Первыми жителями не существовавшего еще в те годы Звездного городка были летчики-истребители, космонавты гагаринского набора, как теперь говорят, прошедшие подготовку в Военно-Воздушных Силах, обретшие крылья в авиации - любимом детище советского народа. И именно с авиации мне хотелось бы начать рассказ о своем пути в жизнь.
Летать!
Мерно стучат колеса вагона. Пассажирский поезд не спеша, с остановками на полустанках, везет пас в Кустанай. За окнами вагона плывут бескрайние степи Северного Казахстана. Хороши эти степи в июле! Поднялась над землей степной пшеница, устремившись в буйном росте своем к солнцу. Ветер, постоянный житель этих мест, пригибает к земле волнистые светло-голубые пряди распушившегося ковыля, которые далеко на горизонте сливаются с бледно-голубым небом. Чистый сухой воздух, и как будто специально почищенное с утра и умытое небо без единого облачка. Ширь необъятная. Куда ни взглянешь - степь и небо, небо и степь, даже глазу зацепиться не за что. После наших алтайских увалов и логов, колков и боров очень уж непривычно.
- Красота, - тихо говорит мой попутчик. И слышатся нам порой сквозь стук колес и лязганье буферов веселые трели жаворонков.
Устроившись кто где мог - у вагонного столика собрались «козлятники», курящие - в тамбуре, а кто и просто на ступеньках вагона, - мы ведем неторопливый разговор о нашей будущей летной судьбе, об авиационном параде в Тушино, о новинках авиационной техники. Как заправские летчики, говорим о фигурах высшего пилотажа, хотя для большинства из нас они знакомы только по книгам. По причине довольно скромных наших знаний об авиации и самолетах разговор переходит на темы более близкие и попятные: о недавних экзаменах, о школе, о родном доме.
Поезд увозил вчерашних десятиклассников в большую самостоятельную жизнь, впервые оторвав их от отчего дома, от родного села, увозил из-под заботливой родительской опеки навстречу неизвестности. И приятно оттого, что ты сам, один, едешь в дальний край, и жутковато от сознания такой отдаленности. Такое ощущение, как в детстве, когда прыгал с крыши в сугроб.
Мы похожи были, наверное, на молодых птенцов, которые впервые пробуют свои крылья в настоящем полете. Вывалившись из гнезда, они отчаянно машут крылышками и пронзительно пищат - не то от страха упасть на землю, не то от радостного ощущения полета. Когда им удается ухватиться за ближайшую ветку, они долго сидят неподвижно, переводя дух и пытаясь осознать случившееся. Так и мы в июле 1953 года, покинув родной дом, полные надежд, ехали в школу первоначального обучения летчиков. Что это за школа - толком никто из нас не знал. И конечно, нам не хотелось ехать в такую «первоначальную школу». Хотелось сразу ехать в училище военных летчиков. Зачем терять время? У нас его и так мало. Нам уже по восемнадцати лет!
Я не хотел писать заявление в первоначальную, но в краевом военкомате капитан, формировавший нашу команду, сказал, что теперь все летчики должны начинать с «первоначалки».
- Если хочешь быть настоящим летчиком, - подчеркивая слово «настоящим», сказал мне капитан, имя и фамилию которого, к сожалению, я не запомнил, - бери бумагу и пиши заявление в школу первоначального обучения...
Я слышал про летные училища, знал, что они выпускают пилотов, а не каких-то там «подготовишек», и поэтому, решив сразу стать летчиком, заявил категорически:
- Хочу в училище, так и пишите - в училище...
- Тебе же добра желают, чудак! - стоял на своем капитан.
Но и я был упрям.
- Только в училище!
- Ну ладно, посмотрим... - как-то странно улыбнулся капитан и оставил меня в покое.
К вечеру, когда потихоньку улеглась военкоматовская суета, нас пригласили в зал и зачитали списки назначения. Слышу - называют фамилии тех, кого посылают в школу первоначального обучения. Меня среди них нет. Я уже было вздохнул облегченно, когда капитан произнес:
- Титов Герман Степанович. - И потом строго добавил: - Список утвержден военкомом, изменению не подлежит.
