Мишель израсходовала весь лед.

Холодильник Рэндела замораживал брикеты в течение дня. Кресло Рэндела Элиота из искусственной кожи вонзалось в спину Пола, когда он сидел за работой. Письменный стол Рэндела стоял перед ним: дешевая исцарапанная дубовая коробка, передние углы которой были стерты и покрыты пятнами от вина, пролитого Рэнделом.

«Мучительная жизнь. Биография Рэндела Элиота, написанная Полом Андерсоном».

Пол стиснул кулаки и ударил ими по креслу Рэндела из искусственной кожи. Он снова поднялся по лестнице и пересек холл.

Ханна подняла трубку, но потом отодвинула ее подальше от уха.

– Полегче, – сказала она. – Пол! В чем проблема?

– Баттерфилд позвонил мне и снова предъявил старый ультиматум – публикуй либо умри. «Ты преподавал в университете три года, но список твоих публикаций не отвечает нашим требованиям». А ведь он знает, как тяжело я работаю над книгой! Я выдержал паузу, а потом объявил ему, что приглашен в Италию как представитель ученой среды. Он, конечно, тут же заткнулся! Никто на факультете еще не удостаивался…

– Так в чем проблема?

– Мэри! Проблема – это она!

– Она не может поехать с тобой?

– Она на этой неделе уезжала, не предупредив, не сказав, куда летит. Правда, я подозреваю, что она была у одного из своих детей. Оставила меня со всеми проклятыми персонами с факультета, которые пришли на вечеринку к нам, а в доме ничего не было готово…

– Она тебя бросила? Но почему?

– Ты не сможешь поверить ничему из того, что я скажу. Мэри вернулась прошлой ночью, но она совершенно сошла с ума! Она дала понять, что вносила изменения в книги Рэндела, которые он диктовал ей. Вставляла в них собственные куски! Как же мне теперь узнать, сколько именно написано ею! А вдруг она станет рассказывать об этом? Люди начнут расспрашивать, не была ли она права и в какой мере сочинения Рэндела принадлежат ей.

– И тогда ты не сможешь продать свою биографию?

– Вот именно!

Ханна, секунду помолчав, спросила:

– Так она писала свои куски в книгах Рэндела?

– Что?

– Она правду сказала или нет?

– Она тронулась! Нервы Рэндела Элиота ощутимы в каждой строчке его книг! Вся моя биография строится на тончайшем текстуальном анализе…

– А ты не мог ошибиться?

– Ошибиться? Я – ошибиться? Ты думаешь, что какая-то ничтожная женщина из среднего класса на Среднем Западе, без диплома об окончании колледжа, которая была занята воспитанием своих детей, выращивала свой сад, болтала с соседями и вела домашнее хозяйство, могла бы написать эти романы? Рэндел гений!

– Тогда откуда же она теперь берет новые книги, после смерти Рэндела? Первым был «Хозяин». Теперь «Молящая судьба», которую ты, наверное, прочитал.

..– Бог его знает! Она называет себя «издателем Рэндела».

– А новые книги похожи по тону на книги Рэндела?

– Они великолепны. Это лучшее из того, что он когда-либо писал.

– Что, если она скажет, что написала часть из них?

– Люди скажут, что она сумасшедшая. Но они осмеют и мою биографию!

– Не мог бы ты отговорить ее от продажи нового романа до того, как твоя биография…

– Если они скажут, что она нездорова, значит, все, что она говорила мне о Рэнделе, может оказаться неправдой! Пресса способна вообще отказаться от публикации моей книги! А если и опубликуют, случится курьез! Я, например, поеду в Италию как известный лжебиограф гулять у озера Комо? А вся моя работа в университете базируется на моей книге!

– М-м-м, – произнесла Ханна.

– Моя работа, моя книга, мой дом, моя жизнь – сумасшедшая баба! Чокнутая…

– Пол…

– Все! Она получит за все!

– Пол!

– Смерть!

– Пол! Послушай ме…

– Она должна умереть!

– Послушай! Да послушай же меня, наконец! Я приеду туда как можно скорее.

– Вся моя жизнь пропала! Годы работы! И как же Рэндел? Она попыталась разрушить Рэндела!

– Подожди! Не смей ничего делать! – Нет, я сделаю что-нибудь!

