Павел усмехнулся, вспомнив парнишку.

«А ведь он симпатичный, — мелькнула мысль. — Волосы каштановые, глаза голубые, фигурка сексуальная. К тому же, наверное, он ласковый, послушный. Да и умелый. Как там его зовут — Серж? Хотя лучше будет Серёжик».

Павел вернулся на автостанцию. Парнишка всё ещё сидел в закусочной. И радостно заулыбался, увидев Павла. Тот поманил его к себе, кивнул на машину.

…Он взял парня в ста метрах от станции, прямо в придорожных кустах, уткнув лицом в капот машины. Без всякой подготовки и смазки, грубо и жёстко.

Кончив, отшвырнул от себя. Застегнул штаны, куртку. Бросил парнишке деньги — гораздо больше, чем обычно платят придорожным проститутам, но купюр помельче не было.

— Да задавись ты своими деньгами, — выкрикнул парнишка, отполз от них в сторону. Поднялся, надел штаны. — Ты мне по-правде понравился. Я бы тебе такое показал… Ты такого никогда в жизни не пробовал. А ты… Такой же, как и все.

Парнишка пошёл к автостанции. Павел догнал, схватил за плечо.

— Прости меня.

Парнишка посмотрел на него с удивлением.

— Прости, — повторил Павел. — Я сегодня одни только гадости делаю почему-то… Прости.

На ресницах парнишки задрожали слёзы. Павел снял их губами. Парнишка прижался к нему, обнял.

— Это ничего, — сказал он тихо. — Всё уже хорошо. Тут комнату неподалёку можно снять недорого. И постель там чистая. Пойдём?

— Я всё ещё тебе нравлюсь? — поразился Павел. — Даже после такого?

— Бывало и хуже, — робко улыбнулся парнишка. — Гораздо хуже… — посмотрел на Павла. — А я тебе нравлюсь? Ну хоть немножко?

Павел провёл рукой ему по волосам, кончиками пальцев прикоснулся к щеке.

— Ты очень красивый, Серёжик.

— Но любишь ты его. Того, чернявого.

— Да, — сказал Павел. — Люблю. — Немного помолчал и предложил: — Давай я тебя в город отвезу?

Глаза Серёжика остекленели от страха.

— Нет-нет, мне туда нельзя!

Павел кивнул. Кое-что становилось понятным. В частности, как такой чистенький и воспитанный юноша оказался в придорожном шалмане.

— Прячешься? — спросил Павел.

— Здесь они искать не догадаются. А даже если и сообразят, то из закусочной я увижу их гораздо раньше, чем они меня.

— Криминала на тебе никакого нет?

— Не должно быть. Я ничего такого не делал — ни к оружию не прикасался, ни к наркотикам. Но ведь не обязательно что-то делать, чтобы оказаться виноватым, правильно?

— Да, — кивнул Павел. — Правильно.

Немного подумал и сказал:

— У меня в Краснокаменске друг живёт. Ещё с института. Сейчас владелец своей газеты и типографии. При типографии есть небольшая общага для сотрудников. Думаю, какая-нибудь не особо сложная работа для тебя найдётся. На первое время сгодится, а там и получше местечко отыщешь. Только с такой размалёванной мордахой боссу не показывайся, он этого очень не любит. Хотя и во всём остальном мужик он не вредный. С паспортом у тебя всё в порядке?

— Я его в кухне спрятал. Мне позволяют там ночевать.

— Ну вот забирай паспорт и поехали.

Серёжик посмотрел на него с недоверием.

— Но ведь до Краснокаменска двести сорок километров.

— И что из этого?

Серёжик всё ещё колебался.

— Этот твой друг… Он сильно не любит таких, как я?

Павел хмыкнул.

— Со мной ведь он дружит. Хотя я от тебя немногим отличаюсь.

Серёжик заморгал оторопело.

— Собирайся, — сказал ему Павел. — И… Давай сразу договоримся: у нас с тобой ничего личного быть не может. Я отвожу тебя в Краснокаменск, устраиваю на работу, и на этом всё, больше никаких надежд и претензий.

— Да, конечно, — послушно кивнул Серёжик. — Как скажешь.

Кербин, замдиректора, высокий крупнотелый брюнет, смерил Андрея мрачным взглядом и процедил:

— Ты можешь внятно объяснить, за каким чёртом тебя понесло в филиал?

— Я же сказал — личные причины, — ровно ответил Андрей.

