Изменить стиль страницы
Журнал

Лишь затем вступает в свои права сталинская архитектура. Дома № 9 и 11 знамениты своими массивными стилобатами, облицованными коричневатым гранитом. По легенде, в Москву его везли гитлеровцы для украшения будущего монумента в честь победы над СССР. Сюда же, в дом № 9, привезли и прописали в 1950 году итальянского физика Бруно Понтекорво, добровольно переехавшего в Советский Союз. Правда, пятикомнатная квартира в начале улицы Горького так и осталась необжитой: Понтекорво предпочитал жить на даче в Дубне, где вместе с академиком Мигдалом способствовал созданию ключевого для «оттепели» образа физика-лирика-спортсмена.

Теперь за мрачноватыми витринами дома № 9 скрываются прекрасные интерьеры конца прошлого века. Это – «Подиум» – притча во языцех, магазин для очень богатых людей. Перед ним дежурит рой замечательных автомобилей, от «Ягуара» до «Бентли», ждущих своих хозяев, – по меткому выражению поэтессы Инны Ивановой, «мужчин и женщин ухоженной наружности». А прямо за аркой в Брюсовом переулке расположен Музей-квартира Всеволода Мейерхольда (Брюсов пер., д. 12) – один из самых насыщенных театральных музеев Москвы.

Пожалуй, самая заметная постройка на Тверской – коричнево-красная мэрия (№ 13), более известная москвичам как Моссовет. До революции здание, построенное Михаилом Казаковым, главной фигурой московского классицизма, служило резиденцией московскому генерал-губернатору, пока в горячие дни 1917 года сюда не вселился Совет рабочих и солдатских депутатов да так и остался здесь. В конце 1930-х при расширении улицы Горького здание передвинули на 13,5 метра вглубь от проезжей части, а после войны капитально перестроили по проекту архитектора Дмитрия Чечулина, сохранив лишь наиболее ценные интерьеры. При этом не просто увеличилась этажность, но изменились пропорции и весь настрой здания. Теперь Моссовет – наверное, самый официозный дом на Тверской.

Журнал

Далее к Пушкинской площади ведет череда неприступных сталинских фасадов, последний из которых раньше неофициально именовался «Домом под юбкой» (из-за располагавшейся на его крыше скульптуры балерины) и ассоциировался с магазином «Армения». А перед ним, сразу за аркой, ведущей в Большой Гнездниковский переулок, скрывается главное достижение дореволюционного мосжилстроя, «дом Нирнзее» – по фамилии его архитектора Эрнста Рихарда Нирнзее. До 30-х годов 10-этажный дом был самым высоким в городе и хорошо просматривался с Пушкинской и окрестностей. Теперь он зажат в переулке и, как и большинство «дворовых» построек на Тверской, напоминает бомжа с золотыми зубами. В общем, будто бы прозябает. Но стоит попасть в квартиры на верхних этажах, как становится ясно: это один из лучших домов Москвы, главное богатство которого – потрясающие виды. Да мы, собственно, хорошо знаем эти панорамы – по сцене на крыше между Мягковым и Фрейндлих в «Служебном романе» и по шахназаровскому «Курьеру». Прославился и подвал дома: в нем с 1915 года находилось легендарное театральное кабаре «Летучая мышь» – создание конферансье Никиты Балиева, ученика К.С. Станиславского (сам Станиславский в шутку называл себя крестным отцом театра). Возможно, под слоем краски еще сохранились росписи Судейкина, украшавшие театральный подвал.

Но вернемся наверх. В 1916 году здесь с большой помпой открылось кафе «Крыша». Оно просуществовало недолго (власти быстро закрыли его якобы ради пожарной безопасности), однако в годы нэпа заведение воскресло как кафе-столовая Моссельпрома. Кормили здесь дешево и вкусно, а с девяти вечера – если верить старому плакату – играл оркестр, в закрытом зале и под открытым небом крутили кино. Как пишут биографы дома, Владимир Бессонов и Рашид Янгиров, в те же 1920-е годы на крыше «разбили скверик… с фонтаном, устроили небольшую… футбольную и волейбольную площадку» (мячи, разумеется, нередко летели вниз и за ними приходилось бегать). В 1937 году спортивные секции закрыли, а около трети тогдашних жильцов – репрессировали.