– Пол! Ты сделаешь то, что скажу я! Не смей двигаться с места, пока меня там не будет! Делай, как я говорю! Даже не думай…

Пол бросил трубку на рычаг.

ГЛАВА 36

Пол шагал взад и вперед по дому Рэндела Элиота. Уже неделю он не мог спать. Он даже не попытался снова лечь после ухода Мишель.

Он сел в машину и поехал к реке.

Утренний свет играл тонкими золотистыми полосками где-то вверху. Пол припарковал машину и пошел пешком на середину моста Главной улицы.

Разлившаяся от наводнения вода билась о сваи моста, бурлила под ним, неся мусор, листья и сломанные ветки деревьев.

Он вернулся в машину. Перед ним была дорога, тесно примыкающая к берегу реки. Он здесь когда-то проводил с Мэри пикник, а потом занимался с ней любовью в укромном, покрытом зеленым ковром густой травы уголке, огороженном стоящими вокруг деревьями, в весенних сумерках…

Дорога вдоль реки была заставлена знаками, предупреждавшими об опасности.

Автомобиль Пола петлял и подпрыгивал на выбоинах, пока вдруг, как-то внезапно, дорога исчезла: она пропала, утонув в реке.

Пол посидел немного, глядя вокруг, наблюдая, как грязная вода несет старое бревно, крутит его, как безжизненное тело, то в одну, то в другую сторону.

Кора с бревна была снята; оно было бледно, как полежавший в воде кусок мяса. Пара вытянутых веток, торчащих из него, напоминала руки.

– Сука, – сказал Пол, ни к кому не обращаясь. А потом прошептал: – Никто, кроме меня.

Пол следил за бревном, пока оно не исчезло совсем.

Он поехал по размытой дороге назад на Главную улицу. Солнце било ему в глаза. Он подъехал к Седар-Ридж и постучал дверным молотком.

– Войдите.

Когда Мэри отвечала на дверные звонки, ее слова и голос были такими формальными, что – на минуту – он стал профессором английского, который видел ее в первый раз, когда она спускалась вечером по полуосвещенной лестнице, глядя вниз на зеленый ковер травы и полированные деревянные ступени. Снова играл стереомагнитофон; сад украшали растущие под окнами цветы.

– Я варю кофе, – сказала Мэри.

На Поле была надета новая рубашка, которая оттеняла цвет его глаз.

– Я пришел просить прощения. Я говорил ужасные вещи. Но я так не думал. Ты была обижена, но я надеюсь, ты сможешь простить меня. И потом, я пришел рассказать тебе о чудесных новостях, чудесных новостях для нас обоих.

– Я не могу долго разговаривать, – произнесла Мэри, отворачиваясь от него, чтобы поставить кофеварку в раковину. – Я собираюсь к Норе на ленч к одиннадцати часам.

Она не заметила холодного выражения в его глазах. Он поцеловал ее в затылок и произнес:

– Ты выглядишь усталой.

Они сели за стол и больше не стали говорить о книгах Рэндела или о секретаршах, вообразивших, что они написали эти книги. Они беседовали о новых хризантемах, выросших на овальной клумбе. Они восхищались березами, которые они посадили и назвали «Три грации»: слабые стволы их раскачивались в солнечном свете на лужайке.

Пол выпил кофе и поставил чашку на поднос.

– Я только что разговаривал по телефону с Нью-Йорком и узнал – я сообщаю тебе об этом первой, – что есть одно место под названием «Вилла Криста» на озере Комо в Италии. Меня пригласили туда на месяц, оплатив все расходы. Я должен быть одним из представителей ученой среды.

Мэри заглянула ему в глаза, а затем уставилась на пузырьки пены от сливок в своей чашке.

– Полагаю, собираются без жен.

– Нет-нет. Ты сможешь тоже поехать. Записаны супружеские пары. И вылетаем мы послезавтра.

– В среду!

– Рано утром. Летим в Лондон, потом в Милан, чтобы прибыть в четверг утром. Ужасно, что предупредили так внезапно, может быть, у меня будет еще возможность… может, еще и еще раз пригласят. – В голосе Пола зазвучала покорность. – Разных ученых приглашают туда время от времени. Группы приезжают и уезжают через несколько дней – проводят что-то вроде конференций. Я бы мог завязать важные контакты.