– Но у нас очень мало… – начала она.

– Если вы хотите распоряжаться моим кошельком, – перебил он ее, – то вы найдете резервы. Грэстан никогда не был скупым, не будет и на этот раз.

Она уже раскрыла рот, чтобы попытаться его образумить, но тут вмешался Темрик.

– Мне кажется, лучше отложить наши планы до тех пор, пока Эшби не скажет «да» или «нет». Тебе еще нужно что-нибудь от меня? Нет? В таком случае я удалюсь. Всего хорошего, моя госпожа.

Он коротко поклонился в ее сторону и вышел из комнаты, столкнувшись в дверях со служанкой.

– Моя госпожа, – сказала вошедшая женщина, – повар хотел поговорить с вами, прежде чем вы прикажете подавать на стол. В остальном, все готово, – добавила она и вышла.

– Отлично, а то я уже совсем проголодался, – обрадовался Гилльям несколько наигранно и стремительно выбежал из комнаты.

– Гилльям, – позвал Рэннольф, но было уже поздно. – Что с ним? – недовольно произнес он, вставая со стула. – А с вами что происходит? Почему вы вздумали перечить мне, да еще на глазах у моей семьи? Если я говорю, что мы будем есть на золотых тарелках, значит, так тому и быть, и мне плевать, сколько это будет стоить.

– Тогда вам лучше найти алхимика, мой господин, потому что золотые тарелки для вас придется делать из свинца.

– Будь проклят ваш язычок! – заревел он. – Не смейте говорить мне «нет»!

Ровена бросила на него сердитый взгляд, хотела достойно ответить, но сдержалась. Его лицо было перекошено от гнева, губы сжались в тонкую ниточку.

– Вы правы, – сказала она, наконец, тихим, спокойным голосом. – Мне не следовало так говорить при ваших братьях. Простите меня. Роль жены еще слишком непривычна для меня, мой господин, но я стараюсь учиться. – Она робко улыбнулась ему. – Я не только время от времени совершаю глупые поступки, но и мой язык иногда опережает мои мысли.

Ярость в его глазах сменилась удивлением. Его плечи расслабились, а кулаки разжались.

– Да, – сказал он. – Это похоже на правду.

– Не обязательно так быстро соглашаться, – заметила Ровена.

Ее муж рассмеялся.

– Я вас прощаю. Мне кажется, нам надо обсудить некоторые вопросы, касающиеся моей казны. Я должен знать, что произошло на самом деле.

Ровена почувствовала укол собственнической ревности. Не его казна, а ее. Женщина не хотела, чтобы кто-то вмешивался в ее планы относительно Грэстана, но тут же взяла себя в руки. Чем тогда она лучше Хьюго?

– Я в вашем распоряжении, мой господин.

– Из-за пиршества мы будем заняты весь день, поэтому нам придется позже найти время для этого разговора.

Она согласно кивнула.

– Пожалуйста, мой господин, не забывайте, как все трудились, готовясь к сегодняшнему торжеству. Они гордятся тем, что им удалось сделать за последние несколько месяцев, и они ждут от вас теплых слов.

– Не нужно мне читать нотаций о том, что я должен делать, – недовольно произнес лорд. – Я правлю здесь уже давно и успел за это время научиться некоторым вещам.

Ровена вздрогнула, неприятно удивленная его резким тоном.

– Я не имела в виду ничего такого. Я только хотела… – Ровена запнулась. Она хотела напомнить мужу о том, чтобы он представил ее во время трапезы. Таким образом будет официально подтвержден ее статус хозяйки Грэстана. Но если Рэннольф просто забудет это сделать, то это можно простить. Другое дело, если он сейчас ей откажет. Лучше подождать и посмотреть, что будет дальше.

– Не сердитесь на меня, мой господин. Если вы не возражаете, то я увижу вас за столом.

Он утвердительно кивнул, и Ровена поспешно вышла из комнаты.

Убедившись, что повар в точности выполнил все ее распоряжения, Ровена вернулась в свои комнаты и надела темно-зеленый балахон. Он был достаточно прост и скромен, но тем не менее выполнен из венецианской парчи, что являлось значительным шагом вперед по сравнению с повседневным платьем, и вполне подходил для семейного торжества. Добавив к своему наряду тонкую накидку и гранатовое ожерелье (по настоянию Ильзы), Ровена решила, что готова появиться за столом.

