Сначала внутрь вошли Картер и Карнарвон, протискиваясь сквозь узкое пространство, и мы ждали, пока они вернутся. Когда они вышли, оба изумленно всплеснули руками, не в силах описать, что они увидели. За ними последовали другие, пара за парой. Помню, как профессор Лако сказал мне с усмешкой; „А вам лучше не пробовать: слишком уж вы… солидный“. Тем не менее, когда пришла моя очередь, я вошел во внутреннюю комнату с профессором Брэстедом. Мы протиснулись между стенами и ковчегом, свернули палево и очутились перед входом в ковчег с большой двустворчатой дверью. Картер отодвинул засов и открыл эти двери, так что мы смогли разглядеть внутри большого внешнего ковчега, который достигал 12 футов в длину и 11 в ширину, другой, внутренний ковчег с такими же двойными дверьми, с еще нетронутыми печатями. Лишь потом мы узнали, что здесь было четыре позолоченных ковчега, вставленных один в другой, как в наборе китайских резных коробок, и только в последнем, четвертом, покоился саркофаг. Но его мы смогли увидеть лишь через год».
Сам Картер так описывает запечатанную дверь: «В тот момент у нас пропало всякое желание вскрывать эти печати, ибо мы вдруг почувствовали, что вторгаемся в запретные владения; это гнетущее чувство еще более усиливали льняные покровы, ниспадавшие с внутреннего ковчега. Нам казалось, что перед нами возник призрак усопшего фараона, и мы должны склониться перед ним».
Далее сэр Алан Гардинер пишет: «Тут была одна деталь, которую трудно представить по прошествии стольких лет. Если вы посетите сегодня Каирский музей, вы сможете увидеть все эти экспонаты. Разумеется, они по-прежнему великолепны, однако золото кое-где померкло, приобрело оттенок тусклого янтаря. А когда мы впервые вошли в усыпальницу, золотые ковчеги невообразимо сверкали — сухой воздух гробницы три тысячи лет сохранял их ослепительный блеск.
Позади усыпальницы мы обнаружили вход в другую комнату… Она была полна чудес! Здесь стоял ковчег для каноп фараона, охраняемый четырьмя изящными маленькими богинями из золота; здесь же были золотые колесницы, большое изваяние бога Анубиса с головой шакала и множество прочих драгоценных предметов. Тут же мы нашли большое количество ларцов. Картер открыл один из них. Сверху лежал красивый веер из страусовых перьев. Перья были великолепны, пушисты, словно их только что вставили в рукоятку опахала. Эти перья заставили меня забыть о десятках столетий, которые нас разделяли. Точно фараон был погребен совсем недавно. Разумеется, через несколько дней страусовые перья начали ссыхаться, и пришлось их законсервировать. Однако, когда я увидел их впервые, они были свежи и совершенны и произвели на меня такое глубокое впечатление, какого я не испытывал и, наверное, уже не испытаю никогда».
Все это происходило в феврале 1923 г. В этот и в следующий месяцы археологам пришлось столкнуться с проблемами, не имеющими ничего общего с археологией. Сначала с так называемой монополией на газетную информацию, затем с все возрастающим потоком посетителей и, наконец, с проблемой дальнейшей судьбы найденных сокровищ.
Лорд Карнарвон, ссылаясь на статьи договора о концессии, подписанного Службой древностей, предъявлял права на определенную долю находок. Картер с ним не соглашался, считая, что все предметы из гробницы принадлежат египетскому правительству. В марте он окончательно рассорился с Карнарвоном. Брэстед пишет: «Они обменялись самыми язвительными словами, и Картер в ярости попросил своего старого друга удалиться из его дома и никогда больше не возвращаться. Вскоре после этого лорд Карнарвон заболел лихорадкой из-за воспалившейся раны. Некоторое время он еще боролся. Но началось воспаление легких, и 5 апреля 1923 г. он умер в возрасте 57 лет. Газетчики приписали его смерть древнему проклятию фараонов и раздували эту суеверную выдумку, пока она не превратилась в легенду». Ну, а что же было на самом деле?
