IV

Показания давал Леон Мичинский по кличке Циклон или еще более нежно – Атомик. Шрам на его лице закрывала щетина, под глазами были мешки, губы опухли. Он с жадностью смотрел на сигареты Кортеля.

– Сейчас покуришь… – сказал инспектор.

– Я все скажу…

– Разумеется. Только все по порядку. Кто ударил? – У меня не было оружия.

– Вот как?…

– Милиционера в Шевнице… действительно я… – Циклон будто бы весь сжался. – Тадека тоже убрал бы… Но не хотел его обидеть. Я не пригоден к жизни, пан капитан… – Он вымученно вздохнул.

– Не философствуйте, Циклон.

По щекам Мичинского потекли слезы. Он вытер их рукавом и, не спрашивая разрешения, взял сигарету.

– Только без истерики.

– Таким, как я, хуже всех. Всегда куда-нибудь втянут.

– Не разыгрывайте невиновного. Милиционера в Шевнице ударили тем же самым ломом, которым убили девушку на даче.

– Я не убивал! – Циклон снова вытер рукавом глава. – Я даже не входил в эту проклятую комнату… Услышал крик, когда стоял еще на ступеньках. Клянусь!.. Пан инспектор знает меня. Я никогда никого не убивал.

– Сваливаете на Тадека?

– Нет, пан инспектор, Тадек стоял в двух шагах от меня. Там был Болек…

– Какой еще Болек?

– Новенький. Он подвернулся нам в «Полонии». Зеленый еще… И кто бы мог подумать?…

«А неплохой из него актер», – отметил про себя Кортель.

– Давайте сначала, Циклон.

– Клянусь богом, когда вышел, решил жить честно… Хотел завязать: со мной обошлись так строго, пан инспектор.

– Да, два годика схлопотали…

– Два года, пан капитан, за кражу пачки сигарет и двух бутылок вина…

– За взлом магазина, – уточнил Кортель.

– Какой там взлом? Разбили стекло по пьяному делу. А когда я вышел, негде жить было. Пан капитан знает: ни отца, ни матери.

– Знаю.

– Кто меня возьмет на работу…

– Не завирайтесь, Мичинский. Вы же никуда не обращались.

– Меня приютила Золотая Аня. И тут же нашлись дружки… «Не будь фрайером», – сказали. А тут эта водка…

– Какой младенец!

– Все из-за водки, пан капитан! Думал, что уеду из Варшавы туда, где меня никто не знает, но для этого нужны деньги. Человек хочет жить! – Мичинский с тоской посмотрел в окно. – Сколько интересных вещей на свете, и все для других. И почему это так, пан капитан?

– Может, не будем философствовать?

– И Желтый Тадек как раз вышел… В один из вечеров Золотая Аня сказала, чтобы мы пришли в «Полонию». И привела с собой Болека. Приклеился где-то к ней на улице.

– Фамилия?

– Он не наш, пан капитан. После школьных экзаменов… Из университета его выгнали, в армию не взяли: очкарик, слабое зрение. Работал где-то фотографом, потом в частной мастерской, оттуда прогнали…

– Фамилия?

– Ладно, расколюсь, пан капитан. А почему и нет? – удивился он. – Мне все равно. Окольский его фамилия, Болеслав.

– Дальше.

– Ну, выпили, поехали в такси на Прагу.

– Кто угощал?

– Золотая Аня. Хотя я не люблю, когда она угощает, но было хорошее настроение.

– Хорошее настроение… – повторил Кортель.

– Да… – Циклон оживился. – Болек рассказывал разные истории. Об американских гангстерах. Он об этом все знает. Читает по-английски. Вот у них жизнь! Зарабатывают миллионы долларов, покупают шефов полиции, бронированные автомобили… У нас ничего подобного даже по телевизору не увидишь…

– Да, хорошо живут, лучше некуда. Циклон сник.

– Потом мы встретились дня через два. Выпив, Болек сказал, что и сам бы попытался так, как они…

– Прекрасно, – сказал Кортель. – Оказывается, во всем виноват Болек.

– Ну, я не помню, кто предложил, но Болек сказал, что у него есть кое-что на примете. Речь шла об этом особняке, что на Каневской. Я и подумал, живем один раз…

– Подробнее.

– Мы приехали к Ане. У Желтого Тадека была бутылка, потом Болек сходил за другой.

– Вторую выпили тоже у Золотой Ани?

Циклон на мгновение, словно вспоминая, закрыл глаза.

