Но главным в этом письме были слова любви – любви самоотверженной, любви женщины, готовой на любые жертвы.

«Любимый мой, – писала Мария, – я жажду подчиняться тебе, я не пожалею ни чести, ни совести, ни своего величия, не побоюсь никакого риска – возьми все это, умоляю тебя. Не слушай никого, кто будет обвинять меня – самую верную любовницу, какую ты когда-либо имел или будешь иметь… Бог простит меня и даст тебе, мой единственный, любимый, надежду и процветание, которых ты заслуживаешь и которые моя любовь готова отдать тебе. Я надеюсь вскоре вручить тебе все, чем я владею, как награду за все».

Слуга Босуэла Парис скакал весь день, торопясь вручить своему патрону письмо королевы. Он нашел Босуэла в доме в Кирк-оф-Филдс внутри городской стены Эдинбурга. Босуэл прочитал письмо и написал несколько слов в ответ: «Скажи королеве, что все пойдет хорошо. Мы не спали всю ночь, все подготовлено, апартаменты короля ждут его. Я послал королеве бриллиант. Можешь сказать ей, что я послал бы мое сердце, если бы это было в моих силах, но оно и так принадлежит ей».

Парис проскакал всю ночь и утром застал королеву еще в постели, но ее нетерпение было столь велико, что она приняла посланца Босуэла полуодетая. И уже через несколько часов королевский кортеж отправился в путь. Ехали они медленно, учитывая болезненное состояние Дарнлея, и до ворот Эдинбурга добрались только 30-го числа. Дарнлей все еще думал, что его везут в Крейкмиллар, на целебные воды.

Как раз в тот момент, когда кортеж приблизился к городским воротам, навстречу выехала группа всадников во главе с Босуэлом. Королю объяснили, что Кирк-оф-Филдс – самое удобное место, где он может поправить свое здоровье.

На самом же деле Кирк-оф-Филдс представлял собой старое полуразрушенное здание, в котором уже давно никто не жил, примыкающее к разваленной городской стене. Поблизости располагались дома призрения для нищих. Это здание и местность, где оно стояло, были словно предназначены для того черного дела, которое готовилось. Там было и еще одно удобство – в городской стене позади здания была калитка, через которую в случае нужды можно было бежать и скрыться в ближних лесах.

Ключи от дома находились в распоряжении слуги Босуэла Томаса Нелсона. Впрочем, дубликат этих ключей оставался у его хозяина. Дверь, которая вела из сада в погреб, вообще не запиралась.

Королю была отведена тесная комнатенка, где было немыслимо душно. Там проводил дни и ночи больной Дарнлей, скрывая свое лицо, изрытое язвинами, под маской из тафты. Туда днем приезжала королева, беседуя со своей будущей жертвой. На ночь она уезжала в Холируд. Однако ей была отведена спальня точно под той комнатой, где обитал король. Мария проследила, чтобы кровать, на которой она ни разу не спала, стояла точно в том же месте, что и кровать короля этажом выше. В этом и был замысел – заряд пороха должен был взорвать обе комнаты на обоих этажах. Мария даже демонстративно провела в этой комнатке две ночи, чтобы легче было убедить всех, что покушение будет направлено против нее, а не против короля.

В воскресенье в Холируд состоялось бракосочетание фрейлины королевы Маргарет Кавуд с одним из музыкантов, Себастьяном. Королева присутствовала на этой церемонии, потом, после раннего ужина уехала, заявив во всеуслышание, что намерена провести ночь в Кирк-оф-Филдс у постели мужа.

Однако, вскоре после полуночи, Мария сказала Дарнлею, будто вспомнила, что обещала посетить бал-маскарад, устраиваемый в честь свадьбы, и должна уехать, хотя собиралась остаться с мужем. Она встала, поцеловала свою жертву и пошла к двери. Там она на мгновение остановилась и сказала: «Как раз в этот час год назад убили Дэвида Риччо». С этими словами королева вышла.

Эдинбург погрузился в ночную тишину, потом эту тишину разорвал сильный взрыв, словно выстрелили одновременно двадцать пять или тридцать пушек, и снова воцарилась тишина.

Утром Эдинбург бурлил от слухов, люди собирались группками, шептались и поспешно расходились, словно боясь чего-то. Говорили, что труп короля до утра пролежал во дворе под деревом. Но говорили и другое: что на трупе почти нет следов порохового взрыва.