— Ага, личные-наличные. Ты хоть соображаешь, что в филиале перспектив у тебя гораздо меньше? Или ты на должность заведующего нацелился? Так забудь, тебе это не светит.

— Николай Петрович, я всего лишь прошу о переводе на аналогичную — и вакантную! — должность в филиал вашей фирмы. На моё место вы с лёгкостью сможете найти нового, более опытного специалиста.

Кербин ехидно прищурился:

— Ты что, с Пашкой поцапался? Я давно уже заметил, как он на тебя облизывается. Так ты в филиал свалить решил, потому что он к тебе приставать-таки начал или из-за того, что наоборот, так и не начал?

— Вас это не касается.

Кербин хмыкнул.

— Учитывая, что ты здесь, а Пашка отсутствует, сказавшись тяжко болящим, причём в телефонной трубке фоном были звуки скорее вокзальные, чем больничные, напрашивается вывод, что он вознамерился пропеть тебе серенаду, которую ты счёл крайне неблагозвучной. Так?

Андрей не ответил. Кербин вздохнул:

— Говорил я директору, чтобы не брал на фирму педиков и, тем более, не делал их компаньонами, но всё без толку. И вот, пожалуйста, результат: вместо работы истерики. Не предприятие, а какой-то гомосячий телесериал! Что дальше будет? Гейский бордель?

— Николай Петрович, — льдисто сказал Андрей, — я прошу вас всего лишь подписать заявление, а не анализировать взаимоотношения сотрудников.

— Ух ты, перец жгучий! — хохотнул Кербин. — Чуть что, сразу в язву. А если не подпишу?

Андрей положил на стол заявление об увольнении.

— Не подписать это вы не имеете права. Трудовое законодательство не позволит.

— Ещё как позволит! Брал тебя на работу кто? Директор? Вот директор тебя и увольнять будет.

— По Уставу предприятия, — напомнил Андрей, — если болезнь или служебная командировка вынуждают директора отсутствовать более двух рабочих дней, все производственные вопросы, в том числе и увольнение сотрудников, обязан решать его заместитель.

Кербин только головой покачал.

— И почему на тебя Пашка повёлся? Ни кожи, ни рожи, зато характера ершистого вагон. А Пашка смазливеньких любит и послушных. Хотя, может потому и повёлся, что так просто тебя не взять. Чем труднее добыча, тем слаще победа. Или самому захотелось добычей стать? Для разнообразия.

— Я не добыча, — отрезал Андрей. — Ни для кого. На охотника тоже размениваться не стану.

— Этим ты его и притянул, — сказал Кербин. — Ни охотник, ни жертва. Ты арбитр, с тобой всегда всё становится на свои места, а такое редко встречается.

Кербин рывком распахнул дверь в Пашкин отдел. Разумеется, никто не работает! Чаи с пирожными да колбасами гоняют.

Один только новичок — Андрюха, кажется — дёрнулся было на трудовую деятельность, но и его старожилы остановили.

— Не тормошись, — сказала Елена Ивановна. Обширность форм этой дамы полностью соответствовала весу её авторитета в фирме. — Пашка с Николашкой сцепились не хуже, чем бультерьеры на арене, их теперь до самого обеда даже отбойным молотком не развести. А после обеда будут новые руководящие указания. Так что смысла нет пластаться, выполняя нынешние.

— Что они не поделили? — заинтересовался новичок.

— Власть, что же ещё? — удивился вопросу Лёха, светловолосый красавчик, наиболее вероятный кандидат в Пашкины фавориты. — Павел Андреевич стал третьим совладельцем фирмы, и теперь он, пришлая персона, может решать её судьбу. Тогда как Кербин создатель фирмы. Причём даже больше, чем директор. Тот в фирму всего лишь деньги вложил, а Кербин — идеи, без которых деньги оставались бы не более, чем бумажками. Фирма без Кербина вообще бы никогда не поднялась. Тут финансовый кризис грянул, фирма на грани разорения, но Кербин придумывает очень выгодный проект, который не только из кризиса её вытянет, но и поднимет на новую ступень в бизнесе. Однако на проект нужны деньги, и немалые. Значит, четверть фирмы надо продать. А Павел Андреевич как раз наследство от какого-то дальнего родственника. Вот в нашу фирму и вложился. Но не только деньгами. Он полностью изменил первоначальный проект. Новый вариант оказался доходнее предыдущего. Соответственно, влияние Павла Андреевича стало намного выше, чем отца-основателя Кербина, у которого те же двадцать пять процентов фирмы.