– Но ее не было дома, пан капитан. Она ничего не знала.

– Так, дальше…

– Болек – голова! Все пронюхал. Сказал, что этот инженер…

– Ладынь?

– Может, – равнодушно подтвердил Циклон. – У меня нет памяти на фамилии. Пусть будет Ладынь, кажется, он что-то подобное говорил. Так вот, инженер должен ехать в Венгрию, а дом останется пустым. На следующий день утром Желтый Тадек и Болек осмотрели особняк. Сняли подробный план, так как Болек считал, что план обязательно надо иметь. Желтый Тадек еще посмеялся над этим. Болек хотел и ключи сделать, но Тадек решил, что мы войдем через окно.

– Расскажите подробнее, что произошло той ночью.

– Мы договорились встретиться в 8.30 на площади Инвалидов. – Циклон прищурился. – Я думал, что выпьем по рюмочке, там есть такая пивнушка, но Болек сказал, что нас никто не должен видеть вместе. Мы сели в сквере. Желтый Тадек предложил весь товар отвезти к Ане на Прагу, но я не согласился. Она об этом ничего не хотела знать.

– Но знала ведь…

– Клянусь богом, пан капитан, не знала, – повторил Циклон. – Вы ее не допрашивайте! – почти взмолился он. – Это честная девушка…

– Что было дальше?

– Тадек решил, что мы поедем в Новинки, в его родное село. Там мы должны были встретиться, если пришлось бы уходить по отдельности. В десять, как и было написано у Болека в плане, мы двинулись на Каневскую. Тадек вырезал стекло, но как-то получилось неудачно – наделал много шуму. Но мы думали, что дом пустой.

– Горел ли свет?

– Не видели мы никакого света. Только потом заметили, что на кухне светло. Кухонное окно выходит в сад, да и низкое оно. Мы не могли видеть свет. – Он снова попросил сигарету. – Вошли через окно, в зале задвинули портьеры и…

– И приступили к делу, да?

– Да. Тадек открывал ящики, а я бросал вещи в мешок.

Кортель вытащил из папки машинописный лист.

– Это опись предметов, найденных у вас в землянке. Вы подтверждаете?

– Я даже не очень смотрел, что там было.

– У Болека тоже был мешок? Он что-нибудь взял? Нет, пожалуй, нет, пан капитан. Все нес Тадек. Рассказывайте дальше!

– Болек вошел на кухню и крикнул: «Горит свет! Здесь недавно кто-то был».

– И вы никого не застали ни на кухне, ни внизу?

– Нет, пан капитан, никого. Спустя несколько минут мы подумали, что, может быть, хозяева забыли погасить свет, когда уезжали. Но ведь они уезжали днем… И тогда Болек побежал наверх, а мы за ним… В коридоре наверху было темно. В одной комнате горел свет. Мы стояли еще на лестнице, когда Болек вбежал в эту комнату. И тут мы услышали крик…

– Кто кричал?

– Кажется, Болек, пан капитан.

– Кажется?

Циклон пожал плечами.

– Мы его не спрашивали. Мне пришло в голову, что надо бежать, но Тадек бросился в эту комнату, а я за ним… – Мичинский говорил с трудом, чувствовалось, что он устал.

– Отдохните, выпейте чаю.

– Хорошо, пан капитан, – сказал он послушно. – Итак, я встал на пороге. На полу лежала девушка, Болек, белый как снег, держался за стол, а Тадек стоял рядом с ним…

– Вы уверены, что Болек держался за стол? Вспомните хорошенько.

– Точно, пан капитан. И тогда Тадек сказал: «Достукались, фрайеры». Я не мог смотреть на девушку, пан капитан, что-то странное произошло со мной, хотел убежать, но ноги меня не слушались…

– Не заливайте. Что было дальше?

– Болек выбежал из комнаты и помчался вниз, а мы, то есть Тадек и я, за ним.

– У кого же был лом?

Мичинский молчал.

– Я спрашиваю, у кого был лом?

– У меня, пан капитан… Под плащом… Но шкафы открывали гладко, двери не надо было поднимать.

– А Болек? Чем он ударил девушку, если это он сделал?

– Не знаю, пан капитан…

– Ну припомните, будьте откровенны до конца. Посидите подумайте…

– Я честно говорю. Клянусь!

– Не клянитесь. Вы все сбежали вниз. Кто забрал мешок?

– Тадек. Он таскал его все время. Болек выскочил во двор и как будто бы забыл про нас.