— Не исключено, что мы вышли на след похитителя детей. Я сматываюсь на Хардл-стрит. Попроси в диспетчерской подослать к дому 42 машину. Или, постой, нет. Там должна быть уже одна, на углу Хардл-стрит. Предупреди лучше их по рации, чтобы двигались к дому 42, квартира наверху, некая миссис Голайтли.

— Голайтли! Ну и имечко! Наконец-то я смогу покомандовать! воскликнул Эпплби.

Хлопнув дверью, Гидеон бросился вниз по коридору.,

В Парламент Сквэр и вдоль набережных стоял густой, колыхавшийся волнами туман. Но по мере удаления от реки он рассеивался, и Гидеон смог набрать хорошую, почти обычную скорость. Пустынный город казался вымершим. Молчаливо несла свои волны Темза, а огни противоположного берега скрадывал туман. Не было видно даже прожекторов электростанции в Баттерси. Время от времени мимо него прошмыгивали, словно привидения, встречные машины. Полицейских на улицах нигде не было видно. К сожалению, их было явно недостаточно для столь большого города.

Гидеон никак не мог выбросить из головы образ миссис Харрис, появившуюся на её лице при виде его надежду, а затем горько разочарование. Он скрипнул зубами и включил рацию. В машине разнеслась настоящая какофония сообщений. Приказы и распоряжения накладывались друг на друга, и все это, казалось, оживило молчание ночи. Внезапно послышался голос, перекрывший все остальные:

— Инспектор Гидеон… Вызываю инспектора Гидеона…

— Хэллоу, Гидеон слушает.

— Сообщение от инспектора Леметра, сэр.

— Давайте.

— Он передает вам, что инспектор Хемингуэй совсем неплохо оценил обстановку в подразделении «Эн-И», сэр.

— Я беру это на заметку. Соедините меня в Эпплби.

— Хорошо, сэр.

Итак, значит, он обился, а Хемингуэй оказался прав. Концентрация бандитских группировок в Ист Энде в принципе не было таким уж опасным делом. Господи, подумаешь, не всегда же ему быть правым, ведь не первый же раз он ошибается. Он с нетерпением подумал, почему это так долго не отвечает Эпплби.

— Эпплби…

— Чарли, слушает. Возьми половину людей, которых мы бросили в центральные районы для поиски Бродяги и быстренько отправь их к Хемингуэю в «Эн-И». И, повторяю, побыстрее.

— Хорошо, старина.

— Спасибо.

— Эй, эй, подожди-ка секундочку. Тут ещё кое-что. Мы только что получили телеграмму от Управления Национальной безопасности из Парижа. Помнишь девушку, кажется Гатри, которую расчленили на куски и зарыли в Пиренеях в прошлом году?

— Да, помню, ну и что?

— Они в конечном счете установили, что она была в компании с неким англичанином по имени Форрестер, — продолжал Эпплби. — И, кажется, этот Форрестер сейчас на пути в Лондон. Он сел на самолет в Бурже и смотался прямо из-под носа французской полиции. Как насчет того, чтобы предупредить ребят в аэропорту?

— Подозрения против него весомые?

— Они говорят, что их у них навалом, но в подробности вдаваться не стали. Один из инспекторов-французов прилетает этим же самолетом, чтобы рассказать все подробнее. Эти балбесы дрожат над каждой копейкой и вместо того, чтобы позвонить, дали телеграмму. Получилось, что самолет прибывает с минуты на минуту.

— Предупреди таможню, чтобы задержали Форретера и француза.

— Уф! Как сразу полегчало! Представь себе, я уже отдал точно такое же распоряжение.

Гидеон не смог удержаться от смеха.

Эпплби повесил трубку, а Гидеон выключил рацию, так как приближался к Хардл-стрит и хотел собраться с мыслями. Его сердце бешено колотилось в непозволительном для профессионала ритме. Машина свернула на Хардл-стрит. Многочисленная толпа, сгрудившаяся здесь несколько часов тому назад, уже рассеялась. Лишь несколько, из числа наиболее упрямых зевак продолжали топтаться в ледяном тумане. Только три окна проступали белесыми пятнами в глухой ночи. Свет горел на втором этаже дома номер 27. Харрис, видимо, все же убедил свою жену прилечь, хотя бы ненадолго. Светились также окна первого и второго этажей, дома номер 42; по крайней мере, так предполагал Гидеон.