«Значит, на своем настоял!» - зло подумал я и только потом, много месяцев спустя, оценил его поступок, понял, как много для меня сделал этот офицер военкомата. Так впервые на военной стезе мне встретился хороший человек.
- Наверное, это какое-нибудь старое училище преобразовали, - говорил мой сосед. - Ничего что «первоначалка», зато учебная база должна быть хорошая. Ведь война не дошла до этих мест. Наверняка наша школа имеет хорошие аудитории и общежития для курсантов.
- Да и восемь лет уже прошло, как война закончилась, новые города на развалинах построили.
Вот так, в разговорах, полных радужных надежд, ехали мы в школу первоначального обучения летчиков. Здесь нас ожидало первое испытание. Одели нас в солдатское обмундирование, отчего мы сразу стали похожи друг на друга, построили, и командир подразделения объявил:
- Товарищи курсанты! Вам придется жить на новом месте. Будем копать землянки, разместимся в них, а там видно будет.
Он говорил о трудностях походно-боевой жизни, к которым должен быть привычен военный летчик, о том, что в борьбе с трудностями закаляются характеры. До моего сознания дошла более прозаическая мысль: о полетах и учебе пока не может быть и речи...
Что ж! Копать так, копать. К работе я привык, но все же к вечеру усталость сильно дала себя знать. Отяжелели руки, ныла спина, налились свинцом ноги.
И так день, другой, десятый...
- Знаешь, Герман, меня отчисляют по здоровью, - объявил однажды вечером мой приятель, как-то необычно повеселев.
- Как по здоровью? - удивился я. - Ведь ты говорил, что здоров?
- Мало ли что говорил. А вот врачи признали ограниченно годным... Им лучше знать.
- Слушай, - мелькнула у меня догадка, - а может, ты того?.. Не нравятся тебе землянки, наряды, старшина?
- Это ты брось... Сказано, здоровье...
Так разошлись на крутом повороте наши дороги с одним из случайных спутников. Впрочем, видно, они и не сходились, а всего лишь немного сблизились.
Вскоре я обрел настоящих друзей, таких, которые не вешают носа в тяжелую минуту. Мой земляк сибиряк Альберт Рупп, свердловчанин Саша Селянин, уже успевший поработать на заводе, «повариться», как он сам говорил, в «рабочем котле», веселый крепыш Вася Мамонтов и другие, подобные им, шумливые, неспокойные и, что самое главное, никогда не унывающие парни составили костяк нашего крепкого курсантского коллектива.
У строителей Усть-Илимской ГЭС
А в землянках жилось не так уж плохо. Мы представляли себе, как в таких же землянках жили молодые строители Комсомольска-на-Амуре, партизаны Ковпака или летчики на фронтовых аэродромах в годы войны. А в редкие вечерние часы солдатского досуга собирались ребята в кружок и при неярком свете маленькой электрической лампочки пели песни военных лет и с особым чувством простые задушевные слова одной из самых любимых фронтовых песен:
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.
С нетерпением ждали и с радостью, как к большому празднику, готовились мы к началу учебы. К этому времени мы научились ходить строем, вполне по-военному докладывать и приветствовать командиров, или, как говорят на военном языке, прошли курс молодого бойца.
- Летать хотите? - задал вопрос преподаватель на первой же лекции.
Наше желание было так велико, что, не сговариваясь, вся группа ответила единодушно и многоголосо:
- Хотим!
А кто-то из угла добавил сочным, устоявшимся баском:
- За тем и ехали сюда.
Преподаватель обвел спокойным взглядом наши возбужденные лица, выждал, когда стихнут реплики.
- Итак, вы вступаете в удивительную страну - Авиацию. Настанет срок, и каждый из вас уйдет в первый самостоятельный полет. Будут и потом полеты. Работа в небе, летное дело станет вашей профессией.