Но скажи: сколько перворазрядников по баскетболу или легкой атлетике подготовил Марк Каплан?

От такого вопроса Абастов просто опешил. Наверное, он забыл или даже предположить не хотел, что не все в жизни других людей "крутится" вокруг бизнеса, и "Амвея", частности. Что в жизни людей могут быть иные ценности, сильно отличающиеся от тех, которые пропагандируют на семинарах многоуровневого маркетинга – МЛМ.

"Да… И все же жаль, Игорек Абастов не знает, что со мной приключилось. Он полгорода на ноги поднял бы, но вытащил меня из этого дерьма. Обязательно бы вытащил!" – Серега почувствовал, что затекла спина, от долгого сидения в одном положении ноги даже стали терять чувствительность – наверное, ребро ящика слегка передавило седалищный нерв.

"Да… О чем бы мы ни спорили тогда на семинаре, все равно конец один!" – Быков с трудом встал, прихрамывая, пошел к стене, где на изгибе белого провода висел бульбулятор. Он снял нагревательный прибор, подергал провод в разные стороны. Провод показался крепким. Быков разорвал двойной провод бульбулятора, скрутил из него один. На одном из концов провода он сделал петлю, просунул туда второй конец провода. Получалась отличная удавка.

Быков присел на топчан, положил на колени скрученный провод.

Он почему-то вспомнил себя совсем еще маленьким, лет около трех или четырех – он тогда еще не умел даже плавать. Держаться на воде он научился на следующий год; в то же лето научился и читать.

"Убивая себя сейчас, я ведь убиваю и того, маленького Сережку!" – Думал Быков. – "Уничтожаю и его мечты, и его надежды!"

Эта мысль давила на сердце тяжелым камнем, она полностью парализовала волю, не давала сделать последний шаг…

Серега решил заставить себя подумать о чем-то другом, менее приятном, таком, что поможет преодолеть его внутреннее сопротивление к суициду.

Быков вспомнил, как он, словно побитая собака, возвращался из Красноярских, других "командировок". Многократно доверившийся, многократно обманутый. Вспоминал глаза детей, когда он уносил из их комнаты подаренную на их дни рождения видеотехнику, как потом, спустя год, "без щита" вернулся домой. Повзрослевшие и все отлично понимавшие уже дети громко, при нем, смеялись над ним, говорили: "Папа – лох! Лох – это судьба!" А он не знал, что возразить…

Как собирала вещи жена, молча, не попрощавшись, "в никуда", ушла навсегда – с двумя большими сумками; и забрала с собой детей…

"Нет семьи, нет детей… Ради чего тогда работать, просто жить, наконец? Незачем. Случайностей в жизни не бывает. И этот подвал – тоже не случайность. Уверен – меня "упаковали" сюда по ошибке. Однако Всевышний не допустит случайностей такого рода без веских на то причин. Подвал – это как знак, закономерный конец человека, выбравшего не тот путь, который был ему предначертан изначально. Единожды свернув с назначенного Богом пути, рано или поздно неминуемо попадешь во что-то этакое, типа такого подвала, что остановит движение по неверно выбранному жизненному маршруту. У кого-то это – пьяная драка с поножовщиной, у кого-то – бандитская "разборка" с автоматной стрельбой. Чей-то путь прерывает пуля снайпера, или пара четырехсотграммовых толовых шашек, привязанных к дну автомобиля. Ну, а у меня… А у меня – это подвал.

Быков вспомнил другой подвал – тот, в котором находился его друг и "обидчик" Слемзон. Три или четыре года назад Александр Александрович ненадолго задержался в Новосибирске. Он снял небольшую квартирку, по телефону, стараясь поменьше "светиться" на улице, особенно днем, решал деловые вопросы. Серега иногда находился рядом, выполнял кое-какие мелкие поручения.

Однажды Слемзон бутылкой красного вина "отметил" какую-то небольшую, но удачную сделку. После выпитого душа просила свободы, ей тесно было в прокаленной за день однокомнатной квартире.

Александр Александрович вышел на улицу, решил прогуляться по сумеречному Новосибирску, подышать прохладным воздухом, слегка успокоить разгоряченные нервы.

