Он поднялся на палубу, с наслаждением вдыхая прохладный ночной воздух. Пролив стал шире, смутные очертания прибрежных утесов темнели с севера и с юга на расстоянии полумили. Месяц неторопливо полз к зениту, высвечивая серебристую дорожку на воде, расстилавшуюся перед судном словно узкий и бесконечно длинный ковер. «Жаворонок» трудолюбиво бежал вперед, разрезая лунный ковер на две части, унося своего хозяина на запад, к жемчужным промыслам Кархайма, к тайне.

С мостика его окликнула Айола. В неярком пламени фонарей лицо девушки казалось бледным и напряженным — видно, силы ее были на исходе. С запоздалым раскаянием Блейд понял, чего стоило ей провести корабль меж скал по незнакомому фарватеру, среди опасностей, реальных или мнимых, которыми грозили неведомые воды. Возможно, этот подвиг равнялся всем его усилиям, всем хитроумным планам, распахнувшим перед пиратской флотилией ворота Кархайма. Да, он их открыл; но в них надо было еще войти, не сломав себе шею.

— Неплохо бы тебе отдохнуть, малышка, — Блейд поднялся на мостик и обнял девушку за плечи.

— Я посплю, но прямо тут, рядом с тобой, — она доверчиво прижалась к нему. — Ратаг встанет на вахту… здесь уже безопасно.

— Давай, вздремни хотя бы до рассвета, — на губах разведчика играла улыбка. — Ты должна быть свежей, чтобы взломать сундуки Ринвела твердой рукой.

— Вышли шлюпку к берегу… нужно разведать путь… — пробормотала Айола; глаза ее закрывались. — И следи за Ратагом… Если что… сразу… разбуди меня…

— Я все сделаю, — Блейд покачивал ее в объятьях, словно ребенка. Потом он крикнул Баскара, велел принести пару толстых ковров и опустил на них Черную Сестру. За кормой галиона раздался троекратный пушечный залп — «Коршун» салютовал в честь победы. За ним начали палить «Чайка», «Стриж», «Кондор» и другие корабли, но Айола лишь сонно шевельнула рукой и улыбнулась. Наверняка ей привиделся ларец, полный волшебных жемчужин бессмертия.

Занимался рассвет. Мимо кораблей по-прежнему бежали изрезанные скалистые стены, голые утесы, горные склоны. Кое-где они отступали вглубь суши, освобождая место для небольших полей и чахлых рощиц фруктовых деревьев, окружавших деревеньки довольно убогого вида. Пока Айола спала, Блейд дважды приостанавливал флотилию и посылал шлюпки на берег. Ховестары не трогали жалких полурабов-крестьян, обитавших в крохотных поселках, но учиняли строгий допрос. Если верить словам этих забитых людей, от последней стоянки до мыса, на котором располагались герцогские чертоги, было миль десять. Затем местность становилась более приветливой — по крайней мере, на юге, где в предгорьях хребта паслись табуны лошадей и скот. Как утверждали крестьяне, там были речки и ручьи, заросшие камышом, обширные плавни, горные леса и луга; и там же, в трех часах быстрого хода от дворца местного владыки, начинались жемчужные отмели.

Айола проснулась и сменила на мостике Ратага. Стоя рядом с Блейдом, она с любопытством рассматривала берег и надвигавшийся мыс, который ограничивал с запада обширную подковообразную бухту. Вдоль нее тянулись склады и причалы, у которых покачивалось с полдюжины кораблей; каждый — узкий, со стремительными обводами корпуса и высокими мачтами. У самой воды торчал маяк, а выше по склону прилепилось невысокое, но длинное и массивное здание с башнями, сложенное из того же угрюмого серого гранита, что и сокрушенные ночью форты. Видимо, то был герцогский дворец, и там также предстояло помахать саблями. Блейд, однако, полагал, что может уступить это удовольствие Айоле; его больше влекли жемчужные промыслы.

Он оглянулся. «Коршун» шел вплотную за «Жаворонком», потом, не нарушая походного строя, следовала «Чайка» и еще пять кораблей. Остальные прибудут сюда через несколько часов; очевидно, они тронулись в путь, как только с фортами было покончено. Блейд покосился на Айолу. Широко распахнутые черные глаза его подруги зачарованно уставились на горный склон, на позолоченные крыши и башни герцогского дворца. Он тронул девушку за руку:

— Моя радость, если ты поторопишься, то наш турм окажется первым в подвалах Ринвела. Действовать придется быстро… — он заметил, как угрожающе блеснули зрачки Черной Сестры, и понял, что его наставления тут не требуются. Команда «Жаворонка» опередит всех у дверей герцогской сокровищницы.

