Он чувствовал, здесь – какая-то игра, правил которой он не знает. А самое главное не знает, какую роль в ней играет Тарас. Пришлось отступить. Он вернулся на свое место в большом салоне, когда начали развозить обед.
«Ну, как успехи?» – поинтересовался сосед.
– Оказывается, место нашей посадки – не Рим, а Фьюмичино.
– Как интересно!? И далеко это Фьюмичино?
– Как Шереметьево от Москвы.
– Тогда все в порядке. Будем знакомиться – Виталий!
– А по батюшке?
– Обойдемся.
– Тогда я – Петр.
Пообедав, Галкин чуть-чуть придремал, а, открыв глаза, заметил в иллюминаторе знакомое облачко, похожее, на медленно машущую крылами белую птицу.
3.
Аэропорт имени Леонардо да Винчи во Фьюмичино, что в тридцати двух километрах от Рима, встретил их солнечной погодой. Проделав в обратном порядке все процедуры, связанные с контролем и багажом, пассажиры вышли на площадь перед тремя терминалами. Галкин прислушивался, как один из «сопровождавших» ругался на английском по мобильному телефону, а потом жаловался по-русски напарнику: «Макаронники! Не могут прислать машину. Говорят все в разъездах! Идиоты! Советуют взять такси! Ну и порядочки в этой паршивой конторе! И еще смеется: „Мы куперптенцы“…» «Купертинцы» – поправил второй сопровождающий. «Вот именно! Купертинцы, – говорит, – должны сами летать!» «Гавнюк!»
Туристы искали свои автобусы. А «троица» направилась к стоянке такси. За ними со своим чемоданчиком плелся и Галкин. Машины они взяли почти что одновременно, но «трио» долго устраивалось на заднем сидении, и все это время Петин водитель – коренастый тридцатипятилетний шатен с открытым лицом вопросительно смотрел на клиента. В голове Пети крутились заготовленные итальянские фразы, но те, что нужно, никак не приходили в голову. Неожиданно, он открыл рот и совершенно непроизвольно сказал по-английски: «Следуйте за этой машиной.» «О-кей!» – с облегчением воскликнул таксист и тронулся с места.
«Куда мы едем?» – спросил водитель, когда они выезжали на широкое шоссе, обсаженное кипарисами и какими-то экзотическими похожими на сосны деревьями. «Я сам не знаю, – признался Петя. – Следуйте за этой машиной». «О-кей!» – с удовольствием повторил таксист. Когда самолет разворачивался, идя на посадку, Галкин видел море. Но отсюда (с дороги) моря не было видно. Зато ему показалось, что небо, поверхность земли и вся местность вокруг были какого-то изумрудного цвета. И это в феврале. Увидев, что Петя залюбовался дорогой, водитель спросил: «Отдых?» Галкин так же односложно соврал: «Дело». Судя по времени и по солнцу, сейчас они ехали на восток – то есть удалялись от моря. Справа от дороги (то есть южнее) то появлялась, то пропадала обычная деревенская речка. Однако Петя, заранее ознакомившийся с картой, знал, что это и есть знаменитый Тибр, на берегу которого вскормленные волчицей Рем и Ромул основали свой «вечный город».
До города было как будто еще далеко, когда обе машины нырнули в туннель. «Извините, – спросил Петя по-английски. – Скажите, пожалуйста, как вас завут?» «Джованни!» – доброжелательно отозвался водитель. «Ну, конечно, и здесь первое же попавшееся имя – Иван». – подметил Галкин. «А вас?» «Петр!» «О, Пьетро! – значительно повторил Джованни. – Это хорошо!»
– Джованни – тоже хорошо!
– Спосибо!
– Джованни, скажите, сколько вы зарабатываете за день.
Водитель с подозрением покосился.
– Это секрет.
– Я хотел спросить, сколько стоит взять машину на целый день?
Таксист рассмеялся и показал на счетчик:
– Вы хотите нанять меня на день? А у вас хватит денег?
– Лир у меня нету. Сколько стоит ваш день в долларах?
Джованни задумался, подсчитывая. Потом назвал цифру.
«О-кей, – сказал Галкин. – Я вас беру!» Водитель кивнул: «Согласен».
Туннель кончился. Они вынырнули на поверхность уже в городе. Проехали по проспекту, свернули направо, попетляли обшарпанными улочкам и выехали на небольшую площадь с трамваями, ползающими среди руин каких-то огромных древних сооружений. «Большие ворота» – объяснил по-английски Джованни.