Войдя в зал, она обвела все критическим взглядом. Залитая ярким светом комната выглядела достаточно празднично. Свежевыкрашенные стены блестели и казались еще белоснежнее на фоне ярких цветов драпировки и стропил. Многочисленные столы, покрытые беглыми скатертями, были украшены гирляндами, сплетенными из цветов и ивовых прутьев. На каждом шагу ее ноздри приятно щекотал сладковатый аромат трав. С гордостью она прошла к высокому столу, за которым восседал ее муж с сэром Гилльямом по левую руку.

Молодой рыцарь, судя по всему, успешно преодолел свою депрессию и теперь приветствовал Ровену, держа в вытянутой руке чашу с вином.

– Сестра! – воскликнул он, поддевая ножом копченого угря и приподнимая его, чтобы всем было видно. – Вы не забыли! Благодарю вас, моя дорогая, обожаемая госпожа!

Однако не покидавшая его лицо идиотская ухмылка говорила скорее о том, что он все еще борется с собой, пытаясь скрыть свою неловкость.

Когда Ровена проходила мимо него, юный рыцарь потянулся и попытался схватить ее за руку, но она, смеясь, увернулась.

– Не ведите себя глупо, – мягко сказала ему Ровена, желая, чтобы Гилльям успокоился. Она заняла свое место справа от мужа и, наклонившись вперед, продолжила разговор с Гилльямом:

– Вы не дали мне забыть. Целыми неделями вы только и твердили о том, как любите копченых угрей.

– Как тебе повезло, брат, что у тебя такая хорошая, заботливая жена.

Рэннольф только бросил на него короткий взгляд, но промолчал. Пир начался.

Им подали оленину, вымоченную в вине, и барашка в пряном соусе. Сезон фруктов еще не наступил, но весенние ранние овощи были представлены в изобилии – как в супе, так и в тушеном виде. Каждый раз, когда новое блюдо давали пробовать Рэннольфу, Ровена исподтишка наблюдала за мужем, ожидая его реакции. Однако лицо лорда оставалось непроницаемым, а к жене он обращался только для того, чтобы предложить что-нибудь из еды – вежливо, но отчужденно.

Уже наступил вечер, когда повар внес скульптурную композицию из сахара, сигнализирующую об окончании трапезы. Он медленно обнес кушанье вокруг комнаты, чтобы все могли хорошенько его рассмотреть. Это был Грэстан в миниатюре, изображенный во всем своем блеске: от подкрашенной зеленью глазури в качестве травы, до высоких белоснежных стен. Затем вперед выступил новый виночерпий, который после смерти Хьюго стал старшим по рангу среди слуг. От всех обитателей замка он снова поздравил их господина с возвращением домой.

Рэннольф встал и в своей ответной речи не забыл упомянуть никого при выражении благодарности за усилия в преобразовании замка. Муж упомянул всех, кроме Ровены. Ни разу не произнес он имя хозяйки, как будто ее просто не существовало.

По окончании трапезы началась развлекательная программа. Проходил час за часом, а Ровена ничего не слышала и не видела вокруг – так сильно она была подавлена. Хорошо еще, если он просто забыл. Подумать только, муж совсем ни во что ее не ставит.

– Моя госпожа?

Она оторвалась от своих горьких мыслей. Музыканты устроили небольшую передышку. Может быть, он и сделает это сейчас?

– Я плохо спал прошлой ночью и смертельно устал. Я собираюсь уйти и хочу, чтобы вы меня сопровождали.

Жестокое разочарование тисками сжало ей сердце, но Ровена, всячески сдерживая себя, лишь кивнула в знак согласия. Он встал из-за стола и подал ей руку. Когда женщина положила свою ладонь поверх его руки, то почувствовала, как длинные изящные пальцы мужа сомкнулись на ее руке, и невольно вздрогнула в ответ на это прикосновение. Ровена подняла на него глаза. Рэннольф, улыбнувшись, внимательно посмотрел на жену. Сердце гулко и часто стучало у нее в груди.

– Приятного всем вечера! – милорд попрощался со всеми, уводя ее из зала. Она не сопротивлялась. – Благодарю вас за теплую встречу и желаю хорошо провести время.

Супруги поднялись по лестнице и заперлись в спальне. После шумной залы тишина комнаты была оглушающей. Когда они остались вдвоем, Ровена почувствовала себя еще хуже. Ее чувства были притуплены, и поэтому она никак не отреагировала, когда муж привлек ее к себе и поцеловал. Но стоило ему ее отпустить, как Ровена почувствовала, что ей очень не хватает его объятий.