— Я прослежу, чтобы всю добычу пересчитали и разделили, — Айола усмехнулась краешком губ. — Но, по справедливости, «Жаворонок» должен получить больше… возможно, и «Коршун» тоже.

— Мы и получим больше, — заверил ее Блейд.

— Ты что-то придумал? — взгляд девушки стал пронзительным.

— Да. Там, за мысом, — разведчик вытянул руку, — лежат жемчужные промыслы, и мне хотелось бы первому провести ревизию на их складах.

Они обменялись понимающими взглядами, и Айола нетерпеливо кивнула, снова повернувшись к серой громаде дворца:

— Иди. Может, возьмешь с собой Баскара?

Подумав с минуту, Блейд покачал головой.

— Нет. С тобой должен остаться преданный человек. Я заберу три десятка бойцов и две большие шлюпки. Думаю, этого хватит.

Они отправились, едва корабль успел спустить паруса. Ринвел Кривой, вероятно, крепко надеялся на свои форты — на берегу все было тихо вплоть до того момента, когда «Жаворонок» отсалютовал кархаймскому герцогу из носовых орудий. В качестве первого предупреждения ядра снесли крышу маяка. Спускаясь в шлюпку, Блейд видел, как два всадника выскочили из ворот окружавшего дворец парка и погнали лошадей по горной дороге. Наверняка на промыслы, подумал он и махнул рукой гребцам. Весла торопливо вспенили воду.

Через час они обогнули мыс, почти сразу же ощутив странный, на редкость неприятный запах. Немного подумав, разведчик решил, что пахнет гниющим мясом — но откуда? Шестивесельные лодки шли быстро, пересекая по диагонали лежавшую за мысом бухту, и он мог уже разглядеть берег, заваленный какими-то серовато-сизыми грудами. Как ни удивительно, ему долго не удавалось определить, что это такое. Почва на прибрежной полосе не походила ни на песок, ни на гальку — вот разве что на камни, но уж очень необычного оттенка… Внезапно Блейд понял, что они уже плывут мимо жемчужных промыслов и что эти странные курганы — всего лишь горы раковин, из которых извлечено драгоценное содержимое.

Теперь он видел и самих ловцов. Их челноки испуганной стайкой мчались к дальнему берегу, над которым вспухли клубы мушкетных выстрелов. Блейд чертыхнулся. Прах и пепел, герцогские посланцы все успели первыми!

Он рявкнул на своих гребцов и, едва шлюпка преодолела пространство до ближайшего пляжа, заваленного гнильем, выпрыгнул на песок. Под ногами хрустели овальные раковины размером с две ладони, мерзкий запах бил в нос, но Блейд, не обращая внимания на мелкие неудобства, устремился вперед. Ховестары мчались за ним, словно стая гончих псов, учуявших добычу — прямо к рядку хижин, выглядывавших из зарослей в полумиле от берега.

Разведчик точно знал, что ему надо. Возможно, там он найдет хоть кого-то, имеющего отношение к добыче жемчуга… Если не ныряльщика, так сторожа или надсмотрщика… Человека, которого можно допросить! Или же они все успели разбежаться? Это было бы неприятным сюрпризом — особенно если учесть, что он нуждается не только в информации, но и в жемчуге!

Его отряд был уже среди хлипких строений, сплетенных на скорую руку из тростника, — видимо, Ринвел Кривой не баловал своих рабов излишним комфортом. Вокруг — ни души, хотя грубые каменные очаги, торчавшие почти около каждой хижины, еще дымились. Блейд повелительно указал на жалкое селение:

— Все обыскать! Если есть кто живой — ко мне!

Ховестары, перекликаясь, рассыпались вдоль неширокой дороги, вдоль которой вытянулась деревенька. Разведчик заглянул в ближайшую хижину. Никого и ничего, кроме грубого глиняного кувшина, миски и груды тряпья в углу, служившей, по всей видимости, постелью. Он направился в соседний шалаш, потом еще в один, по-прежнему находя лишь следы поспешного бегства.