Петя не решался с ним заговорить по-итальянски, как слепой, которому сделали удачную операцию, никак не решается открыть глаза. Но в этот раз он не выдержал и перевел название площади на итальянский: «Piazza di Porta Maggiore» – «Площадь больших ворот». «Magnifico!» – «Великолепно!» – отозвался Джованни.
Машины нырнули под железнодорожную эстакаду и углубились в небольшой серый массив на восточной окраине города, зажатый между железной дорогой, кладбищем, университетским городком и сортировочной станцией. Движение замедлилось. Чувствовалось, что они приближаются к цели. «Джованни, пожалуйста, увеличьте дистанцию, – попросил Петя. – Я не хочу, чтобы они нас заметили». Произнеся эту фразу, он испытал странное чувство, ибо не мог себе дать отчет, на каком языке – сейчас говорил.
– Кто они?
– Русские.
– Вы ведь тоже русский?
– Тоже. Но я не хочу, чтобы они запомнили ваш номер.
– Почему?
– Это опасно. И, прежде всего, для вас.
«Мама-мия!» – сказал Джованни, и стал притормаживать.
– Но я хочу знать, куда они едут! Кажется, уже близко.
«Все ясно, – сказал таксист и через несколько минут остановился. – Они встали». И действительно, машина, за которой они все это время следовали, остановилась в трехстах метрах впереди. С ее заднего сидения тяжело выбирались три пассажира. Тарас был так плох, что сопровождавшие почти несли его на руках.
– Джованни, я оставляю багаж. Скоро вернусь. Подождите меня. У вас есть с собой телефон? Запишите мой номер. Если что звоните. А хотите, я заплачу вам сейчас за пол дня?
«Нет! Лучше потом, – сказал водитель. – У меня ваши вещи. Я буду ждать, сколько надо».
4.
Когда Галкин находился метрах в двадцати от парадной двери, такси, привезшее «троицу», отъехало, а у подъезда остановился большой темный внедорожник, из которого вышли сначала два охранника, а за ними два «боса» – надутые, расслабленные и подвыпившие. В их пухлых губах и мохнатых бровях было столько значительности и самомнения, что более подходящего слова у Галкина для них не нашлось. По комплекции они были, как близнецы, только один – чуть светлее (вернее, рыжее), другой – чуть темнее, но с проседью. Вышедшие из машины охранники угрожающе уставились на прохожего, и, словно от этого взгляда, он в миг «испарился».
Один из охранников приблизился к двери, нажал кнопку и назвал пароль. Дверь тут же открылась. Петя, «вибрировавший» около стражника, зафиксировал слово в памяти и вошел первым. Далеко впереди, по широкой парадной лестнице с трудом поднималась «троица». «Вот суки! Ну что за страна! Никто не поможет! Никому дела нет!» – громко ворчал по-русски старший сопровождающий. Они достигли следующего этажа и повернули направо. Петя нагнал их, когда они зашли в комнату с открытой металлической дверью. Но сопровождающие почти тут же вышли. А крутившийся возле них страж запер дверь и, взглянув в глазок, отошел. Галкин «подвибрировал» и тоже взглянул. Комната напоминала тюремную одиночку: кроме лежанки, на которой растянулся Тарас, здесь были стол, табуретка, умывальник и унитаз. Эту комнату отличало от камеры большое зарешеченное окно во всю стену. Из него, по всей видимости, открывалась панорама двора.
Еще одно отличие: на столе помещался небольшой телевизор, что как бы свидетельствовало, это вам не совсем тюрьма, а в чем-то даже – гостиница.
Галкин едва отскочил: сзади незаметно подкрались «босы». Отдышавшись, после подъема по лестнице, они говорили то по-английски, то по-итальянски, то по-английски, и по-итальянски одновременно.
– Фабио, здесь только что кто-то стоял!
– Где здесь? Игорь!
– У двери!
– Это как раз та самая дверь!
– Да я не про дверь!
Только сейчас Петя узнал того «боса», что был порыжее. Не очень давно он видел его в подмосковье. Это был российский магнат по кличке Барклай – Барков Игорь Николаевич. Там на базе еще говорили о его связях в Италии. И теперь, как тогда, он тупо уставился на то место, где только что «вибрировал» Петр.