Лучше бы он этого не делал.

На его беду, мимо ехал милицейский Уазик – "луноход". Стражи порядка наметанным взглядом выхватили из большого числа прохожих Слемзона с его нетрезвой походкой, по достоинству оценили его финансовую состоятельность, выраженную в дорогой одежде, золотых часах и обуви и, недолго думая, "загребли" Александра Александровича в "участок" – Калининское РОВД. Уже на месте, следуя десятилетиями назад заведенной традиции, они "откатали" "пальчики" подвыпившего гражданина.

Ответ из Москвы пришел через два часа. В нем было сказано, что данные отпечатки пальцев принадлежат ранее судимому Слемзону Александру Александровичу (кличка – Интеллигент), и то, что этот гражданин числится в федеральном розыске за особо опасные экономические преступления.

Ловушка, поставленная хитромудрыми провинциалами, которым не удалось "окончательно решить" вопрос с поставщиком еще в девяносто восьмом, захлопнулась. Это именно по их инициативе было сфабриковано уголовное "дело", почти через год после того, как Александр сумел "просочиться" через "сети", расставленные "партнерами". Дело из-за отсутствия фигуранта "висело" несколько лет и вот только теперь "птичка" попала в "сети".

Довольные "партнеры" в Красноярске уже потирали руки, предвкушая, как "размажут" в тюрьме неуловимого доселе поставщика.

Каким-то образом Слемзону удалось передать на пейджер Быкову сообщение о том, что он находится в изоляторе временного содержания Калининского РОВД.

Серега прикупил немного колбасы, фруктов, овощей и направился в означенное отделение. Он долго просил дежурного принять передачу для Слемзона. Дежурный подтвердил, что такой здесь есть, но ссылался на какие-то маловразумительные запреты, "дачку" с продуктами не брал. Пришлось идти к следователю. Дознаватель оказался добрее, он пообещал добиться разрешения и передать немного продуктов задержанному, который не ел ничего и не курил более двух суток.

Через несколько минут из полупрозрачных пластиковых лабиринтов за спиной дежурной части Калининского РОВД в сопровождении дознавателя показался Александр Александрович.

Его старый знакомый был небрит, дорогая и светлая одежда на нем посерела, превратилась в мятый лоскут желто-коричневого цвета. Но самое страшное случилось потом, когда Александр Александрович, увидев, что дознаватель курит, срывающимся голосом стал просить того "оставить докурить". У Сереги едва не остановилось сердце – настолько больно ему было видеть друга, оказавшегося в неволе. Он еще раз глянул подрагивающие руки Сан Саныча, поднял глаза на его лицо. Быков не смог выдержать нахлынувших на него чувств, он расплакался прямо перед мутным стеклом дежурного Калининского РОВД. У милиционеров все же оказались не с такие уж зачерствевшие души, как могло показаться вначале. Они выбежали из "дежурки", усадили Серегу на какой-то топчан, принесли воды…

В тот момент, когда он увидел задержанного Александра, в тот самый миг, когда он осознал, от чего прятался красноярский предприниматель в Новосибирске, у Сереги, вместе со слезами, в одно мгновение из души исчезли все обиды на старого друга… Ушли навсегда, ибо понять – значит, простить.

С тяжелейшим камнем и болью в сердце покидал райотдел Быков, не зная еще, как и чем он может помочь старому другу.

Получилось так, что когда Александра Александровича задержали, при нем не было никаких документов – их незачем брать, когда выходишь погулять на полчаса, до ближайшего киоска.

По каким-то существующим в недрах внутренних органов правилам, из-за отсутствия при нем паспорта, задержанного определили как "бомжа" и поместили к таким же личностям, в подвал неприметного здания, недалеко от Кинотеатра Маяковского, рядом со зданием бывшего Комитета Государственной безопасности.

В Красноярск направили информацию о том, что такой-то задержан в Новосибирске и за ним нужно прислать конвой.

Примерно в это же время Серега получил на пейджер от Сан Саныча необычное сообщение. Из него можно было понять, что следователю нужен документ, удостоверяющий личность Слемзона, но сам задержанный хочет, чтобы паспорт "не нашелся".