Некая миссис Голайтли потеряла ребенка и пыталась заменить его другим. Прежняя её домохозяйка, должно быть, не на шутку забеспокоилась, раз решила избавиться от этой супружеской пары. Гидеон встряхнулся и упрекнул себя. Слишком большая надежда всегда приводит только а разочарованию. Ведь молодой мотоциклист утверждал, что видел мужчину…

Машина остановилась у тротуара, и постовой, увидев выходящего из неё Гидеона, тут же подошел к нему. Поднялся легкий ветер, разгоняя клочья тумана. В этом квартале туман редел и постепенно от него оставался только желтоватое гало вокруг уличных фонарей.

— Что происходит? — спросил Гидеон.

— Когда прибыли инспекторы, я слышал крики, но мне было приказано не сходить с этого места.

— Крики?

Гидеон припустился бежать. Сердце так и рвалось из груди. Пересекая порог, он отметил, что дом был очень похож на тот, где жила чета Харрисов. Такой же коридорчик, такая же узенькая лестница. Супружеская пара, уже в возрасте, вытащенная, видимо, прямо из постели, с накинутыми на плечи пальто и округлившимися от удивления и испуга глазами (причем женщина была в бигудях), выслушивали терпеливые объяснения одного из инспекторов.

— Я из полиции и прошу ответить всего лишь на несколько вопросов.

Увидев Гидеона, инспектор живо отошел в сторону.

— Ну как? — спросил Гидеон.

— Мы нашли какого-то ребенка наверху, — ответил инспектор. — Скорая уже в дороге. Пока ещё неизвестно, удасться ли его спасти. Он наполовину задушен.

Инспектор все ещё продолжал докладывать, когда с верхнего этажа донесся женский вопль.

Его заглушил звук сирены прибывшей скорой помощи.

Глава 10

— Не будем терять времени, — заявил Гидеон. — Сходите в 29-й и приведите немедленно мистера или миссис Фрэзер.

Он прыгнул на первую ступеньку, задумался на секунду, чтобы успокоить улыбкой пожилую супружескую пару.

— Мы хотели бы знать, сколько раз выходила сегодня вечером миссис Голайтли, — пояснил он. — Муж сейчас вместе с ней?

Ему ответила женщина:

— Нет, его никогда не бывает в течение недели.

Лестница была настолько узка, что один из рукавов Гидеона касался стены, а другой задевал перила. На втором этаже женщина ревела, как сумасшедшая. С ней спокойным голосом говорил мужчина. Затем мужчина заговорил громче, и женщина снова испустила истошный вопль. Раздался сухой щелчок, будто кому-то отвесили пощечину. Сирена скорой помощи смолкла, но было слышно, как работает мотор машины перед дверью.

Гидеон достиг лестничной площадки.

Через широко распахнутую дверь в одну из комнат он увидел двух инспекторов в штатском и молодую, красивую женщину в голубых брюках и сером свитере, которая приложила руку к щеке с видом человека, который никак не может поверить, что только что получил пощечину. Ее глаза странно блестели — хорошо знакомая Гидеону картина. Так смотрят только сумасшедшие.

Он прошел в комнату, сразу заметив кровать, на которой лежал ребенок. Третий полицейский пытался делать ему искусственное дыхание.

Ребенок был без сознания.

Внезапно молодая женщина ожила и набросилась на того, кто её ударил, с удвоенной яростью силой. Ей удалось его оттолкнуть, и она ринулась к двери, как будто не видя закрывавшего ей дорогу Гидеона. Она открыла рот, вроде бы собравшись закричать, но ни один звук не сорвался с её губ.

Гидеон всей своей массивной фигурой преграждал ей путь. Она попыталась оттолкнуть и его, влепила пощечину, ударила, стараясь оцарапать. Не теряя ни на миг спокойствия, он схватил её сначала за одну кисть, потом за вторую, приведя в беспомощное состояние.

— Наручники, — сухо бросил он.

Полицейского, которого миссис Голайтли оттолкнула, поспешил защелкнуть одно железное кольцо на её руке, второе — на своей. Возможно, из-за прикосновения холодной стали, а может и из-за невозмутимого вида Гидеона она вдруг как-то сразу успокоилась, отвернула голову и закрыла лицо свободной рукой.