Взволнованный слуга Босуэла, Парис, прибежал в Холируд Хауз, чтобы сообщить о случившемся своему хозяину. Потом он поспешил в спальню королевы. Он застал ее сидящей в постели и завтракающей. Не успел Парис рассказать Марии о ночном взрыве, как вслед за ним явился Босуэл и стал шептать что-то королеве на ухо.

Королева Мария была очень озабочена тем, чтобы обелить себя и снять с себя всякие подозрения в причастности к убийству своего супруга. Уже на следующее утро после убийства она писала своему послу в Париже, что это было покушение на ее жизнь. Она утверждала, что «не пожалеет своей жизни и всего на свете», чтобы это преступление не осталось безнаказанным.

Босуэл и Аргайл тоже всячески старались снять с себя и тень подозрения. Они объявили, что назначат награду в две тысячи фунтов стерлингов тому, кто поможет изобличить убийц.

А эхо от взрыва в Кирк-оф-Филдс ширилось и крепло. По ночам под окнами дворца раздавались крики: «Босуэл убил короля… Босуэл… Босуэл…»

По утрам в городе находили листовки, прибитые к дверям домов, на которых было изображение Босуэла и слова: «Королева участвовала в заговоре». Босуэл в сердцах сказал, что если он узнает, кто писал эти листовки, то умоет руки в их крови.

Год назад, в ночь, когда был убит Риччо, а королева с Дарнлеем бежали из дворца подземным ходом, она сказала мужу: «Не пройдет и двенадцати месяцев, как тот, кто убил его, будет лежать рядом с ним».

Она выполнила свое обещание – ее муж был похоронен рядом с могилой Риччо. Все имущество убитого короля – его одежда, лошади, оружие – досталось Босуэлу.

На следующее утро после похорон мужа королева в сопровождении Босуэла и пятидесяти джентльменов уехала из Холируда и направилась в дом лорда Сетона. Там она старалась развеяться на охоте – в компании Босуэла – в стрельбе из лука и других развлечениях.

Тем временем 24 февраля из Лондона выехал посол Келигрю. Он вез королеве Марии письмо королевы Елизаветы. Письмо весьма многозначительное. Елизавета писала: «Мадам, мои уши отказываются слушать, мысли мои в смятении, а сердце потрясено сообщением об ужасном убийстве Вашего мужа. Я с трудом нашла в себе силы написать Вам. Тем не менее, я должна выразить Вам мое сочувствие в постигшем Вас горе и высказать Вам откровенно – я больше горюю о Вас, нежели о нем.

О, мадам, я не выполнила бы свой долг верной кузины и преданного друга, если бы говорила Вам только приятное и не старалась сохранить Вашу честь. Я должна высказать Вам то, что думает весь мир. Люди говорят, что вместо того, чтобы искать убийц, вы смотрите сквозь пальцы и позволяете им скрыться, что Вы не наказываете тех, кто оказал Вам такую огромную услугу. Говорят, что убийства не было бы, если бы убийцы не были уверены в своей безнаказанности».

Узнав о том, что Келигрю везет такое письмо от Елизаветы, Мария вспомнила, что должна играть роль безутешной вдовы. Она поторопилась в Холируд и приняла посланца английской королевы в затемненной комнате, одетая в глубокий траур. Она не хотела говорить об убийстве – дескать ее рана еще не зажила. Но ей пришлось выслушать от Келигрю жесткие слова, что весь мир считает Босуэла одним из убийц ее мужа. В конце концов Мария была вынуждена обещать, что Босуэл будет предан суду. В действительности же она продолжала довольно открыто спать с ним.

История эта получила совершенно неожиданное завершение.

В апреле Мария отправилась в Стирлинг под тем предлогом, что хочет повидать своего сына. Королеву сопровождали Хантли, Мейтланд и обычная ее охрана. На обратном пути около моста Алмонд Бридж, в двух милях от Эдинбурга, дорогу им перекрыл граф Босуэл с дюжиной вооруженных всадников. Он подъехал вплотную к лошади королевы и схватил поводья. Охрана королевы рванулась защищать ее, однако Мария совершенно спокойно – ее не волновала эта неожиданная встреча – сказала, что не допустит кровопролития и согласна следовать за графом Босуэлом. Охрана отправилась восвояси, а Босуэл повез королеву в свой замок в Данбаре. Там Босуэл, по словам Марии, силой овладел ею, и, таким образом, для спасения своей женской чести она должна была выйти за него замуж. Бракосочетание состоялось 15 мая, ни один из шотландских лордов, находившихся в этот день в Эдинбурге, не присутствовал на этой церемонии.