Но Чако не спешил. Он расставил ее ноги и стал ласкать их сначала руками, затем целовать, слегка покусывать наиболее чувствительные места, заставляя ее вздрагивать. Затем он провел языком по самой чувственной части ее плоти, что заставило ее содрогнуться от блаженства.

Несмотря на то что действия Чако были совсем незнакомыми ей, Фрэнсис даже и не думала останавливать его. Ее глаза были чуть приоткрыты, и она изучала каждое его движение, каждую ласку, доказывающую его любовь таким странным для нее, но прекрасным способом. Когда она увидела, как его длинные черные пряди волос свисают на ее бедра, она вдруг подумала, что прелюбодействует с дикарем.

Она уже очень возбудилась и не в силах была более терпеть, и тут Чако помог ей испытать еще более приятные ощущения — она почувствовала внутри себя его теплый твердый член. Она закинула ноги на него и обвила его спину. Их движения были совершенно согласованны, они так подходили друг другу, как будто были созданы только друг для друга.

Чако тяжело дышал. Он смотрел на нее и почему-то медлил. Фрэнсис изнемогала и ждала наступления оргазма, она даже хотела, чтобы он вернулся к его необычным ласкам. А он склонил над ней голову так, что мог сосать ее грудь. И вдруг она почувствовала новый прилив возбуждения, она впилась ногтями в его спину, заставляя его двигаться быстрее.

— Фрэнки, — простонал он, затем он нашел ее рот своим, и в эту минуту у него наступил оргазм.

Они оба вскрикнули, и Фрэнсис сразу почувствовала слабость, она не могла ни двигаться, ни дышать. Чако упал на нее, затем перекатился и лег с ней рядом.

Фрэнсис уткнулась головой в изгиб его шеи, думая, что вот так она могла бы остаться с ним навсегда.

Вдруг раздался стук в дверь, который смутил их.

— Кто бы это ни был, скажи, чтобы ушел, — пробормотал Чако.

— А что, если что-то случилось в казино? — сказала она и спросила: — Кто там?

— Эта Джуанита, сеньора Ганнон. Сеньор Чако… вы его не видели?

Прикрыв Чако рот рукой, Фрэнсис спросила:

— А в чем дело?

— Да тут мужчина какой-то разыскивает сеньора Чако. Его зовут Мартинес. Он говорит, что у него срочное дело к нему.

— Спасибо, Джуанита. Если я увижу Чако, я передам ему это.

Отодвинув ее руку, прикрывавшую ему рот, он удивленно поднял брови и сказал:

— Если увидишь меня?

— Ну да, а что ты хотел, чтобы я сказала? Объявила служанке, что сеньор Чако находится прямо в моей постели?

Он посмотрел на нее удивленно:

— А почему не сказать так?

— Моя репутация…

— А, понятно, — сказал он, явно обидевшись и поднимаясь.

— Чако, пожалуйста. — Она схватила его за руку. — Я не жалею, что это случилось. Во всяком случае, пока не жалею. Но для меня непривычно, если люди станут думать… что… я никогда… я имею в виду…— Она глубоко вздохнула, он смотрел на нее и ничего не говорил. Она пыталась закончить мысль: — Ведь единственный мужчина для меня был Нэйт…

— До меня?-спросил он, слегка удивившись.

Фрэнсис покраснела от смущения, она вытащила из-под себя подушку и, закрывшись ею, произнесла:

— До Нэйта я была старой девой. Он помог мне избавиться от этого.

Когда Чако засмеялся, она еще больше покраснела. Он наклонился над ней, скинул подушку и, схватив ее за бедра и ягодицы, произнес:

— Старая дева! Какая там старая дева! Что-то ты совсем на нее не похожа. Ты, Фрэнки, чертовски страстная женщина.

Ей нравилось, что он называет ее так, и она совсем не хотела, чтобы он уходил.

— Ну, в таком случае, может, моя страстность задержит тебя у меня подольше?

Он поцеловал ее:

— Будь уверена, — поцеловал он ее опять. — Если Мартинес усиленно разыскивает меня, ему ничего не стоит прийти сюда и постучаться первым в эту дверь, — сказал он, лаская ее.

— Ну и что? А мы не станем отвечать ему.

Он посмотрел на нее внимательно, пытаясь понять причину ее тревоги.

— Чего ты боишься?

— Ты бросил… ради добра…

— А кто сказал, что я вернусь к прежнему?

