Блейд невозмутимо взглянул на девушку. Несомненно, она верила в то, что говорила, и ужас её был искренним. Луна уже поднялась высоко, и в её бледном, призрачном свете он увидел, как страх исказил милое личико Талин.

Однако любопытство его только возросло. Он обнял девушку, прижав к груди, и погладил по волосам. Он чувствовал, как дрожат её руки, и знал, что не только холод был тому причиной.

— Ты видела своими глазами все, о чем говоришь? — мягко спросил он. Относительно часовых девушка, несомненно, сказала правду, но остальное… Он сильно сомневался, что друсы питаются человечиной. — Ты видела, как друсы убивают людей? Как едят их?

Замотав головой, Талин пробормотала, уткнувшись лицом ему в шею.

— Нет, не видела. Я не сошла с ума и не хочу умирать. Но мне рассказывали… эти истории знает каждый в Альбе… и они правдивы… Друсы очень сильны… они сами по себе… и у них свои законы. Все знают это, Блейд. Ты, чужак, которому простительно невежество… теперь должен узнать и понять… — она отодвинулась от разведчика и посмотрела ему в лицо: — Да, понять, если только ты не глупец, стремящийся к мучительной смерти. Но до сих пор я не считала тебя ни глупцом, ни безумцем.

— Я в своем уме, — успокоил её Блейд, — и желаю умереть не больше, чем любой другой человек. Однако мне хочется увидеть этих друсов собственными глазами. И я их увижу. Сейчас. Немедленно!

Ему пришло в голову, что друсы, если они так могущественны, могут оказаться потенциальными врагами. А до сих пор он оставался в добром здравии лишь потому, что неизменно придерживался принципа: «Познай врага своего». Неизвестно, сколько еще продлится его пребывание в этой стране, которую Талин называет Альбой. И неясно, как долго сохранятся его воспоминания о прошлой жизни, его опыт, позволяющий рассчитывать на некоторое преимущество. Нужно подготовиться к неведомому будущему и, насколько возможно, усилить свои позиции. А информация — всегда сила; это он знал хорошо.

Поэтому, когда разведчик заговорил вновь, тон его был твердым.

— Я хочу разобраться с этими друсами, принцесса Талин. Опасность невелика, в лесу я как дома. Но ты можешь не идти со мной. Останься здесь, если хочешь. Я за тобой вернусь.

Девушка покорно вздохнула, хотя Блейд ожидал от нее новой вспышки гнева.

— Все-таки ты глупец. Тебе же никогда не найти меня снова! Нет… я пойду с тобой. Раз тебе хочется стать глупцом, то я, наверно, тоже должна поглупеть. Только вспомни мои слова, когда они соберутся отрезать тебе голову.

Блейд усмехнулся и легонько похлопал её пониже спины. Однако её высочество была так встревожена, что не обратила внимания на этот фривольный жест.

— Иди за мной, — сказал Блейд, — и ничего не бойся. Постарайся не наступать на сухие ветки. Ставь ноги точно в мои следы… — он потянул девушка за руку. — Это не займет много времени. Я только взгляну на друсов, и ничего больше. А потом мы найдем эту дорогу и отправимся в деревушку твоего кузена… — Они выбрались из ямы и зашагали по лесу. Блейд поскреб живот. — Зря я не прихватил с собой того мертвого пса… — пробормотал он. — Сейчас я мог бы съесть его вместе с шерстью…

Талин всхлипнула.

— Это нас съедят, Блейд. Вот увидишь.

Всю свою жизнь Блейд охотился сначала на животных, потом на людей. И сейчас он легко и бесшумно ступал по заросшей мхом земле, отмечая, что лес вовсе не так густ и непроходим, как казалось с берега ручья. Луна давала достаточно света. Они огибали огромные деревья, обвитые лианами, старательно избегая мест, заваленных сушняком. Мох под ногами и опавшие листья заглушали шаги, ветви и свисавшие сверху стебли ползучих растений били их по лицу, словно чудовищные лапы, мокрые и холодные.

