Часы начали бить одиннадцать, громко, торжественно, важно. Мистер Джеффри просунул голову в дверь.

— Тут один джентльмен… — начал он.

— Джеймс! — воскликнула я и вскочила на ноги.

— Так он говорит, что дорога из Лондона пуста и на протяжении целых двадцати миль он не видел ни одного дилижанса, — продолжал мистер Джеффри. — Может быть, ваша подруга не приедет сегодня, мисс Лейси.

— Я подожду еще полчаса, — ответила я. Кровь так быстро отхлынула от моего лица, что я испугалась, как бы не упасть в обморок. Я села обратно и прислонилась головой к окну. Стекло было холодным. Как раз рядом с моим лицом на нем виднелись царапины, будто кто-то пытался бриллиантом вырезать свои инициалы. Похоже было на имя Стефан. И рядом стояла прошлогодняя дата.

Было двадцать минут двенадцатого.

В половине двенадцатого опять вошел мистер Джеффри и преложил мне оставить у него записку для моей подруги, пообещав непременно передать ее. Я сказала, что подожду до двенадцати.

Тикали часы, опять вернулся черный дрозд.

Я сказала себе: невозможно, чтобы Джеймс не приехал. Он просто не может не приехать. Я попросила его встретиться со мной в «Спрейд Игл», и он должен быть непременно. Видимо, с ним в дороге произошел несчастный случай, и, вместо того, чтобы бессмысленно сидеть здесь, мне следует выслать людей на поиски и доставить его благополучно в Вайдекр. Но в глубине души я знала, что нет никакого несчастного случая. Он не приедет.

Я поняла это со всей определенностью как раз перед тем, как часы пробили половину первого. Но даже тогда, если бы я увидела карету Джеймса, я бы обрадовалась, но не удивилась. Однако в половине первого, когда прошло два с половиной часа после назначенного срока, я сказала себе, что он не приедет и я могу отправляться домой.

Я встала со своего места так, будто за это время превратилась в старуху, согбенную и усталую. Джеймс не приехал. Он знал, что я жду его, и не приехал. Что я должна ему сказать, это вопрос будущего, он не приехал сегодня, сейчас, когда я так нуждалась в нем.

Моя рука невыносимо болела, и я не знала, как сумею справиться с Мисти. Устала же я так, будто целый день скакала верхом.

Я надела шляпу и вышла во двор.

Там был Ричард. Он сидел в коляске дяди Джона, и Мисти стояла привязанной к задку кареты. Ричард сидел, удобно развалясь, поставив ноги в сверкающих ботинках на щиток, дым его сигары красивыми кольцами поднимался в воздух. Услышав хлопанье двери, он обернулся ко мне и таинственно улыбнулся.

— Как долго вы пробыли здесь, дорогая, — сказал он приветливо. — Как только я закончил свои дела здесь, поблизости, я сказал себе, что мне следует дождаться вас. Ваша мама тревожилась, что вы отправь лись кататься одна, и будет рада, если я привезу вас домой. Где мы встретились? Давайте договоримся, что мы скажем ей.

Он обнял меня за талию и подсадил в коляску, прежде чем я успела сказать хоть слово. Потом он взял поводья, кинул монетку груму, и мы выехали со двора.

В первую минуту я ничего не могла сказать. Видеть здесь Ричарда было равносильно шоку. Но затем я обрела голос.

— Что вы здесь делаете?

— Дела, — ответил он таким тоном, будто бы проводил в Мидхерсте каждый день недели. — Я должен был повидать одного человека. — И он тихо хихикнул. — У меня были для него письма. И я решил, что могу заодно захватить вас и подвезти домой. Вы ведь, должно быть, устали, встав так рано, и к тому же ваша рука еще не здорова.

— Да, я устала, — ответила я. О Боже, как я устала, мне казалось, что я способна разразиться рыданиями. Всю ночь, всю неделю я готовила себя к встрече с Джеймсом, я собиралась просить его любить меня несмотря ни на что и была готова даже к его отказу. Но ничто не могло быть хуже того, что случилось.

Ричард бросил на меня сочувствующий взгляд, будто бы понимая причину моего отчаяния.

— Почему бы вам не снять шляпу и не подставить лицо ветерку? — вдруг предложил он заботливо. — Вы выглядите такой бледненькой, маленькая Джулия.

