Врагов у лорда Роберта Дадли было хоть отбавляй – ему, попросту говоря, многие остро завидовали. Завидовали его мужественности, его красоте, его положению при королевском дворе, а главное, конечно, тому, что он был явным фаворитом королевы. Не было таких смертных грехов, в которых не обвиняла бы его злая молва. Его называли отравителем, развратником и тому подобное.

Близкая к Елизавете Кэт Эшли могла позволить себе рассказать королеве о сплетнях, порочащих ее, и предупредить Елизавету о возможных последствиях ее неосмотрительного поведения. Елизавета назвала эти сплетни абсурдными. Она уверяла Кэт Эшли, что у нее никогда не было никаких сексуальных отношений с Робертом Дадли. Как это могло прийти кому-то в голову, что такое возможно, когда она постоянно, день и ночь, окружена своими фрейлинами. И тут же, словно возмутившись, что присутствие фрейлин ограничивает ее свободу, Елизавета добавила: «Если бы она когда-либо захотела, и находила бы удовольствие в подобном безнравственном поведении – от чего Бог ее упас, – она не знает никого, кто мог бы ей воспрепятствовать». Довольно противоречивое заявление. Вопреки вызывающим словам Елизаветы, она отнюдь не была свободна в осуществлении своих сексуальных желаний. Королева, даже и правящая королева, вовсе не была в равном положении с королем-мужчиной. В обществе существовала двойная мораль: то, что прощалось королю-мужчине, то категорически запрещалось королеве-женщине. Король мог беспрепятственно пробираться по ночам в спальни придворных фрейлин, мог во время охоты посещать хорошеньких жен и дочерей помещиков и крестьян. Королева же не только была под постоянным наблюдением своих фрейлин и служанок, но, если бы она завела любовника, то рисковала бы забеременеть.

Королеве-протестантке приходилось быть особенно осторожной. Католики только и ждали случая, чтобы получить подтверждение об аморальности женщины-протестантки. Елизавета, как дочь Анны Болейн, осужденной в свое время за неверность мужу, была в особо опасном положении. Если бы ее уличили в разврате, в любовной связи с Робертом Дадли, это нанесло бы страшный удар протестантству в Англии, да и во всем христианском мире.

Ситуация грозила оказаться критической. Это очень волновало государственного секретаря и главного советника Елизаветы Уильяма Сесила. Дело было не только в том, что Сесил сплошь и рядом не мог согласовать важные государственные действия с королевой, ибо она оказывалась на природе, верхом с Робертом Дадли или на охоте. Сесил чувствовал, что теряет свое влияние на Елизавету, что Дадли настраивает королеву против него.

Наблюдая, как поведение Елизаветы становится все более безрассудным, Сесил понимал, какой опасностью это грозит Англии и его собственному положению. Сессил пошел так далеко, что заговорил на эту тему с испанским послом де'Куадро в надежде, что тот использует свое влияние на Елизавету и как-то образумит ее. Сесил объяснял Куадре, что Роберт Дадли представляет собой опасность, что лорд Роберт может отравить свою жену, а это повлечет за собой совершенно непредсказуемые последствия. Судьба распорядилась так, что на следующий день после разговора Сесила с де'Куадрой Елизавета холодно сообщила испанскому послу, что жена лорда Дадли Эмми умерла.

Эта смерть вызвала массу кривотолков. Оставалось множество загадок, на которые не было ответов.

Эмми Дадли жила в то время в доме в Канорхолле в одиночестве, окруженная только слугами. В тот день она отправила всех своих слуг на ярмарку в Ябингтоне и осталась в доме совершенно одна. Это была первая загадка – почему она отослала слуг?

Говорили, что в тот день в доме Эмми Дадли побывали двое людей от мужа, Роберта Дадли. Во всяком случае, когда ее слуги вернулись с ярмарки, они нашли свою хозяйку мертвой. Она лежала с переломанной шеей у подножия лестницы.

Как только это известие дошло до Елизаветы, она послала за Робертом Дадли, чтобы поговорить с ним наедине. О чем они беседовали, осталось тайной. Только стало известно, что королева приказала лорду Дадли удалиться в свой дом и оставаться там до тех пор, пока судебный пристав не вынесет заключение, что это был несчастный случай.

