— Милая Люси! — разливалась соловьем тетя Белинда. — Ты так занята в госпитале. Уверена, что тебе дадут медаль еще до окончания войны. И ты заслуживаешь ее, дорогая.

— Я и так вознаграждена. Радостно видеть, что люди выздоравливают. Нам повезло, ведь госпиталь стоит почти в лесу.

Мы с Аннабелиндой скакали на лошадях между деревьев. Она была несколько раздражена.

— Как надоела мне эта проклятая война! — ворчала она.

— Думаешь, только тебе одной?

— Конечно, нет. Поэтому кто-то должен положить ей конец. Ты понимаешь, что мне уже почти девятнадцать?

— Ну да, ведь мне в сентябре исполнится семнадцать.

— Мы стареем. Представь себе, что эта чертова война продлится еще пару лет. Что с нами будет?

Я рассмеялась.

— Что здесь смешного? — требовательно спросила Аннабелинда.

— Я просто подумала о тех людях, которые сейчас воюют. О твоем родном брате, например. А ты спрашиваешь, что будет с нами.

— О, с Робертом ничего не случится. С ним всегда все в порядке.

— Это же война!

— Как будто я не понимаю! Если бы не она, я бы сейчас выезжала на светские приемы в Лондоне.

— Отсутствие светской жизни — просто мировая катастрофа.

— Не пытайся казаться циничной. На это у тебя не хватает ума. В деревне такая скука. Ты ведь тоже скучаешь. Чем ты целый день занимаешься?

Старая Каррутерс, наверное, мучает тебя уроками?

— Мы прекрасно ладим. Я учусь с удовольствием.

— Не сомневаюсь. Ты всегда была зубрилкой.

— Зато ты всегда интересовалась исключительно собой. Эдвард приносит столько радости. Ты могла бы разделить ее с нами.

Аннабелинда вспыхнула:

— Ну и свинья ты, Люсинда!

— Ты ведешь себя противоестественно.

— Мне вовсе не хочется быть такой, но что я могу поделать?

— Думаю, ты не можешь поступать наперекор твоей природе. Я не жалуюсь. Ребенок прелесть.

Мы с Андрэ проводим с ним очень много времени, и, как видишь, мне не скучно. И еще я немного занята в госпитале.

— Что именно ты делаешь?

— Помогаю в госпитале мисс Каррутерс. Фактически у нас здесь мало тяжелораненных. Думаю, мы считаемся скорее приютом для выздоравливающих.

— Интересно. Именно об этом я и хотела с тобой поговорить. Думаю, я могла бы приезжать и немного помогать вам всем.

— Я не совсем представляю тебя…

— Я веселая и остроумная. Я могу помочь развлекать раненых, а если потребуется, выполнять любую другую работу. Каждый обязан вносить свой вклад. Мама говорит, что я должна что-то делать.

Я много помогала ей в ее благотворительной деятельности. У меня это хорошо получается. Но мне бы хотелось заняться чем-то более серьезным. Моя мама обсуждает с твоей мой приезд сюда на некоторое время для работы в госпитале.

— Ты могла бы выучиться на сестру милосердия.

Аннабелинда посмотрела на меня с ужасом:

— На это нужны годы.

— Есть места, где можно пройти краткие курсы.

— О нет, — сказала она. — Война кончится прежде, чем я смогу принести хоть какую-то пользу.

А как насчет тебя? Ты не училась на сестру милосердия.

— Нет, но это мой дом, и меня можно позвать в любое время.

— Ну, в каком-то смысле это и мой дом. Мы ведь как одна семья. Наши матери… они вместе росли и все такое. Они занимали одну и ту же детскую.

— Я знаю. Ты будешь скучать в деревне.

— Ты пытаешься отделаться от меня. Думаешь, я не понимаю, почему?

— О чем ты?

— Ты всегда ревновала Маркуса… ко мне.

— Ревновала к тебе? Почему?

— Потому что его больше привлекаю я, чем ты.

Я знаю, что одно время ты думала, что нравишься ему. Он вел бы себя точно так же с любой девушкой. Это просто его манера обращения с женщинами. За ней ничего не стоит.

— Какое это все имеет отношение к твоему приезду сюда?

Аннабелинда лукаво улыбнулась.

— Маркус будет рад увидеть меня здесь, — сказала она.

