ПОПЕРЕК ТЕЧЕНИЯ

Насчет призрака — не совсем была шутка. То, что в местах этих нечисто, обнаружилось, еще когда работали археологи. Например, собаки избегали заходить в глиняно-песчаный город — поджимали хвосты, примолкали, и о том, чтобы «пометить» какой-нибудь из углов, даже не помышляли. Вообще, похоже, все зверье обходило стороной этот кусок берега, во всяком случае, фекалий на территории памятника практически не было.

Туман тоже обходил памятник стороной. Археологи, а затем и реставраторы раз за разом были свидетелями совершенно необъяснимого явления, когда с вечера туман собирался над рекой, переползал на сушу, и берег оказывался во влажной дымке, — весь, кроме игрушечного города. Водяная взвесь обступала домики, клубилась вокруг, но перейти невидимый барьер не могла: словно что-то ее отталкивало. Пятно это держалось до утра…

Археологов сменили реставраторы, и странности продолжились. Однажды с лебедки, предназначенной для подачи раствора, сорвался бак, — рухнул вниз и наверняка бы разбомбил пару драгоценных сооружений, если б некая сила не подхватила его, медленно и осторожно поставив на отмостку… Или еще случай. Провалилась доска в мостках, построенных над объектом. Рабочий, тащивший пиво для бригады, взмахнул руками и уже почти полетел навстречу производственной травме… как вдруг встал прямо, восстановивши равновесие. Он рассказывал потом, отбивая зубами чечетку, что кто-то схватил его за шкирку и буквально втащил обратно на сходни. Лямзин тогда раскричался, мол, повыгоняет всех раздолбаев и пьяниц (рабочий и правда был слегка подшофе), однако торжественно уволить виновника не успел. Тот ушел сам — сбежал домой тем же вечером, перепуганный до полусмерти.

Были и другие загадочные происшествия, рождавшие шепотки и страхи. Ночью, выйдя из лагеря по нужде, кто-то видел на рабочей площадке (объект освещался прожекторами) человека в странной одежде, бродившего по настилам между песчаными хоромами… а еще, тоже ночью, охранника при шлагбауме разбудил отчаянный скулеж сторожевого пса. Он выглянул в окошко будки и увидел темную фигуру, идущую вдоль забора. На оклик человек не среагировал — покинул освещенную зону и исчез во мгле. Стальная балка шлагбаума была согнута почти под прямым углом…

…Реставратор Саша разместился на пристани. Сразу возле берега, под мачтой. Сидел на чурбачке и работал кисточкой, макая ее в банку с краской под ногами.

Давно стемнело.

Пристань была символической: несколько длинных досок на сваях, две лодки, — и все. На мачте горела лампочка, вырезая в ночи светлый участок. Из-за света Саша и устроился здесь — чтобы никому не мешать, и чтоб ему никто не мешал.

Он был один. Лагерь спал; далекая гитара наконец умолкла. Рабочий день в экспедиции начинался рано, в семь утра, а заканчивался в пять-шесть вечера, когда солнце уже не то.

Новая поделка, воплотившая в себе очередное слово, была готова, оставалось только дописать на борту название, — что реставратор с наслаждением и делал…

Катер вынырнул из-за скалы, как фантастический аппарат, — почти бесшумно, в ореоле галогеновых фар, — стремительно понесся к берегу, нацеленный на одинокую пристань. Притормозил, развернулся и причалил, притопив одну из лодок. Доски заходили ходуном.

— Вовыч, привяжи коня!

На мостки выскочили трое — быстрые, подвижные, легкие. В спортивных костюмах. Обступили сидящего на чурбачке человека.

— Ты — Калик? — сказал первый.

— Ну.

— Не нукай, не запрягал. Бригадир?

— Один из. Южный квадрат.

— Уродская у тебя фамилия, Калик. Короче, закричишь — убью.

— Надо же, Ханурик не обманул, — удивился второй гость. — Этот мудак нас и правда ждет.

Третий вынул из рук Саши его изделие и уважительно рассмотрел:

— Мастер!

— Я не мастер.

— А кто?

— В лучшем случае — подмастерье. А вы кто?

Пришельцы хохотнули.

