Блейд кивнул. Как он и подозревал, у местного Аттилы было много голов, и не стоило даже надеяться, что он срубит их все. Но самые важные находились перед ним на расстоянии протянутой руки.

— Давным-давно мы поняли, — продолжал крючконосый, — что главный враг любого государства — междуусобица и отсутствие единой цели. Мы выбрали цель и договорись не грызть друг друга. Договорились и о том, что всякий способный человек, чистокровный ли кантиец, ханборд, фралл, сеулг или даже варвар, станет Колесничим и нашим соратником — если докажет, что согласен с нашей целью. Она тебе известна, бартамец?

— Покорение Ханнара?

— Да! От моря и до моря! — Гинна Пал перевел дух.

— Кто же тогда становится императором?

— Это не так важно. Иногда — самый умный и сильный, иногда… — он усмехнулся. — Знаешь ли ты, Блейтул, что наш нынешний Великий и Победоносный вовсе не Фралла Куз? Светлейшая Тения, — поклон в сторону императрицы, — она в самом деле из рода Фралла Кузов, дочь и наследница покойного Патрада фраллы Куза. Когда он умер, мы избрали ей супруга, Гесталиона Дру Сейтала, не самого умного и сильного, но самого молодого среди нас. Мы надеялись на потомство, но увы… — Гинна Пал развел руками.

— Значит, император только символ? — спросил Блейд.

— Символ? Что ж, можно сказать и так! Он — знамя, видное издалека, знамя, за которым идет наша армия; Светлейшая — древко, а мы…

— Вы — руки, которые поддерживают флаг, — закончил странник.

— Ты быстро соображаешь, бартамец!

— Спасибо. Значит, ты предлагаешь мне стать одной из этих рук?

— Возможно даже, и знаменем.

— А что случится с нынешним, Великим и Победоносным?

Гимна Пал пожал плечами.

— Он вновь станет Дру Сейталом. Гесталион неплохой полководец, однако не твоего ранга… нет в нем искры Гирларла, понимаешь? Он может вести в бой рангару или две… вот и будет ими командовать.

— Вот как… — Блейд бросил взгляд на неподвижно сидевшую императрицу. Его покупали в четвертый раз; децин Марл Рилат — за серебро, альбаг Хэмб — за золото, имперский казначей — тоже за золото, только мешок был побольше. Теперь же ему предлагали власть, несметные богатства и женщину. Ставки растут, Дик! — сказал он себе.

— Хорошо, я согласен! — его ладонь легла на стол, будто припечатывая незримый контракт. — Я отведу вас в Бартам, получу долг крови, а потом вернусь на запад. Договорились?

— Почти. Наше решение должны подтвердить Фистаг Лон Азза, наместник Великого Канта, Сайлон Маркус Диг, правитель Либонны, и Эск Тидам Рока, который стоит со своими войсками в Ситлле… Разумеется, и Светлейшая Тения… — легкий кивок в сторону императрицы. — Ну, и еще одно…

Блейд кивнул.

— Понимаю. Утром я передам тебе, почтеннейший, опись дороги через Огненные Земли. Ты можешь ее проверить. Посередине пути есть озеро, огромное озеро на плоскогорье, где имеет смысл остановиться, отдохнуть и запастись водой. До него восемьсот нирратов от Ах Патара, что стоит на восточном силангутском рубеже… Пошли к озеру нескольких людей, лазутчиков поопытней — пусть убедятся, что я ни в чем не солгал.

— Не премину это сделать, доблестный Блейтул. Но эту опись ты передашь мне не утром, а вечером.

— Почему? — странник приподнял бровь.

— Потому что утром и днем ты будешь спать. Тебя ждет утомительная ночь.

Он поднялся, усмехаясь, и вместе с ним встали Калатта Хар и Мантул Скрим. Все трое отвесили почтительные поклоны императрице и, оправляя туники и плащи, направились к дверям. На лицах спарпетов бродили улыбки, словно у купцов, заключивших выгодную сделку; и Блейд понял, что мантия Великого и Победоносного уже готова опуститься на его плечи.

Когда шаги полководцев затихли, из угла, где сидела Светлейшая Тения, раздался чистый и ясный голос:

— Ты не мог бы слегка задержаться. Доблестный Блейтул? Я хочу показать тебе верхний этаж виллы… посоветоваться насчет ковров, мебели и обстановки…

Блейд неторопливо допил вино и поднялся.

— Готов следовать за тобой, прекрасная. Я очень хорошо разбираюсь в коврах и мебели. Особенно — в кроватях!