Я промолчала.

— Я навещала его в госпитале, — продолжала Аннабелинда. — Мы поехали туда вместе с мамой.

Бедный Маркус! Ему и в самом деле досталось, правда? Это ужасное место, Галлиполи. И все оказалось ошибкой. Солдат вообще не должны были отправлять туда. Ну ничего, теперь Маркус дома.

Они не выпустят его из госпиталя еще, по крайней мере, месяц. Он говорит, что с нетерпением ожидает, как будет выздоравливать… здесь.

— Теперь мне понятно твое желание послужить своей стране, а на самом деле — самой себе.

— Не выражайся так высокопарно! Конечно, присутствие Маркуса делает это место привлекательнее для меня, но я уже давно хотела приехать сюда. Я смогу внести разнообразие в существование этих бедных солдат. Им пришлось так тяжело в окопах. Я возвращусь в Лондон, чтобы совершить некоторые покупки и подготовиться. Потом я нагряну к вам.

Я молчала. Я представляла себе ее, окруженную выздоравливающими мужчинами, стремящимися немного развлечься, что, когда дело касалось Аннабелинды, означало пофлиртовать.

Не вызывало сомнения, что ее общество доставит им большое удовольствие.

Аннабелинда приехала через две недели. Должна признать, что она сразу же завоевала популярность у раненых, чего нельзя было сказать про персонал госпиталя.

Когда мы оказались наедине, мама сказала:

— Аннабелинда так напоминает мне свою мать.

Временами я мысленно возвращаюсь в прошлое, и она кажется мне Белиндой. Они обе такие жизнерадостные… энергичные… Это делает их очень привлекательными, к тому же у них необычный тип красоты. Думаю, они обязаны этим своей французской крови. Я нахожу в них большое сходство с Жаном-Паскалем. Хотелось бы знать, что с ним?

Думаю, он мог бы уехать, но, будучи истинным французским аристократом, не покинул свою страну. И я считаю его достаточно ловким, чтобы не попасть в затруднительное положение. Теперь относительно Аннабелинды. В итоге я нахожу ее присутствие полезным. Я наблюдала, как она вывозила капитана Грегори в инвалидном кресле на прогулку. Он так подавлен своей беспомощностью. Не думаю, что его состояние когда-нибудь улучшится. Она затеяла с ним обычный невинный флирт, и я впервые увидела на его лице улыбку.

— В этом отношении она, безусловно, очень полезна, — ответила я.

— Как и ее мать, Аннабелинду нельзя не любить. Они обе так простодушно эгоистичны.

О Маркусе по-прежнему не было известий. Он находился в госпитале уже месяца четыре.

Пришло известие, потрясшее нас. Пятого июня лорд Китченер[5] на крейсере «Хэмпшир» направлялся на встречу с русскими. Корабль подорвался на мине и затонул.

Англия погрузилась в траур. А война все продолжалась.

Как будто чтобы приободрить нас, пришло известие о приезде Маркуса. Мы все собрались, чтобы приветствовать его.

Он передвигался, опираясь на палку, несколько потерял в весе и стал немного бледнее, но был полон жизни, как всегда.

Взяв мою руку, он стал с таким восхищением вглядываться в мое лицо, что я почувствовала, как у меня поднимается настроение.

Потом он увидел Аннабелинду.

— И мисс Аннабелинда тоже здесь! — воскликнул он. — Двойная радость! Какая удача! Миссис Гринхэм… и мисс Каррутерс! И умелая мадемуазель Латур. А где же мистер Эдвард?

— Он сейчас спит, — сказала Андрэ.

— Весь наш отряд путешественников! Миссис Гринхэм, я не в силах выразить всю мою благодарность за приглашение приехать сюда.

— Мы с большим нетерпением ждали вашего приезда и несколько выведены из равновесия тем, что это произошло так нескоро.

И вот Маркус здесь, в Марчлэндзе. Это место сразу стало казаться другим, и такое чувство возникло не у одной меня.

Майора Мерривэла поместили в маленькую палату вместе с еще тремя офицерами. Одним из достоинств Марчлендза являлось наличие нескольких подобных небольших палат. Это означало, что вместо длинных комнат с рядами кроватей, как в большинстве госпиталей, у нас были уютные апартаменты, бывшие раньше большими, полными воздуха спальнями.