Вскоре Блейд обнаружил, что лес, выглядевший издалека непроходимой чащобой, в действительности состоял из дубовых и тисовых рощиц, разделенных полянками. С искусством опытного следопыта он пробирался по этому лабиринту, время от времени останавливаясь, чтобы испуганная и мрачная Талин могла его догнать. Она старалась идти точно по его следам, но это не всегда ей удавалось. Ветви и колючий кустарник цепляли девушку за платье, и раздраженному Блейду несколько раз приходилось возвращаться и освобождать ее. Вскоре нежное бедро Талин украсила длинная царапина. Блейд оторвал клочок ткани от её подола и, вытирая кровь, почувствовал, как она дрожит. Его обнаженная бронзовая кожа также была исцарапана — особенно лодыжки и предплечья.

На секунду они замерли под кустом. Теперь пение слышалось уже совсем близко — монотонная заунывная литания, не слишком мелодичная, но отдававшая какой-то мрачной и злой силой. Сквозь мерные хлопки ладоней Блейд начал различать отдельные голоса. Костер — должно быть, огромный — сверкал за черными стволами дубов и манил к себе, словно зловещий маяк.

Разведчика остановил окрик, прозвучавший тихо и без всякой интонации. Голос, сухой и бесцветный, казался более ужасным, чем рев и вопли разъяренного великана.

— Кто здесь? Кто посмел осквернить священный обряд и вторгнуться в рощу нашего божества? Отвечайте!

Аскетический бесполый голос доносился из-за дерева. Талин, всхлипнув от ужаса, вцепилась в Блейда. Он оттолкнул ее, шепнув: «Стой тут!» — и, крадучись, шагнул в сторону, огибая древесный ствол и держа клинок наготове.

Голос, по-прежнему сухой и спокойный, произнес опять.

— Стой! Не приближайся ко мне! И знай — тот, кто откажется подчиниться друсам, будет проклят на вечные времена. Он познает ужас бесконечной тьмы и навеки лишится покоя. Стой! Я приказываю!

Несмотря на эти угрозы, Блейд устремился вперед; проклятий он не боялся. Внезапно из-за огромного ствола появилась фигура в белом, преграждая путь разведчику. Теперь страж почти визжал и в голосе его слышалась паника:

— Сейчас ты умрешь! Ты, глупец, не внявший слову мудрости! Умрешь! Умрешь!

Белая накидка всколыхнулась, и в лунном свете блеснуло лезвие золоченого кинжала, затем сильный и точно нацеленный удар обрушился на Блейда. Из-под капюшона сверкали фанатичные глаза, зубы хищно ощерились.

— Умри, глупец! Умри… умри… умри!

Слова звучали в такт пению на большой поляне.

Блейд парировал удар и резким движением послал свой клинок вперед — прямо в горло друса. Кровь, казавшаяся черной в лесном полумраке, брызнула из перерезанной артерии, заливая белый балахон. Друс упал на колени, с безмерным удивлением созерцая свои окровавленные ладони, он пытался что-то сказать, слова булькали в его горле, из раны били струйки крови и текла багровая пена. Опасаясь, что страж попытается закричать, Блейд снова занес меч. Короткий, сильный удар, нацеленный ниже уха, почти обезглавил друса. Он рухнул в лужу собственной крови, мертвые глаза бессмысленно уставились в бледное ночное небо.

Блейд нагнулся и откинул капюшон, взгляду его предстал обритый череп, кое-где поросший седой щетиной.

Старик, решил он. Что ж, прискорбно, но, с другой стороны этот фанатик не шутил — золоченый кинжал все еще валялся у ног мертвеца Теперь Блейд заметил, что только рукоять оружия была покрыта золотом, тогда как лезвие его казалось бронзовым

Старик? Что-то необычное в застывшем лице заставило его помедлить. Он наклонился и распахнул балахон с малиновым кругом над сердцем, внутри залитого кровью круга можно было различить эмблему, вышитую золотыми нитями — контуры дуба с пышной кроной.

Край балахона выскользнул из пальцев Блейда, когда он увидел высохшие сморщенные груди. Старуха!

За его спиной Талин прошептала:

— Фригга, защити нас! Ты прикончил ее… Мы оба теперь прокляты навек… Нас убьют и съедят!

Горло Блейда перехватило. Убить женщину… пусть даже такую отвратительную старуху, которая пыталась заколоть его… нет, это было совсем не в его правилах! Однако он не позволил голосу дрогнуть и резко произнес:

— Не говори чепухи! Ничего с тобой не случится. Мне не очень приятно, что так случилось, но сделанного не воротишь. Почему же ты не предупредила меня, что среди друсов есть женщины? Я был бы осторожнее.