Всеобщее внимание устремилось на медвежий коготь. Один из мужчин подошел ближе к Луизе. Он зло посмотрел на нее. Она оглядела толпу людей, но не увидела ни одного сочувствующего взгляда, ни одного дружелюбного лица. Злобные слова Минны Такер в адрес Луизы сразу же убедили возбужденных людей в том, во что они так хотели поверить — они нашли убийцу своими собственными силами и могли с ней сделать все, что им заблагорассудится.

Луиза отчетливо вспомнила, как повесили молодого парня. Его обвиняли в том же, в чем и ее сейчас. Его повесили без суда и следствия. Она вспомнила его вздернутое лицо и повисшую голову, но потом ее нашла мать и прогнала прочь от этого зрелища.

В панике, не зная, что еще предпринять, она побежала, прикрывая уши, чтобы не слышать криков, доносившихся ей вслед. Толпа побежала за ней. Но она была молодой и выносливой и быстро оторвалась от преследовавшей ее толпы. Она скрылась за углом и спряталась в одном из дверных проемов так, что ее не было видно.

Однако она слышала доносившиеся голоса и вопли Минны:

— Она, наверное, направилась к своей проститутке матери в «Блю Скай Палас».

Прижавшись к двери, Луиза зажмурила глаза и затаила дыхание. О, Господи, что же теперь будет? После стычки с матерью ей не очень-то хотелось оставаться в Санте-Фе, но после этого случая она вынуждена была без оглядки бежать отсюда, пока ее здесь не прикончили.

Когда толпа пронеслась мимо нее, Луиза сразу же поспешила в конюшню, стараясь не думать о Юзибио и его брате. Но их изуродованные тела все равно стояли перед глазами. Только один Дифайнт мог отвлечь ее сейчас от дурных мыслей. Она задушила бы Вилли, если бы он осмелился поднять шум. Однако, прибежав в конюшню, она обнаружила, что владелец конюшни распивает со своими дружками.

Дифайнт был рад видеть ее. Он стал гарцевать, пританцовывать вокруг нее, когда Луиза вошла в стойло. Он ткнулся головой в ее плечо и почти пихнул ее так, что она чуть не отлетела к стене.

— Да, да, я тоже соскучилась по тебе, — шептала она ему, дотронувшись пальцем до его носа так, как будто пыталась заставить его не шуметь. Слава Богу, он вел себя тихо, пока она наполняла флягу чистой водой и «позаимствовала» нож, который нашла в стойле.

Напоследок она поцеловала Сьюзи и Манчу в их бархатные носы и прошептала им на ухо слова прощания:

— Я очень хотела бы взять вас с собой, но с вами я далеко не уйду.

Если бы она взяла их с собой, ей пришлось бы искать пищу и воду для трех лошадей, а не для одной, что совсем не легко сделать в пустыне. Поэтому лучше было оставить их.

Ее сердце сильно билось, когда она осторожно выглянула, боясь, что ее может заметить кто-то из гнавшейся за ней толпы, которая теперь стояла у «Блю Скай Палас». Но путь был свободен, и ей удалось убежать незамеченной.

Лишь на окраине города, когда определенное расстояние отделяло ее от дома, она осознала, что сделала. Ведь никогда больше она не увидит матери. У нее не будет больше дома. Слезы заполнили ее глаза, и она еще сильнее стала подгонять Дифайнта, ударяя его ногами по бокам, направляя его на юг. Его копыта очень сильно ударяли о землю, но кругом, слава Богу, никого не было. Она была одна.

Хотя и недолго.

Появившаяся, казалось, из ниоткуда рыжая лошадь застала Луизу врасплох, и она не успела прийти в себя, как увидела перед собой лейтенанта Сэмюэля Стронга, схватившего за поводья Дифайнта и закричавшего:

— Полегче, мальчик.

Она готова была накинуться на этого симпатичного оловянного солдатика за его неожиданное появление, однако Луиза подчинилась ему. Когда они оказались лицом к лицу, она поняла, что он не играет с ней. Он не хотел испугать ее. Она сдерживала себя, чтобы не расплакаться, видя его напряженный и беспокойный взгляд.

— Я признаю, что вы хорошая наездница, — сказал он, — но не сломаете ли вы себе шею от такой быстрой езды?

Собрав всю свою волю, чтобы не расплакаться, она ответила:

— Если и сломаю, то вас это не должно беспокоить.

