«Был покойник во гробе трехдневен…»
Был покойник во гробе трехдневен,
И от ран почерневшее тело
Зацветало червьми и смердело.
Правил Дьявол вселенский молебен.
На земле стало душно, что в скрыне:
Искажались ужасом лица,
Цепенели, взвившись, зарницы,
Вопияли камни в пустыне.
Распахнувшаяся утроба
Измывалась над плотью Господней...
Дай коснувшимся дна преисподней
Встать, как Лазарь, с Тобою из гроба!
27 октября 1921
Феодосия
Революция
Она мне грезилась в фригийском колпаке,
С багровым знаменем, пылающим в руке,
Среди взметенных толп, поющих Марсельезу,
Иль потрясающей на гребне баррикад
Косматым факелом под воющий набат,
Зовущей к пороху, свободе и железу.
В те дни я был влюблен в стеклянный отсвет глаз,
Вперенных в зарево кровавых окоемов,
В зарницы гневные, в раскаты дальних громов,
И в жест трагический, и в хмель красивых фраз.
Тогда мне нравились подмостки гильотины,
И вызов, брошенный гогочущей толпе,
И падающие с вершины исполины,
И карлик бронзовый на завитом столпе.
14 июня 1922
Коктебель
Ангел смерти
В человечьем лике Азраил
По Ерусалиму проходил,
Где сидел на троне Соломон.
И один из окружавших трон:
«Кто сей юноша?» – царя спросил.
«Это Ангел Смерти – Азраил».
И взмолился человек: «Вели,
Чтобы в Индию меня перенесли
Духи. Ибо не случайно он
Поглядел в глаза мне». Соломон
Приказал – и было так. «Ему
Заглянул в глаза я потому, —
Азраил сказал, – что послан я за ним
В Индию, а не в Ерусалим».
25 ноября 1923
Коктебель
Портрет
Ни понизь пыльно-сизых гроздий
У стрельчатых и смуглых ног,
Ни беглый пламень впалых щек,
Ни светлый взгляд раскосо-козий,
Ни яркость этих влажных уст,
Ни горьких пальцев острый хруст,
Ни разметавшиеся пряди
Порывом взмеенных кудрей —
Не тронули души моей
На инферальном маскараде.
23 августа 1924
Коктебель
Соломон
Весенних токов хмель, и цвет, и ярь.
Холмы, сады и виноград, как рама.
Со смуглой Суламифью – юный царь.
Свистит пила, встают устои храма,
И властный дух строителя Хирама
Возводит Ягве каменный алтарь.
Но жизнь течет: на сердце желчь и гарь.
На властном пальце – перстень: гексаграмма.
Офир и Пунт в сетях его игры,
Царица Савская несет дары,
Лукавый Джин и бес ему покорны.
Он царь, он маг, он зодчий, он поэт...
Но достиженья жизни – иллюзорны,
Нет радости: «Всё суета сует».
26 августа 1924
Коктебель
Шуточные стихотворения
«Я ехал в Европу, и сердце мое…»
Я ехал в Европу, и сердце мое
Смеялось, и билось, и пело.
Направо, налево, назад и вперед
Большое болото синело.
На самой границе стоял часовой —
Австриец усатый и бравый.
Ус левый указывал путь на восток,
На запад указывал правый.
Как всё изменилось! Как будто и здесь
Тянулось всё то же болото,
Но раньше на нем ничего не росло,
А только щетинилось что-то.
А здесь оно сразу оделось травой,
Повсюду проходят канавки,
Лесок зеленеет, желтеют стога,
И кролики скачут по травке.
И сразу двенадцать томительных дней
Из жизни куда-то пропало:
Там было восьмое число сентября —
Здесь сразу двадцатое стало.
И не было жаль мне потерянных дней,
Я только боялся другого:
Вернувшись в Россию в положенный срок,
Найти на границе их снова.
<Сентябрь 1899>
В вагоне
«Мелкий дождь и туман застилают мой путь…»
Мелкий дождь и туман застилают мой путь.
Онемил себе правую руку...
«Ах! испанский ямщик, разгони как-нибудь
Ты мою неотвязную скуку!
Был разбойником ты – признавайся-ка, брат,
И не чужд был движенья карлизма?..»
– «Что вы, барин! Ведь я социал-демократ
И горячий поклонник марксизма.
Вон у Вас под сиденьем лежит «Капитал».
Мы ведь тоже пустились в науку»...
– «Ну, довольно, довольно, ямщик, разогнал
Ты мою неотвязную скуку».
<Лето 1901>