Такой вердикт никого не убедил. Грозил разразиться грандиозный скандал. Общее мнение было таково – лорд Дадли убил свою жену, чтобы развязать себе руки и получить возможность жениться на королеве Елизавете.

Английский посол во Франции Трокмертон был потрясен этим известием. Он написал Сесилу, что хотя он очень уважает лорда Роберта, но долг перед королевой заставляет его предупредить Сесила и написать откровенно королеве, что если она выйдет замуж за лорда Роберта, ситуация окажется ужасной и непоправимой. Он умолял Сесила сделать все, что в его силах, чтобы предотвратить этот брак, ибо «если это произойдет, нас будут презирать». Королева будет дискредитирована, от нее все отвернутся, страна рухнет. Трокмертон писал Чемберлену, английскому послу в Мадриде, что хотя известия из Лондона говорят о том, что Эмми Дадли погибла в результате несчастного случая, никто во Франции в это не верит.

До королевы Елизаветы дошли разговоры о том, что она причастна к этому убийству, – дескать, знала, что это должно произойти и не препятствовала, так как хотела, чтобы лорд Дадли оказался свободен и она могла бы выйти за него замуж.

У Елизаветы была одна чисто женская черта, которая проявлялась на протяжении всей ее жизни, – она могла вести себя совершенно безрассудно, приводя в ужас своих советников, но в самый критический момент в ней пробуждался здравый смысл и она принимала нужное и правильное решение.

Так и на этот раз – она не только поняла, но и ощутила всю опасность ситуации, в которой оказалась. Елизавета осознала, что продолжение любовных отношений с лордом Робертом Дадли может стоить ей королевского престола. И она решила оборвать эти отношения. Она отказалась от своего намерения сделать его графом Лестером. Рассказывали, что она весьма разгневалась, когда ей принесли на подпись его патент на это звание. Она располосовала патент ножом. Злилась ли она на Роберта Дадли, что он поставил ее в столь затруднительное положение? Или на себя за то, что позволила себе слабость? Просто она первый раз в своей жизни столкнулась с вечным противостоянием – что должно брать верх: интересы государства или личные женские интересы. И она осознала, что ее интересы как личности, должны отойти на второй план, она должна ими пожертвовать ради интересов своей страны.

И она принесла в жертву свою первую любовь.

Рядом с этим центральным сюжетом возникают побочные сюжеты, но все они так или иначе связаны с предполагаемой женитьбой лорда Роберта Дадли на королеве Елизавете.

Здесь в наше повествование вползает (не врывается, не входит, а именно вползает) мелкая и коварная личность – личный секретарь испанского посла, епископа де'Куадро, Боргезе Вентурино.

Однажды де'Куадро имел неосторожность послать своего личного секретаря Боргезе с каким-то поручением к государственному секретарю Сесилу, и это послужило началом довольно запутанной интриги. Движимый то ли какой-то личной обидой на своего хозяина де'Куадро, то ли корыстью, Боргезе предложил Сесилу раскрыть ему все тайны Дархомплейс – дома, где жил испанский посол, рассказать ему, что знал. А знал он все.

Через его руки шла вся тайная переписка испанского посла, и Боргезе не поленился списывать копии с каждого письма. Достаточно привести такой пример. По поручению де'Куадро, Боргезе сопровождал священника доктора Тернера во Фландрию, который должен был искать там людей, готовых поддержать леди Леннокс в ее претензиях на английский престол. У Тернера с собой был список недовольных аристократов, сопровождаемый детальным изложением того, что они предполагают сделать, если испанский король пообещает им помощь.

Тернер умер во Фландрии, оставив все свои бумаги в руках Боргезе, который аккуратно снял копии со всех документов. Среди этих бумаг было, в частности, письмо де'Куадро испанскому королю, в котором посол настойчиво рекомендовал своему монарху оказать помощь леди Леннокс и ее сыну, заверяя короля, что в этом случае восемь или десять аристократов поднимутся и сбросят Елизавету с престола.