— Но если это случится, то кто же еще, кроме вас, сможет посостязаться со мной?

Ее глаза еще больше заполнились слезами, она отвернулась от него и сказала:

— Вы найдете для этой цели кого-нибудь другого.

— Почему? Судя по тому, как вы только что неслись, сомневаюсь, что вы можете сдаться.

— Меня здесь уже не будет. Я уезжаю, — сказала она, подгоняя Дифайнта вперед.

Стронг поехал рядом с ней и спустя минуту спросил:

— Ваша семья уезжает?

— Я уезжаю.

— Уж не замуж ли вы собрались? — спросил он с некоторым беспокойством.

— Что с вами, конечно же, нет!

Выражение его лица изменилось, как будто он почувствовал облегчение.

— Тогда почему вы уезжаете… и куда?

— Потому что мне не следует здесь больше оставаться, и я еще не знаю куда. Может быть, в Альбукерке. Посмотрю.

— Вы прямо сейчас уезжаете? — спросил он, осознав, что она говорит правду. Видя, что она совсем налегке, без еды и одежды, он сказал:

— Вы сбегаете из дому, это так?

Она не отрицала этого.

— Ваш отец бьет вас? Или что-то другое явилось причиной бегства?

— Я не помню отца. Он давно умер.

— А мама?

При мысли, что она теряет того, кто любит ее, у нее внутри все перевернулось.

— Мама только много кричит.

— Тогда почему же?

— Не вмешивайтесь в это дело! — выпалила она, проглатывая слезы, которые душили ее. Он перестал задавать ей вопросы и продолжал ехать с ней рядом. Они ехали молча…

Луиза ничего не могла сделать, она лишь думала о том, что заставило ее уехать из Санта-Фе. Ей следовало бы уже привыкнуть к тому, что люди называли ее полукровкой. Ей следовало бы привыкнуть к этим отвратительным оскорблениям, которые она выслушивала.

Но она не могла.

Было ужасно, когда девчонки в школах, где она училась, смеялись над ней и делали ее жизнь невозможной, а теперь и в ее собственном городе, где она выросла, люди не дают ей спокойно жить. Она думала, что в Санта-Фе так много людей со смешанной кровью— англосаксов, испанцев, индейцев. Она думала, что в Санта-Фе, где смешались культуры многих наций и рас, ей будет спокойно. Но все оказалось не так. Она и здесь пришлась не ко двору. Люди из той безумной толпы готовы были сразу же признать в ней убийцу и вздернуть ее, и все из-за того, что ее отец был команчи.

Она не понимала, как происхождение может давать людям право думать, что они лучше. Она посмотрела на Стронга: а как он станет относиться к ней, узнав кто она?

Эта мысль мучила ее, и она все продолжала ехать милю за милей, все дальше удаляясь по незнакомой местности.

— Вы можете ехать в свой форт, — сказала она.

— Я не спешу.

— А я думала, вы всегда спешите. Вам всегда нужно что-то делать, на службе ли вы или нет.

— Сейчас я именно выполняю свой воинский долг. — Она посмотрела на него недоверчиво, и он сказал: — Моя работа в том и состоит, чтобы защищать жителей этой территории. Именно это я сейчас и делаю.

— Вы защищаете меня? От кого? — Она должна была ему все сказать. Может быть, тогда он оставит ее в покое. — Если вы беспокоитесь насчет индейцев, то не стоит. Я одна из них. Мой отец был команчи.

Она удивилась, что выражение его лица не изменилось, на нем не было и намека на удивление или отвращение. Она видела все тот же настойчивый взгляд и то же участие на его лице.

— Вы что, не слышали? Я дикарка, — кричала Луиза. — Если вы мне не понравитесь, я, возможно, решу, что эти ваши прекрасные золотистые волосы вам ни к чему и они станут моим сувениром.

Его брови поднялись от удивления:

— Ну, в таком случае мне надо быть поосторожнее с вами и не слишком вас сердить, пока я не смогу вас убедить вернуться домой.

— Я не собираюсь возвращаться домой.

— Ну, это мы посмотрим.

Какая-то ее часть хотела кричать на него, прогнать его прочь. Но другая подсказывала ей, что он хочет быть с ней, несмотря на все ее дурацкие слова и угрозы. И она вовсе не стремилась оставаться одна. К тому же она вынуждена была признать, что сейчас Сэм Стронг нравится ей даже больше, чем раньше.