— Как нам добраться до мыса Куойлов? — спросил он.

Тетушка объяснила, что с основного шоссе сворачивает дорога, которая на картах обозначалась тоненькой пунктирной линией. Куойлу не нравился вид таких же «пунктирных» дорог, которые проносились мимо. Галька, грязь и рытвины, ведущие в никуда.

Они пропустили съезд с главной дороги и ехали вперед до тех пор, пока не увидели топливные насосы и вывеску «Магазин Ай-Джи-Эс». Магазин располагался в доме. Темная комнатка. За прилавками виднелась кухня и плюющийся чайник на плите. Банни услышала смех, доносившийся из телевизора.

Ожидая, пока кто-нибудь к ним выйдет, Куойл заинтересовался похожими на медвежьи лапы зимними сапогами. Он ходил по комнате, рассматривая самодельные полки, открытые ящики с разделочными ножами, иглы для починки сетей, мотки шнуров и веревок, резиновые перчатки, банки с тушенкой и стопки кассет с приключенческими видеофильмами. Банни через дверцу морозильника разглядывала покрывшиеся бугорчатым инеем рожки с мороженым.

Из кухни, жуя что-то хрустящее, вышел мужчина с волосами цвета осоки, торчащими из-под кепки с эмблемой французской велосипедной фирмы. Угрюмый вид, широкие штаны из шерсти. Тетушка заговорила. Куойл надел шапку из шкуры тюленя, чтобы развлечь детей, помог им выбрать кукол, сделанных из прищепок. Нарисованные чернилами лица улыбались с кукольных головок.

— Вы не подскажете, где дорога на бухту Опрокинутую?

Ни тени улыбки. Проглотил перед тем, как ответить.

— Проехали, как обычно. Она сворачивает с главной дороги. Поедете обратно, будет справа. Сейчас тут мало интересного. — Он отвернулся. Его адамово яблоко, возвышение на волосатой шее, напоминало странный половой орган.

На витрине с комиксами Куойл нашел изображение гангстера, стреляющего в вытянувшуюся женщину. Гангстеры всегда носили зеленые костюмы. Он заплатил за куклы. Холодные монеты в десять центов выпали из пальцев мужчины.

Они трижды проезжали по этому отрезку шоссе, пока не заметили чуть видную дорожку, уходящую с трассы и направляющуюся прямо в небо.

— Тетушка, по-моему, я здесь не проеду. Не похоже, чтобы эта дорога куда-нибудь вела.

— На ней есть следы от колес, — ответила она и указала на слабые отметины.

Куойл свернул на грязную дорогу. Колеса тут же взбили сырое месиво. Следы исчезли. Куойл решил, что все те машины съезжали на дорогу, чтобы развернуться. Ему очень хотелось сделать то же самое и завтра снова попытать счастья на этой дороге. Или они все провалились в бездонную яму?

— Когда мы приедем? — спросила Банни, откидываясь на спинку сиденья. — Я устала ехать. Я хочу уже приехать. Я хочу надеть купальник и поиграть на пляже.

— Я тоже! — Они обе стали ритмично биться спинами о сиденье.

— Сейчас слишком холодно. Только полярные медведи плавают в такую погоду. Но ты можешь побросать камни в воду. Тетушка, сколько нам еще ехать, если смотреть по карте? — У него болели руки оттого, что он целый день провел за рулем.

Она какое-то время молча дышала над картой.

— От основной дороги до бухты Опрокинутой двадцать семь километров.

— Двадцать семь километров вот этого?

— Потом, — говорила она, будто бы он не проронил ни слова, — еще семнадцать с половиной до мыса Куойлов. До дома. Вернее, до того, что от него осталось. Тут на карте показана дорога, но в старые времена ее не было. Это была просто тропинка. Понимаешь, тогда люди не ездили на машинах, потому что ни у кого не было машин. Всюду добирались на лодках. Ни у кого не было ни машины, ни грузовика. Это вымощенное шоссе, по которому мы приехали, тоже здесь недавно. — Но тяжелая каменная роспись на горизонте говорила о другом: все здесь осталось неизменным и неизменяемым.

— Надеюсь, когда мы доедем до бухты Опрокинутой, нам не придется идти семнадцать с половиной километров пешком. — Нейлоновый рукав скрипнул о руль.

