— Что ж, ты сделал прекрасный выбор, — сказал Рейнер и обнял Анри.

Крестовый поход ни для кого не прошел бесследно, все вернутся домой другими людьми. Они повидали другие страны,

познакомились с другой культурой и многому научились.

Сенешал Ричарда объявил, что его милость желает видеть сэра Рейнера де Уинслейда. Напутствуемый добрыми друзьями, Рейнер переступил порог, чувствуя себя почти как Даниил, входящий в логово льва. Правда, его ждет всего один лев, но от зубов этого льва нет спасения.

Ричард выслушал, не перебивая, все, что рассказал ему Рейнер, начиная с того момента, как пришпорил Геракла, чтобы бежать от резни, до ранения, встречи с Саладином и исцеления Алуетт Элъ-Каммасом. Не забыл он и о короле Филиппе.

— Я готов претерпеть любое наказание, сир, или присоединиться к войску, чтобы продолжать поход, будь на то ваша воля.

Он поклонился, не в силах выдерживать дольше немигающий взгляд своего сюзерена.

— Сэр Рейнер, я получил послание Саладина, в котором он подробно повествует о вас. Он также сообщает мне об ужасной участи, постигшей вашего мерзавца-кузена. Думаю, мне надо было бы точно также поступить с вами за то, что вы оголили мой фланг. По голосу Ричарда Рейнер понял, что он вроде забавляется своими угрозами.

— В любом случае его просьба не противоречит моему решению. Боюсь, после чуда, сотворенного сарацинским лекарем, вы не очень-то захотите убивать его единоверцев, что, несомненно, будет стоить вам жизни. — Ричард помолчал. — Вы знаете, Рейнер, как я к вам отношусь, — забыв о королевской важности, продолжал Ричард. — И я знаю, что вы никогда не ответите мне тем же, разве и дальше станете любить и почитать меня как вашего короля. Будьте счастливы, Рейнер, на том пути, который вы сами себе выбрали. А этот путь ведет к Алуетт. Женитесь на ней и будьте счастливы… хотя вы, наверно, понимаете, что… Думаю, вам лучше всего возвратиться в Англию. Только не думайте, будто я прогоняю вас. Нет, Боже упаси, вы не впали в немилость. Знаете, служить мне можно не только в походе. Королева Элеонора пишет, что неплохо бы кому-нибудь приглядеть за моим братцем. Поезжайте, Рейнер. Я вознагражу вас… Дам вам земли в Кенте, и вы построите там замок. Почему бы не назвать его Новой Акрой? Будете бароном. Это, надеюсь, не поссорит вас с вашим отцом? — спросил Ричард, наслаждаясь растерянностью Рейнера.

— Нет, сир! Я все равно буду вассалом графа де Уинслейда, а он никогда не пойдет против интересов королевского дома. Я… Я благодарю вас, ваша милость. Простите меня, я не умею словами выразить все, что я чувствую.

— Да, словами бывает трудно, — согласился с ним Ричард. — Вот поэтому и нужны трубадуры. У вас есть ваш Жаворонок, у меня мой Блондель. Ладно, идите с Богом, Рейнер. И помните, я жду от вас донесений!

Рейнер поскакал обратно в Акру, и на сердце у него было легко, как никогда. Ему позволено вернуться на зеленые холмы Англии, да еще вместе с невестой! Чего еще желать? К тому же отныне он барон! Лорд Рейнер, барон Новоакрский! Рейнер не уставал повторять это, наслаждаясь непривычным и весьма приятным на слух словосочетанием. И его супруга, графиня Алуетт! Рейнер знал, что Эймери разделит с ним его радость. И отец тоже. Они никогда не завидовали друг другу. К тому же когда-нибудь Эймери унаследует графство. Наверно, только матушка огорчится, что не сможет постоянно видеться с ним и со своей новой дочерью.

Беренгария и Иоанна, заскучавшие в Акре без Ричарда, с удовольствием принялись за приготовления к свадьбе, и это было как нельзя более кстати, потому что неожиданное возвращение Рейнера подействовало на Алуетт самым поразительным образом. Она ничего и никого не замечала вокруг, а только плакала и смеялась от радости. Она готовилась к долгому ожиданию, а он вернулся всего через несколько дней с разрешением играть свадьбу, с новым титулом и с приказом ехать в Англию. Домой! Отныне и навсегда ее домом будет Англия. Родина ее возлюбленного станет и ее родиной.