Глава 10

Лазутчики отправились в путь не медля, через день после того, как Блейд удостоился чести разделить ложе с кантийской императрицей. Светлейшая Тения осталась довольна — и, что гораздо больше удивило странника, была довольна и его подружка, прелестная Энна Корана. Видимо, знатные женщины Великого Канта тоже заключили союз наподобие мужского; но если нобили-мужчины договорились не грызться за власть, то их супруги и дочери решили не проявлять ревности. Когда Блейд поделился со своей возлюбленной предстоящими переменами в его жизни, она лишь весело рассмеялась, заметив, что роль первой наложницы Великого и Победоносного ее вполне устраивает.

Сокол, высланный лазутчиками, прилетел через десять-двенадцать дней. В послании сообщалось, что озеро Фар’лон на месте, что воды в нем хватит с избытком на всю полумиллионную армию и что дорога к нему тяжела и сложна. Трое из восьми гонцов, вышедших в путь с целым табуном лошадей, распростились с жизнью в зыбучих песках, и еще один умер от укуса какой-то ядовитой твари. Из лошадей уцелело меньше десятка.

Пока лазутчики добирались до Небесного Озера, трехглавый кантийский Аттила не терял времени зря. Рангары одна за другой передвигались к городу Ах Патар, где около трех пирамид был выстроен новый лагерь. Там скопилось гигантское количество телег и вьючных животных, которые совершали регулярные рейсы в пустыню — на пятьдесят, сто, двести нирратов. Они перевозили продовольствие и воду в огромных бочках, которые закапывали в песок — во избежание испарения драгоценной влаги; кроме того, к первому участку зыбунов отправились Крепкорукие, чтобы попытаться навести переправу. Вся эта активность дорого обходилась силангутам; их гнали в Огненные Земли десятками тысяч, и назад не возвращался никто. Великий город Ах Патар обезлюдел.

Блейд тоже был занят по горло, устраивая свои дела. Лишь он один знал, что из пустыни вернутся только жалкие остатки огромного кантийского войска, и этим знанием требовалось распорядиться с умом. Он не желал зла ни Светлейшей Тении, ни дамам ее двора, ни Энне Коране, своей очаровательной шпионке, и сделал все возможное, чтобы они остались в покоренном Силангуте. Разумеется, их надо было охранять, как и завоеванную страну, и бравому агару Хэмбу с двумя рангарами альбагов тоже пришлось отказаться от славного похода. К его большому неудовольствию и недоумению, которым он тут же поделился со своим доблестным спарпетом. Блейд сказал, что дело альбагов — выполнять приказ, и на том дискуссия закончилась.

К большому сожалению странника, он не мог оставить в Конта Силагут и своих ситалла. Его предложения в части благородных дам и альбагов Гинна Пал счел вполне разумными, но что касается степных всадников, привычных к зною и жажде, то они становились в Огненных Землях просто незаменимыми. Блейд даже не поднимал этого вопроса, чтобы не вызвать лишних подозрений; в конце концов, Хоп, Шас и Кин являлись многоопытными вождями, и если им подсказать, когда и где расстаться с издыхающей железной кантийской змеей, то они наверняка спасут хотя бы половину своих людей.

Были у странника и другие дела, личного порядка. Он передал Маку свое имение Сайл Ор, сделав соответствующую надпись на императорской дарственной и заверив ее у имперского казначея. Затем он отправил бывшего Макрона Сирба в Финареот — вместе с верным Джефом, увозившим немало набитых золотом кошелей. Джефайа, когда ему было объявлено об этом решении, не сказал ничего, только встал на колени и прижался губами к руке хозяина; он понял, что никогда больше его не увидит. Мак же был явно обижен, и Блейд долго толковал с ним, убеждая, что отличный финареотский климат, богатая вилла и хорошенькая жена — не менее приятные веши, чем покорение мира.

С каждым таким завершенным делом он чувствовал, как рвется еще одна нить, связывавшая его с Ханнаром. Многое было уже позади в этом долгом, очень долгом странствии; впереди же маячили лишь огненная пустыня, тяжкий путь и смерть. Не его собственная, разумеется, — он мог уйти в любой момент, отправив Лейтону давно заготовленную записку; смерть десятков, сотен тысяч людей, жестокая смерть от жажды под палящим солнцем. Не сразу и не вдруг он решился на это, снова и снова взвешивая жизни кантийских солдат и обитателей неведомого Бартама, куда они так стремились. Наконец он решился сыграть роль местной Фемиды. Вероятно, через двадцать, пятьдесят или сто лет, когда империя окрепнет после потери своих армий, она снова явится в Силангут, чтобы вновь попробовать добраться до Бартама. Но то будут иные времена, и другим людям придется принимать решения: и кантийцам, и силангутам, и бартамцам. Особенно бартамцам! Разумеется, весть о гигантской армии, направлявшейся на восток и усеявшей костями пустыню, дойдет до них; пусть думают, как себя защитить, когда в Ханнаре не окажется Ричарда Блейда.