Журнал
Журнал

Все началось еще до революции. В 1907 году император Николай II отвел площадку перед домом генерал-губернатора для установки громадного памятника генералу Михаилу Скобелеву, знаменитому покорителю Средней Азии, участнику боев с турками на Шипке (ныне возвращенному из забытья Борисом Акуниным). Установленный в 1910 году монумент был немедленно разгромлен критиками. Однако, по компетентному свидетельству Владимира Гиляровского, прохожим он нравился: «Только и слышу о памятнике Скобелеву, что это лубок, а не произведение искусства. А толпы народа… восторгаются им, видят в нем „Белого генерала“, своего народного героя».

Так или иначе, памятник этот прожил недолго – к первой годовщине Октября его взорвали. Однако новым хозяевам страны не понравилось и пустое место перед Моссоветом. Тогда скульптор Н.А. Андреев и архитектор Д.П. Осипов быстро создали для площади Обелиск Свободы. Ансамбль дополнила крохотная трибуна, с которой на митингах выступали ораторы – в частности Владимир Маяковский, до революции выступавший и у памятника Скобелеву.

Но и обелиск Свободы не устраивал. По преданию, известный лингвист, автор классического учебника по общему языкознанию Александр Реформатский заметил, взглянув на памятник: «А почему у нас Свобода против Моссовета?» Да и сама власть хотела видеть на этой площади нечто более весомое и ценное.

В результате памятник ненадолго пережил старую Тверскую: в 1941 году его, как и старые дома… тоже взорвали – по причине «несоответствия духу времени». В Советском Союзе, где каждое событие становилось знаковым, уничтожение памятника Свободы в апреле 1941 года уже никого не удивило. От монумента осталась лишь голова статуи – прекрасный образец «пролетарской дорики». Ныне она выставлена в Третьяковской галерее на Крымском Валу.

Нынешний вариант оформления площади – памятник Юрию Долгорукому – был заложен в 1947 году (в честь 800-летия столицы) и являет собой едва ли не самый яркий образец сталинского монументального искусства. Смену скульптурного караула напротив Моссовета спокойно наблюдал еще один памятник – Владимир Ильич Ленин работы скульптора Сергея Меркурова (1940). Этого Ильича в оригинальном шоколадном граните москвичи не знают, а точнее, просто не видят: ведь, чтобы разглядеть его, нужно спуститься в глубь площади вниз по лесенке.

Получается курьез: один памятник смотрит в спину другому – так же, как до недавнего времени на Театральной площади большевик Яков Свердлов смотрел в спину основоположнику коммунизма Карлу Марксу. Теперь Маркс остался на Театральной в одиночестве, а вот Ленин по-прежнему может любоваться Юрием Долгоруким.

Журнал

Она поражает своим размахом. Да это как бы и не Тверская уже, здесь все по-другому, прежде всего настроение. Тверская – улица деловитая, скоростная, а Пушкинская площадь вся «про» отдых, спокойное размышление, встречу. Придет или не придет? Любит – не любит? А все из-за памятника Александру Сергеевичу скульптора А. Опекушина, появившегося в конце эпохи реформ Александра II. Небольшой по размерам монумент держит всю площадь с ее разношерстной застройкой: от главного здания комбината «Известия» (1925-1927), напоминающего пульт управления диковинной машины (ранний памятник советского конструктивизма), до кинотеатра «Пушкинский» (ранее «Россия») 1961 года – одного из ключевых произведений «оттепельной» архитектуры, возведенного на месте Страстного монастыря.

Еще недавно взгляд поэта был обращен на рекламу газировки с лозунгом «Бери от жизни все». «Фамусовы» негодовали: это, мол, оскорбительно для поэта. Хотя, с другой стороны, Пушкин ведь «наше все». Рекламу, впрочем, уже сняли. Еще раньше (в 1950) огорчение москвичей вызвала перестановка памятника из устья Тверского бульвара на нынешнее место перед кинотеатром (после того, как снос Страстного монастыря лишил площадь центральной доминанты). «Наших богов хоть редко, но переставляли… Этот – всегда стоял. Памятник Пушкину был первым моим видением неприкосновенности и непреложности», – писала задолго до того Марина Цветаева. Быть может, потому эта нехитрая перестановка по сей день вызывает недовольство у старожилов.