— Это может быть. Тогда мы просто повернем обратно. — У нее было отрешенное лицо. Казалось, залив рождался в ее голове и проявлялся в реальности голубой галлюцинацией.

Куойл боролся с дорогой. «Автомобиль разваливается на части на глухой звериной тропе». По воздуху растекались сумерки. Машина с трудом взбиралась в гору. Они были на краю утеса. Под ними была бухта Опрокинутая и кривые брошенные дома. Меркнущий свет. Далеко впереди пропадала из виду дорога.

Куойл съехал на обочину и задумался о том, срывался ли кто-нибудь с утеса, разбивая металл о камни. Ответвление дороги круто уходило вниз, по обвалившемуся горному проходу, усыпанному голышами. Это больше походило на вымоину, чем на дорогу.

— Ну что ж, кажется, сегодня мы до мыса не доедем, — сказал он. — По-моему, дальше нам не стоит ехать до тех нор, пока мы не сможем осмотреть дорогу при дневном свете.

— Уж не хочешь ли ты вернуться на основное шоссе? — вскинулась тетушка. Они были так близки к началу всего.

— Да, — сказала Банки. — Я хочу в мотель с телевизором и гамбургерами и чипсами, которые можно есть в кровати. И свет там выключается не сразу, а понемножку, когда крутишь ручку. И телевизор там можно включать и выключать, не вылезая из кровати.

— А я хочу жареную курицу в кровать! — сказала Саншайн.

— Нет, — сказал Куойл. — Мы переночуем прямо здесь. У нас в багажнике есть палатка. Я ее поставлю и буду в ней спать. Таков наш план. — Он посмотрел на тетушку. Это была ее идея. Но она склонилась над сумочкой, снова что-то разыскивая. Ее седые волосы смялись и растрепались.

— У нас есть надувные матрасы и спальные мешки. Мы их надуем, разложим заднее сиденье и положим на него матрасы. Потом положим спальные мешки, и у нас получатся две удобные кровати! На одной будет спать тетушка, а вы, девочки, вдвоем поместитесь на второй. А мне воздушные матрасы не нужны. Я положу свой спальный мешок прямо на пол палатки. — Казалось, он не объяснял, а задавал вопросы.

— Но я умираю от голода! — заныла Банни. — Я ненавижу тебя, папа! Ты дурак! — Она наклонилась вперед и ударила Куойла по затылку.

— НУ-КА ТИХО! — обрушилась разъяренная тетушка на Банни. — Сядь на свое место, мисс, и не дай бог я еще раз услышу, что ты так разговариваешь с отцом! Я живо надеру тебе задницу! — Тетушка позволила себе разозлиться.

Лицо Банни сложилось в трагическую маску.

— А Петал говорит, что папа дурак. — Она ненавидела их всех.

— Все мы в каких-то вопросах дураки, — спокойно сказал Куойл.

Он протянул свою красную руку назад между сиденьями. Он хотел утешить обидевшуюся Банни. Собака облизнула его пальцы. У него возникло знакомое ощущение, что все происходит как-то неправильно.

— В общем, больше я этого делать не буду, — сказала тетушка, крутя головой и задрав кверху подбородок. — Я имею в виду ночевку в машине. У меня такое ощущение, что шея встала колом. А Банни спит чуть тише вертолета.

Они молча прошлись по камням, покрытым туманом. Машина блестела от соли. Куойл, прищурившись, смотрел на дорогу. Она изгибалась и уходила от береговой линии в туман. То, что ему было видно, выглядело неплохо. Лучше, чем вчера.

Тетушка шлепнула на себе комара и завязала под подбородком платок. Куойлу страстно хотелось черного кофе и хорошей видимости. О чем бы он ни мечтал по дороге сюда — это не сбылось. Он сложил отсыревшую палатку.

Глаза Банни открылись, когда он бросил палатку и спальный мешок в багажник, но она снова уснула, когда он завел мотор машины. Он видел, как голубые бусинки катились одна за другой, несмотря на то что веки были плотно сжаты.

Внутри машины неприятно пахло человеческими волосами. В тумане виднелась радуга, а над ней вторая, состоящая из приглушенных призматических цветов.

— Туманная радуга, — сказала тетушка. Как же громко работал мотор!

Внезапно они съехали на дорогу, покрытую гравием.

— Ты только посмотри, — сказал Куойл. — Как славно. — Дорога сворачивала в сторону. Они пересекли бетонный мост над потоком цвета пива.