— Мы — княжьи люди…

«Никчемушка» была отброшена в сторону. «Что ж вы делаете!», — взвыл Саша, прежде, чем ему залепили рот скотчем. Его схватили за бороду и за волосы, поволокли на берег — он лишь ногами дрыгнул, опрокинув банки с краской.

— По голове не бить, — распорядился первый.

Жертву растянули на песке — лицом к небу; скрутили ноги. Двое держали, первый уселся верхом.

— Значица, князя нашего не любишь, — констатировал пришелец. — Тебе предлагали то, предлагали сё… нет, гордый. Или, может, продался кому? — он коротко ударил.

Хрустнули зубы, скотч потемнел.

— А говорил — по голове нельзя, — напомнил тот, который был сбоку.

— Так то по голове… Я спрашиваю, кому продался? Захочешь ответить — помычи…

Ужасающе медленно тянулись секунды. Небо над головой было бездной, в которую никак не удавалось упасть. Чужие руки держали крепко.

— Не мычит, не телится… А если так?

Бандит принялся выдирать волоски из Сашиной бороды — по два, по три. Изобретательная пытка, веселая и стильная. Поржать, оттянуться и расслабиться. Обездвиженное тело уморительно дергалось.

— Гля, хочет говорить!

— Не дурак! А я начал сомневаться… Если заорешь, батон вонючий, вырежу гланды, потом язык.

Нож завис над лицом лежащего человека. Скотч, содранный вместе с усами, повис на верхней губе. Тело в очередной раз дернулось.

— Чего вы хотите?!

— Терпение у князя лопнуло. Господин князь не привык делать предложения, от которых отказываются. Возникают нехорошие мысли. Кто тебя перекупил?

— Никто.

— Зачем тогда вылепил эти куличики, мастер? — бандит ткнул ножом в сторону домиков, поставленных Сашей на пляже. — Ради спортивного интереса? Для кого руку набиваешь, тварь?

Да, не зря профессор Лямзин видел в этих уникальных копиях проблему, которую полагал опасной…

— Я не мастер, — прошептал реставратор. — Мастера дружат с Богом, а не с вашим… князем.

— Не понимает. Ну, добро, тогда мы объясним получше.

Липкая лента вернулась на место, снова лишив человека речи.

…Саша понимал. Ситуация была проста, как бублик. Хочешь — кусай; хочешь — суй голову в дыру.

Город из глины и песка стремительными темпами превращался в уникальный музей (кстати, во многом благодаря энергии руководителя реставрационной мастерской профессора Лямзина). Над игрушечными домами возводили тротуарчики с перилами — для простой публики. Ступать на землю, когда все будет закончено, разрешили бы только особым гостям, — для них прокладывали специальные настилы-тропинки. Домики тщательно консервировались, чтобы воздействие окружающей среды сделать минимальным; возводили навесы, ограждающие от прямых солнечных лучей, снеговых осадков, дождей и прочего.

Была установлена двухкилометровая охранная зона, то есть территория, не подлежащая застройке. Здесь предполагалось создать национальный парк — уже вовсю работали ботаники-реставраторы и ландшафтные дизайнеры.

А музей и парк — это ведь туристы. Это инфраструктура. Платные экскурсии. Продажа прав на фото- и видеосъемку. Участие многочисленных зарубежных специалистов, которые проявляют к шедевру средневековой архитектуры живейший интерес, точат в нетерпении перья и зубы…

Короче, это бизнес.

И вдруг… в какой-то сотне метров возникают копии, поставившие в тупик искусствоведов! Копии настолько точные, что специалисты путались, где оригинал, а где новодел… Как поступить при таком раскладе?

Закопать чудака поглубже — вариант, конечно, здравый. Но… Стоит ли пускать под топор курицу, несущую золотые яйца? Что, если взять производство копий под контроль?.. И вот уже прорабатываются варианты, обсчитываются проекты. Уже видятся боссам как бы древние потешные города — на престижных, посещаемых публикой площадках. Например, в Стокгольме, в знаменитом Скансен-парке. Или в Фэнтези-парке в Лос-Анджелесе. Наконец — на территории Московского кремля, с уже полученного благословения кремлевской администрации… Это масштабы. Не просто деньги, а деньжищи. Не деньжищи — «бабло»…