Подошел. Сам. Первый. И не только подошел…

Вот такие вот раздумья бродили у меня в голове, когда мы подъехали к замку.

К замку, который не понравился мне сразу.

Был он на удивление хорошо сохранившимся, словно бы шагнул он нам навстречу из красной пыли восточных равнин через бесчисленные тысячелетия, и они не коснулись его. Даже мха на камнях, из которых были сложены его стены не было. И ни одного голоса птицы или насекомого не раздавалось вокруг. Тишина была мертвой, теплой и душной. Но почему-то от этой теплоты пробирало до костей холодом. Это была теплота трупа. Бурно разлагающегося трупа. И запах был таким же. Запах, который нельзя было почувствовать обонянием, но у каждого из нас все чувства тела сопряжены с чувствами второго, магического тела. И вот его-то и скручивало в бездумный комок отвращения при виде этого сооружения.

Милая прогулка перестала быть таковой в долю секунды.

Я почувствовал странный иррациональный страх. Страх, отвращение, холодный ужас ночных кошмаров, которые гонятся за тобой и настигают на хрупкой грани сна и яви. Было мне на удивление тошно и муторно смотреть на эти серые стены, словно бы уставившиеся на нас тысячей маленьких злобных глазок. Нечеловеческих глазок.

Такого я не чувствовал уже давным-давно.

Я не герой и не сверхчеловек. Я четко знаю предел своих физических и магических сил. Знаю, на какое расстояние могу прыгнуть и какую тяжесть могу поднять, какое заклинание мне по силам, а какое — нет. Знаю, что в мире с высокой напряженностью магического поля я очень, почти безгранично силен. Но так же сильны и его коренные обитатели, по крайней мере, часть из них. Понимаю, что в мире, лишенном магии предел моей силы — сила рук и умения владеть оружием.

Все это мне понятно.

Я знаю, чего я боюсь. Знаю причины всех своих решений и опасений, привязанностей и взрывов. Знаю себя так, как мало кто знает.

Но сейчас я не знал, почему застыл на месте, тупо созерцая замок.

Но другого пути не было — и я пришпорил коня. Спутники двинулись за мной.

Мы оставили лошадей у ворот. Лошади были настолько пассивны, что мне это сразу показалось странным. Обычно они вели себя довольно бодро и даже непокорно, особенно, если мы пытались оставить их одних. Но тут они словно бы были накрепко усыплены.

Тяжелые ворота были наполовину открыты, из них был виден двор. Во дворе была удивительная чистота — камни, которыми был вымощен дворик, были блестящими и словно недавно были вылизаны прилежными слугами. Такими прилежными, которых я еще никогда не видел. Ибо невозможно заставить слуг полировать мостовую ежеминутно.

Дверь замка, как обычно, вела в большой зал. В глубине была лестница, и это тоже было обычно — широкая лестница на второй этаж, две небольшие вниз, в подвал. А вот сам зал был, мягко выражаясь, необычным. Стены его были завешены прекрасно сохранившимися гобеленами. И больше ничего там не было — ни статуй, ни столов со скамьями, ни светильников. Просто огромный пустой зал. Но темно там, невзирая на отсутствие источников света, не было. Впрочем, это-то никого не удивило, источник магической подсветки я нашел сразу. Но вот сама магия была совершенно незнакомой. Это была магия Старой расы. Но такая, с которой я еще ни разу не сталкивался.

Тенна подошла к одному из гобеленов, и негромко вскрикнула. Я обернулся и быстро подошел к ней.

Я, в отличие от нее, не вскрикнул. Но метательный нож, который держал в руке, выронил, и он с странно глухим звуком упал на плиты пола.

С гобелена на нас смотрело живыми глазами удивительное существо. Это, наверное, была женщина. У нее была человеческая голова, но лицо было узким, почти что треугольным. Глаза были двумя косо посаженными овалами — пронзительного темно-голубого цвета, без зрачков. Еле обозначенный нос, тонкая прорезь рта, округлые уши с удлинненными мочками. И грива волос — невозможного оранжево-красного цвета.