Венчание состоялось во второй половине дня, когда жара уступила место вечерней прохладе, в дворцовой церкви, до отказа заполненной воинами, оставшимися охранять занятый христианами город.

Присутствовали обе королевы, не умевшие сдержать радостных слез. Если Беренгария и завидовала Алуетт, сравнивая ее жениха с Ричардом, вида она не показала. По одну сторону от них стояла принцесса Хлоя, которой за хорошее поведение было обещано новое платье от Беренгарии, а за плохое — суровое наказание от Иоанны. По другую сторону — сияющая леди Инноценция де Шеневи, еще не привыкшая отзываться, когда к ней обращались: «Графиня…» Ей потребовалось немалое искусство, чтобы задрапировать свой округлившийся живот. Полный покой снизошел на нее, когда, вернувшись, Алуетт одобрила выбор брата.

— Не знаю, как уж так вышло, миледи, — сказала она Алуетт, когда им удалось остаться наедине. Она говорила о беременности. — Я ведь пила отвар…

Однако Алуетт заметила лукавый огонек в ее черных глазах и подумала, что Инноценция все устроила нарочно, чтобы поймать ее братца. Хорошо, что этот старый как мир трюк сработал с Анри, хотя такое редко случается, когда крестьянские девушки хотят заманить в ловушку своих аристократических любовников.

Она обняла сицилийку.

— Ах, Инноценция, какая разница! Главное, что ваш ребенок угоден Господу! Интересно, он… или она… будет темным, как ты, или светлым, как Анри! Так чудесно, что ты теперь моя сестра, но все равно ты должна помочь мне найти служанку. Мы будем помогать друг дружке, правда?

Рядом с Инноценцией расположился не кто иной, как Зевс. Он навострил уши и так высовывал язык, что было похоже, будто он смеется.

Капеллан Беренгарии был категорически против его присутствия в церкви.

— Волки не принадлежат к дому Господню, ваша милость, — сказал он, стараясь за негодованием скрыть обыкновенный страх.

Беренгария легко дала бы себя уговорить священнику, но тут вступилась Иоанна, которая, как все Плантагенеты, не терпела отказов.

— Разве волк не был подобно всем животным сотворен Господом прежде человека? И разве мы не приносим соколов в церковь? Зевс помог этому мужчине и этой женщине соединиться, и он должен присутствовать на венчании, это я вам говорю. Не бойтесь, он вас не укусит, разве лишь если вы не справитесь с латынью.

И священник ничего не сказал, когда Зевс торжественно занял свое место в церкви.

Алуетт и Рейнер никого не видели. Они смотрели друг другу в глаза и были счастливы.

Их можно понять.

Алуетт была в голубом с серебром платье под цвет своих глаз, подаренном ей Саладином. Золотой венец с жемчужинами великолепно смотрелся на ее черных волосах, распущенных и покрывших ей спину чуть не до тоненькой талии.

Рейнер был в изумрудно-зеленом одеянии, подаренном ему королевой Иоанной и прекрасно сочетавшемся с его золотистыми кудрями и карими глазами. Золотой пояс с изумрудами прислал ему в подарок король Ричард от себя и королевы Беренгарии. Волосы у него выгорели на солнце и красиво оттеняли смуглую от загара кожу. Все женщины немножко завидовали Алуетт, а мужчины потихоньку вздыхали, глядя на невесту.

Сидя за свадебным столом, Рейнер поверх серебряной чаши смотрел, не отрываясь, на Алуетт, и ее бросало то в жар, то в холод. Было ли это от выпитого вина или от страстного взгляда ее возлюбленного, она не думала. Она просто наслаждалась тем новым ощущением, которое ей подарило венчание.

В конце концов Иоанна, более чуткая к желаниям новобрачных, чем еще не проснувшаяся для страсти Беренгария, объявила об окончании пира, несмотря на вопли и стоны присутствующих.

Рейнер отказался от обряда демонстрации обнаженной невесты, не желая смущать Алуетт, и нарушил тем самым древнюю традицию. Веселая процессия с шутками и плясками провожала их до самого дома, заполняя узкие улочки Акры неуемной жаждой жизни.