Шведы отвечали с ужасающей жестокостью. В леса посылались отряды с приказом убивать каждого мужчину старше 15 лет, забивать весь скот, который невозможно увести с собой, а также сжигать все деревни. Но в то время как армия, убивая и опустошая, прокладывала себе дорогу, партизанская война упорно продолжалась. Деревни Мазурии одна за другой рассыпались дождем искр. Главной трудностью было выжать из непокорного народа достаточно продовольствия. Для этого без колебаний прибегали к старому испытанному средству — пыткам. Например, засовывали пальцы крестьянина в кремневый замок ружья и зажимали их в этих примитивных тисках, пока не выступит кровь. Другой прием, применявшийся шведской армией еще в Польше, — обвязать несчастному голову и затягивать повязку с помощью палки, пока глаза не вылезут из орбит. В Мазурии жестокость армии достигла новых высот: ловили маленьких детей, били их кнутом и делали вид, что вешают их, чтобы заставить родителей быть посговорчивее. Некоторые воинские части даже переходили от угрозы к ее исполнению и убивали детей на глазах у родителей.

Когда армия примерно через десять дней покинула заснеженные леса Мазурии и вышла на литовские равнины, она оставила за собой глухую пустыню. Один из шведов, принимавших участие в походе, был тридцатидевятилетний драгунский полковник Нильс Юлленшерна. Он не без удовлетворения подвел итог происшедшему словами: «Множество народу было убито, а также все было сожжено и разорено, так что, думается мне, оставшиеся в живых не так скоро забудут шведов».

28 января 1708 г. король вместе с авангардом в 600 человек пересек Неман и занял Гродно. Получив известие, что неприятель приближается, русские эвакуировали город за несколько часов. Отступление русских продолжалось, а шведы следовали за ними. Плохие зимние дороги выматывали силы и у людей, и у лошадей, а ночевать часто приходилось под открытым небом. Неповрежденные избы, которые иногда попадались, в первую очередь занимали офицеры, их семьи и прислуга. Рядовым чаще всего оставалось только сбиться в кучу на снегу у изгороди усадьбы или стены дома, которые хоть немного защищали от ветра, или сгрудиться вокруг большого ярко пылающего костра из бревен. Шведы продвигались на восток, в общем и целом следуя плану, у русской же армии явно были затруднения. Русская конница была не в состоянии полностью соблюсти Жолкевскую стратегию: она не делала серьезных попыток задержать шведов, а только отступала. Весь военный контакт между двумя армиями ограничивался короткими стычками. Шведы напирали очень сильно, и в последний период русские успевали только сжигать все, что было поблизости, в то время как шведская кавалерия наступала им на пятки. О поспешности отступления свидетельствовали трупы загнанных русских лошадей. Шведы проходили сожженные деревни, где обгоревшие тела домашней скотины еще дергались в своих стойлах. Но по большей части русские бежали быстрее, чем их противник мог маршировать следом под упрямым мокрым снегом и по плохим дорогам. Поскольку шведской армии стало трудно добывать себе пропитание, а кавалерийские кони постоянно ломали ноги, преследование прекратилось. Неподалеку от маленького городка Сморгонь, пристанища литовских укротителей медведей, в начале февраля была сделана остановка. Армия нуждалась в отдыхе.

Шведская армия стояла на месте больше месяца, рассыпавшись на много миль кругом по зимним квартирам. Время употреблялось в основном на муштру, на упорное овладение приемами, предписанными новым уставом. В середине марта, несмотря на сильные холода, снялись с места: проблема пропитания вновь обострилась; и за несколько дней перехода войска сместились на пять миль к востоку, к Радошковичам, где страну еще не так немилосердно объели. Там они попусту потратили три месяца, отрабатывая приемы в слякоти и отыскивая последние крохи еды, еще оставшиеся у крестьян. Население пыталось спрятать припасы, закапывая их в землю в искусно построенных тайниках. Но шведы за долгие годы научились не менее искусно отыскивать эти тайники. Они делали это весьма успешно, крестьяне в своем отчаянии даже подозревали, что тут не обходится без колдовства. Солдаты, к примеру, знали, что там, где снег тает скорее, чем в других местах, часто скрывается подземный тайник. Кроме того, у них был специальный инструмент, снабженный крючками, который они втыкали в землю; если к крючкам цеплялась солома, значит, в этом месте был тайник: при закладке тайника широко использовали именно этот материал. И крестьяне со слезами смотрели, как солдаты рьяно выкапывают и увозят их спрятанные провиант и имущество.