Десять лет спустя после вскрытия гробницы все пять человек, кроме лорда Карнарвона, которые при этом присутствовали, находились в добром здравии. Картер дожил до 1939 г. и умер в возрасте 66 лет. Бертон, Энгельбах и Уинлок тоже прожили нормальный человеческий срок. Леди Эвелин, ныне леди Бошам, еще жива. Сэр Алан Гардинер и доктор Дерри прожили свыше восьмидесяти лет. Профессор Перси Ньюберри умер в августе 1949 г., тоже отпраздновав свой восьмидесятилетний юбилей. Вот и все, что мояшо сказать о «проклятии фараона».
Следующий сезон, 1923/24 г. был посвящен разборке, консервации и перевозке четырех золотых ковчегов, которые занимали почти все пространство усыпальницы. С каждой стороны от внешнего ковчега оставались проходы шириной не более 24 дюймов. Для того чтобы разобрать и извлечь из гробницы огромные, выложенные золотом стенки, не повредив их, понадобилось все искусство и терпение Картера, но с этой задачей он справился превосходно. 14 февраля в присутствии официальных лиц Картер поднял крышку саркофага, и все впервые увидели великолепный, никем не потревоженный внешний гроб фараона.
Профессор Брэстед, несмотря на болезнь явившийся на эту церемонию, пишет: «Наконец-то перед нами был фараон, который покоился в безмолвных глубинах горы не менее трех тысяч лет. Он так и лежал здесь, когда его жена-девочка, третья дочь Эхнатона, в последний раз спустилась в усыпальницу… Может быть, она своими тонкими руками накинула на него покрывало, под которым он до сих пор спит вечным сном? Может быть, это она последним прощальным жестом положила в Передней комнате изысканный букет из полевых цветов? Мы так и нашли его у самого порога».
Затем последовал драматический поворот событий. В тот же день, когда был открыт саркофаг, в отелях Луксора появилось следующее объявление:
Ввиду недостойного поведения и невыносимых ограничений со стороны Департамента общественных работ и Службы древностей все мои сотрудники в знак протеста прекращают дальнейшие работы по изучению гробницы Тутанхамона. Поэтому я должен уведомить общественность, что сразу же после того, как представители печати ознакомятся с гробницей сегодня между 10.00 утра и полуднем, гробница будет закрыта и все дальнейшие работы приостановлены.
Это было кульминационной точкой долгих и ожесточенных споров между Картером и Службой древностей египетского правительства по двум основным пунктам: первый — это тяжба между египетским правительством и адвокатами семьи Карнарвонов относительно того, имеет ли леди Карнарвон, которая унаследовала концессию, право на определенную долю найденных предметов. В этом Картер поддерживал правительство, считая, что все находки должны остаться в Египте. Второй — это недовольство Картера действиями правительственных чиновников, досаждавших ему мелочными указаниями, как именно он должен вести свои работы, а особенно тем, что посылали в гробницу толпы докучливых посетителей, из-за которых было немыслимо продолжать исследования находок, требовавших остороячного обращения. В этом Картера поддерживали все работавшие вместе с ним выдающиеся археологи.
В ответ египетское правительство аннулировало концессию леди Карнарвон, поставило свою охрану и запретило Картеру входить в гробницу. Картер отправился в Каир, чтобы продолжать борьбу в суде. Тем временем правительство открыло доступ в гробницу посетителям, устроив по этому поводу ряд официальных торжеств, на которых присутствовали сотни чиновников со своими женами. Торжества завершились пышным фейерверком. Корреспондент «Египетской газеты» сообщал:
Трогательно было смотреть на двух верных мистеру Картеру десятников из египтян, преданно оберегавших его личные вещи, сваленные в кучу неподалеку от входа в гробницу, которую нашли благодаря их неутомимым стараниям и незыблемой вере. Глядя на их опечаленные лица, можно было не сомневаться, о чем они думают… при виде беззаботной толпы у гробницы, которая для них и для их хозяина была почти святыней, завершением трудов всей их жизни.