А вот тело человеческим не было. У нее было небольшое, непропорциональное легкое тельце ребенка, ноги напоминали кошачьи, длинный гибкий хвост. Тело было покрыто тонкой серебристой шерстью. Но в довершение ко всему у нее были крылья — тонкие, перепончатые. Заканчивались они чем-то вроде человеческих кистей. Руки-крылья были очень длинными. Подняты они были в то ли приветственном, то ли угрожающем жесте — на уровне головы, ладонями к зрителю.

Но это все только слова…

Главное словами не выразишь.

В общем, это изображение было живым. Оно звало, манило, притягивало. Хотелось бросить все и шагнуть в картину. Туда, в шелковисто-ласковые объятия рук, к этим бездонным глазам. Это был сексуальный импульс такой силы, что у меня перехватило дыхание. Тенна попросту замерла перед гобеленом в такой позе, словно ей оставался шаг до перехода туда, к ней. Глаза ее были бессмысленными, она ежесекундно облизывала словно бы пересохшие губы.

Я сильно хлопнул ее по плечу. Тенна отпрянула от меня, потом прижала ладони к животу и закусила губы. И что-то тихонько сказала. Как всегда в таких случаях, я сначала переспросил, а потом уже осознал сказанное ей.

— Так же нельзя… — растерянно повторила она. — Нельзя… так.

Я оглянулся на мальчика. Интересно, что он-то остался совершенно равнодушным. При его темпераменте…

Следующие гобелены мы рассматривали гораздо осторожнее. Здесь были мужчины и женщины Старой расы. Все они были полулюдьми-полуживотными. И ото всех исходил все тот же мощный поток желания и обещания невиданных высот страсти. Привыкнуть к этому было совершенно невозможно. И не сразу я понял, что в зале отступило чувство страха и отвращения, уступив какому-то болезненному любопытству.

Посовещавшись, мы решили спуститься вниз, в подвалы. Я знал, что то, что мы ищем, находится именно там. Шаги на каменной лестнице были совершенно не слышны, это создавало впечатление, что мы не шли, а парили на небольшой высоте над полом. И это мне тоже не нравилось.

Дверь в подвал была закрыта. Изнутри. На абсолютно гладкой поверхности темно-коричневого дерева не было ни следа замочной скважины или ручки. Когда я толкнул ее ладонью, она не подалась. Не подалась и на толчок плечом. Поддеть ее чем-то было невозможно, потому что она словно бы врастала в стены. И тут между мной и дверью пролетел пучок яркого света и дверь треснула на блеснувшие стеклом и металлом осколки. Как раз в этот момент я навалился на нее всей тяжестью тела, а потому влетел вовнутрь, проклиная про себя манеру Мейтина решать все проблемы одним махом, не прикладывая нпи малейших умственных усилий, чтобы просчитать последствия такой поспешности.

Упал я на что-то, отвратительно знакомо хрустнувшее подо мной. В темноте я еще не понял, что это, но надо мной завис маленький комок бледно-зеленого пламени, и я увидел, что это — кости. Очень много костей. Совершенно точно принадлежащих кому-то наподобие нас. Потом я подумал, что это кости наших крестьян — строение челюстей и кистей рук было не Дааровским. Мои спутники ворвались следом, и одновременно остановились, наступив на кости.

— Да сделай же света побольше, Тенна!

И стал свет.

В центре подвала, уходившего очень далеко, стоял саркофаг. Ошибиться было невозможно — это был именно он. Саркофаг, гроб, усыпальница. Что угодно похоронное. И от него исходило видимое только магическим зрением багровое сияние. Я осторожно поднялся, стараясь больше не наступать на кости, и огляделся. Все скелеты лежали черепами к саркофагу, образуя на редкость мрачный и зловещий круг. Судя по тому, что на шейных позвонках каждого было что-то вроде шнура из цветной тесьмы, они были удавлены.

Убиты без пролития крови.

Что-то мне это напомнило — только вот что?

Осторожно обходя кости, я подошел к саркофагу. Его верхняя часть была выточена из цельного куска камня, он был прозрачным в верхней части и матовым внизу. Через стенки были видны странные очертания существа. Которое словно бы не лежало в этом саркофаге, а попросту было нарисовано несколькими штрихами молочно-белой опалесцирующей краски. У него были глаза — два штриха, плечи, обозначенные нечеткими полосами. Дальнейшее видно не было. Но кроме этих нескольких штрихов, ничего не было.