Армия готовилась к летнему походу. Накапливали еду и другие предметы первой необходимости, а также послано было за генералом Левенхауптом в Курляндию. Он получил от короля приказ приготовить свой корпус к походу и снабдить его большими запасами.

Главная армия все же понесла кое-какой урон во время стоянки, много лошадей подохло из-за недостатка хорошего фуража. Кроме того, ближе к весне большие бреши в строю стали пробивать болезни, особенно тяжко страдали новобранцы, которые не привыкли к суровой походной жизни. Несмотря на это, шведам пришлось выждать, пока подсохнут ухабистые размокшие дороги и успеет вырасти тоненькая весенняя травка, что облегчит пропитание бесчисленных лошадей.

6 июня 1708 г. снялись с места, период ожидания был закончен. Оставив один отряд в поддержку недавно назначенному польскому монарху Станиславу, войско примерно из 38 000 человек зашагало прочь.

Вопрос, в какую сторону должна повернуть шведская армия, на север, чтобы выбить русских солдат из балтийских провинций, или прямо на Москву, был скоро решен. Путь лежал на восток, к тому месту, которое принято было называть «речными воротами». (Две большие реки, Двина и Днепр, были водной преградой вдоль тогдашних русских границ, от Балтийского до Черного моря, за исключением узкого коридора, где оба водных пути сворачивают на восток: это и были «речные ворота».) Через этот коридор шла широкая большая дорога на Москву. Хотя она не нарушалась большими реками, ее все же пересекало множество притоков. Русские предполагали использовать их как линии защиты. Их силы были разбиты на много отрядов, которые стояли наготове, чтобы остановить движение шведов. Из всех притоков самым большим была Березина, и лучшая переправа через эту реку находилась у Борисова, а следовательно, именно в этом пункте глаза рябило от оружия и выжидающих русских отрядов. Однако шведское командование предприняло искусный маневр: выбрали дорогу южнее, а в Борисов послали большой отряд конницы. Этот отвлекающий маневр заставил русских поверить, что основной удар действительно будет направлен на Борисов. А тем временем шведское войско по малым тропкам добралось до другой переправы, которая была практически не защищена. Еще раз шведское войско с минимальными потерями обошло своего противника. Однако желанного выигрыша все-таки не получилось, потому что поход, отягченный большим обозом и замедленный прескверными дорогами и прескверной погодой, проходил слишком медленно. У русских нашлось время, чтобы отступить и перегруппироваться на новой позиции за небольшой речкой Бабич у местечка Головчин. Там они собирались сделать еще одну попытку задержать неумолимо перемалывающую версты шведскую армию.

По узким лесным дорогам пробиралось шведское войско к Головчину.

Еще до того, как все соединения достигли этого пункта, 4 июля атаковали противника. Место для атаки было выбрано удачно. В энергичном и кровавом сражении русские были выбиты из их укреплений. Сейчас шведы раз и навсегда убедились, что перед ними уже не тот сброд, который они с легкостью разогнали под Нарвой: потери русских составили примерно 5 000 человек,[13] потери шведов — примерно 1 200 человек.

Когда противник очистил поле боя, пехотинцы могли сесть и отдохнуть, а маркитантки пробрались к ним с водкой и хлебом. Священники ходили по полю боя и причащали кричащих умирающих. (Многие из раненых умирали очень скоро. Но двадцатидевятилетний кавалерист Карл Дюваль прожил три долгих дня с размозженной головой: у него не было носа и половины лица.) Шведы разбили палатки прямо на поле боя, которое представляло ужасное зрелище: груды мертвых людей и лошадей, пушки, ранцы, медные котлы, еда и сломанные повозки, в едином жутком сумбуре среди глины. Мертвых шведов зарыли в братские могилы, оказав им воинские почести, но большинство русских убитых оставили лежать без погребения в летнюю жару. Тяжелый смердящий дух гниения распространился над местностью, и оставаться там сделалось почти невыносимо. Собаки бегали кругом и пожирали голые раздувшиеся человечьи останки, разбросанные повсюду.