Я сделала как он меня попросил и положила шляпу на колени. Мисти весело бежала рядом, ритмично постукивая копытами.

— Вам не мешало бы отдохнуть, когда вы вернетесь домой, — продолжал Ричард. — У вас тени под глазами, дорогая. Вы выглядите вконец уставшей.

Я повернула голову так, чтобы лучи солнца падали и согревали мои закрытые веки.

— Я устала, так как не спала всю прошлую ночь.

— Вам следовало бы разбудить меня, — Ричард произнес это так, будто бы предлагал самую естественную вещь на свете. — Это так ужасно, быть одной в спящем доме, не правда ли? Бедненькая Джулия. Вы чувствовали себя очень одиноко?

Я не ответила ему. Я смотрела на мою больную руку, на перевязку, тщательно наложенную дядей Джоном, на громадный синяк вокруг бинтов и размышляла о том, что же за человек Ричард и каким товарищем он был мне в детстве. Сейчас я слышала его сладкий голос и помнила его полный ненависти шепот в беседке в то утро. И меня охватил страх перед его ненавистью и его гневом. Никто не сможет защитить меня от Ричарда: ни мама, ни дядя Джон, ни даже Ральф. А Джеймса нет рядом. Я любила и боялась Ричарда все мое детство и отрочество. И тот краткий период моей любви к Джеймсу, когда я едва замечала Ричарда, ушел вместе с ним.

— Ты не должен так обращаться со мной, — тихо сказала я.

Это был единственный протест, на который я могла отважиться.

Ричард тихо хихикнул и ничего не ответил.

Сразу по возвращении меня водворили в постель. Мама тревожно воскликнула по поводу моей бледности и пожелала узнать, что заставило меня скакать весь день, еще не поправившись. Мне нечего было сказать в свое оправдание, и я повиновалась без протеста. До самого обеда я пролежала в постели, но затем вышла ненадолго в садик взглянуть на цветы. Вдоль тропинки вился первоцвет, цветочки которого были желтые, как маленькие кусочки масла, аккуратно разложенные кем-то на зеленых листиках, рядом росли темные, будто бархатные анютины глазки. Послышался стук копыт, но я не подбежала к воротам, ожидая увидеть Джеймса. Я знала, что Джеймс не приедет. Это был Ральф.

Его лошадь легко перескочила через низкую ограду сада, и я подошла к нему. Сдержанно коснувшись полей шляпы, он заговорил со мной.

— Я пришел сообщить вам, что отдал приказ привезти тело Мэтью Мерри домой из чичестерской тюрьмы, чтобы похоронить здесь. В тюрьме никто не возражал.

— Его похоронят на церковном кладбище? — мой голос звучал так же официально, как и его.

— Нет, поскольку он покончил с собой, — ответил Ральф. — Таких мы хороним в «уголке мисс Беатрис».

— Почему вы так называете это место? — резко спросила я. Заросший травой участок у кладбищенских ворот был знаком мне, но никто никогда не рассказывал, почему именно он был назван в честь моей тети, хотя вся земля вокруг принадлежала ей и ее брату.

— Этот участок земли находится ближе всего к кладбищу, но расположен за церковной оградой, — ответил Ральф. — Когда мисс Беатрис правила здесь, в деревне произошло два самоубийства. Их похоронили на неосвященной земле, но возможно ближе к церкви. И люди назвали это место «Уголок мисс Беатрис» в честь последнего сквайра Лейси, который принес в деревню смерть. Теперь там появится новая могила. Выросло новое поколений Лейси, и в Экре опять умирают из-за них.

Я задохнулась, и слезы выступили у меня на глазах. Ральф был безжалостным судьей, но в его лице было нечто большее, чем гнев. В нем было отчаяние.

— Мне очень жаль, — слабо сказала я. Я боялась, что слезы опять потекут по моим щекам.

— Возвращайтесь на землю, Джулия, — настойчиво проговорил Ральф. — Без вас все идет плохо, но вы можете помочь этому, даже сейчас, если придете к нам с вашим предвидением и вашей властью. Я могу держать Экр в руках, но мне не заставить их верить сквайрам, если вы и ваша семья будете по-прежнему жить запершись в прекрасном доме, будто бы люди деревни слишком низки для вас.