— Но ведь Мартинес здесь…

— Он мне не друг. Поэтому мне ужасно любопытно, что он хочет от меня. Профессия наемного убийцы уже позади. Я думал, ты поверила в это.

— Я… я хочу верить в это.

Он поцеловал ее в последний раз, перед тем как встать.

— Верь мне.

Фрэнсис оставалась в постели, пока он одевался. Какое-то странное чувство надвигающейся опасности все больше охватывало ее, но сейчас она ясно не представляла, откуда исходила эта опасность. Раньше она никогда не придавала значения предчувствию, как это делал Чако. Она ведь прекрасно понимала, что опасность может поджидать Чако в любом месте. Будь то индейцы, оборотень или, как теперь, этот бандит.

Очень долго Фрэнсис мечтала быть необходимой кому-то. Сознавая, что она полюбила Чако Джоунса, невзирая на его прошлое, Фрэнсис ужасно боялась, что может легко потерять его… особенно если будет стараться держать его у своей юбки.

Поэтому, когда он наклонялся над ней, чтобы поцеловать и сказать: «Вернусь сразу же, как смогу», — она не стала более задерживать его.

Не стоит так драматизировать ситуацию, все это из-за разговоров о ведьме, на нее это плохо подействовало. Фрэнсис стало холодно, и она натянула покрывало. Наблюдая, как он уходит, она прошептала ему вслед:

— Я буду ждать.

Входя в казино, Чако сразу же заметил Рауля Мартинеса, который, оперевшись о стойку бара, одной рукой обнимал Руби за талию. Чако остановился и изучающе посмотрел на наемного убийцу. Мартинес не изменился — вся та же мятая одежда, нестриженые волосы, заросшие усы. Чако не мог понять, откуда у него какое-то странное чувство тревоги. Он видел, что все, как обычно, — выпивка и женщина рядом. И все же что-то было не так.

Чако не стал больше медлить. Он пробрался через толпу посетителей, находившихся в баре:

— Мартинес, слышал, что ты ищешь меня?

Как только Чако добрался до мексиканца и обратился к нему, Мартинес тотчас сказал Руби, чтобы она оставила их. Чако подумал, что маленькая блон-диночка вздохнет теперь облегченно.

— А, Джоунс, дружище!

Они никогда не были друзьями. Чако даже недолюбливал Мартинеса, и он рассчитывал, что разговор их будет недолгим.

— Отдыхаешь после Дабл-Бара?

— Я ушел оттуда, — сказал Мартинес, наливая себе еще рюмку. — Работаю теперь на Мерфи.

Бизнесмен Л. Г. Мерфи, один из зачинщиков войны группировок в графстве Линкольн, имел хорошие тылы— поддержку различных официальных чиновников.

— Он здесь, в городе? — спросил Чако, думая, что Мартинес, возможно, является его телохранителем.

— Он в Линкольне. Вот послал меня к тебе. Ему уже надоела эта война, особенно его достал Вильям Бонни. Он хочет быстрее покончить с этим. Ты мог бы взять с собой «малыша». Заплатят хорошо. В два раза больше, чем ты имел у Ролстона.

Пойти на дело с малышом Билли, с этим безжалостным убийцей? Чако не собирался этого делать и сказал:

— Меня эти игры больше не интересуют.

Мартинес скривил лицо и оглядел столы, за которым играли в покер и монте:

— Тебе так уж нравится здесь?

— Здесь не так уж и плохо, жить можно.

Мексиканец фыркнул:

— Для человека, привыкшего к размаху? Привыкшего иметь дело с оружием?

— Все дело в том, что мне отвратителен запах смерти. Я никогда не хотел убивать людей.

Чако чувствовал, что Мартинес что-то затевает. Инстинкт подсказывал ему — Мартинес не искренен с ним.

Бандит сказал:

— Не нарушим ли мы здешних правил, если управляющий сядет играть в картишки со старым приятелем!

Чако согласился и ответил:

— Нисколько не нарушим.

Может быть, во время игры Чако удастся раскрыть карты Мартинеса и узнать, что он скрывает.

Она была в ярости, что слова-заклинания не действуют на ее врага. Она злилась, что индейцы осмелились подняться на борьбу против нее. Но сейчас у нее родился новый план, который успокоил дикого зверя, затаившегося внутри ее. Обдумывая детали плана, она выходила на окраину города, когда какой-то экипаж выскочил из-за угла и чуть не наехал на нее. Отпрыгнув в сторону от дороги и прижавшись к стене, она закричала: