Они с Линди работали бок о бок, стоя на коленях, а Хаммерсмит поочередно лизал их лица.

— С твоей псиной жизнь всегда столь занимательна?

— Чаще всего да. Скажи-ка, а рядом с Джульет жизнь тоже увлекательна?

Линди с удвоенным рвением возила мокрым полотенцем по полу. Ей было необходимо узнать, что Джульет значит для Ника. Как бы ни было больно все-таки знать правду лучше, чем мучиться так, как мучилась она сегодня целый день, терзая себя вопросами, надеясь и впадая в отчаяние Ник проницательно взглянул на нее, отжимая свой угол полотенца.

— Я сегодня не смог добиться вразумительного ответа от Джульет. Она не сказала ни слова о том, что произошло между вами. Может быть, ты мне хоть что-нибудь объяснишь?

— Нет. — Линди разглядывала растекающиеся подтеки воды вокруг себя. Вода стала грязной от лап Хаммерсмита. Линди присела на корточки. — Если вы с Джульет настолько близки, почему ты не можешь заставить ее рассказать тебе все? Насколько я понимаю, вы — лучшие друзья. И даже больше! — Слова вырвались наружу, полные злости и горечи.

— О чем это ты, черт подери? — требовательно спросил Ник. — В последние дни мы с Джульет двух слов сказать не можем без того, чтобы не поссориться.

— Ну, может быть, вы в постели ладите с ней лучше? — ее голос дрожал. Она ненавидела себя за то, что говорила, ненавидела обстоятельства, вынуждавшие ее к этому. Ник выпрямился и нахмурившись смотрел на нее.

— Так вот ты о чем? Ты думаешь, что Джульет и я…

— Она сама мне сказала. Почему же я не должна ей верить? Да и какое мне дело, в конце концов. — Линди шлепнула на пол мокрое полотенце, обдав брызгами себя и Ника. Он взял ее за запястье.

— Линди, я не сплю с Джульет.

— Откуда я знаю? — с грустью произнесла она. — Я вообще ничего не понимаю.

— Может быть, тебе все-таки для разнообразия попробовать, — его голос звучал жестко, — попробовать поверить мне. Может быть, ты раз и навсегда решишь для себя, что я все-таки не твой Клуни.

— Я пыталась, — прошептала она. — Я хочу поверить тебе…

— Тогда поверь…

— У тебя все так просто!

— Так оно и есть, Линди. Она покачала головой.

— Нет, только не у нас с тобой. Ник. Все так запутано. У нас с тобой разные ориентиры в нашей борьбе. Мы никогда не сможем сблизиться так, чтобы полностью доверять друг другу, как ты только что говорил. И что же нам остается?

Он резко отпустил ее руку.

— Не спрашивай меня. Я знаю только одно — ты нужна мне, Линди. Никогда ни к одной женщине я не испытывал такого чувства. Какой в этом смысл? Никакого. Я и сам знаю, черт подери, что никакого.

Он начал энергично возить полотенцем по полу. Хаммерсмит, обрадовавшись, что с ним играют в какую-то новую игру, радостно набросился на полотенце. Он впился в него зубами и, ворча, стал энергично трясти его. На Ника и Линди вновь обрушился душ из грязной воды. Но они оба молчали. Напряжение между ними пульсировало так, словно земля под ногами дрожала от промчавшегося рядом поезда.

Линди скользнула взглядом по фигуре Ника, когда он взял еще одно полотенце и принялся яростно промокать им воду. Она не могла оторвать от него глаз, завороженно глядя на его руки, покрытые золотистыми волосиками, на то, как работают его мускулы, перекатываясь под кожей. Когда их глаза встретились, она увидела, как серьезно и напряженно он смотрит на нее. Линди поняла, что стоит ей сделать лишь один шаг ему навстречу, один жест, означающий, что она покорилась, и он сокрушит ее в своих объятиях, а ведь ей так этого хотелось. И все же она удержалась, из последних сил пытаясь сохранить душевный покой. Ник хотел ее… но была ли это любовь? Даже если в один прекрасный день он полюбит ее, разве от этого исчезнут все проблемы, разделяющие их? Боже мой, ну почему все так запутано?

Линди удалось отвести взгляд от Ника. Из-за ее сомнений и страхов момент близости, промелькнувший между ними, был упущен. Она шлепнула Хаммерса мокрым полотенцем, чтобы он больше не лизал ее лицо. И принялась торопливо вытирать пол, стараясь больше не поднимать глаз на Ника.

Наконец пол на кухне стал почти сухим, все промокшие полотенца были свалены кучей в ведро. Хаммерс продефилировал в комнату, возможно, надеясь устроить и там небольшой переполох. Линди поднялась с пола и наблюдала за тем, как встает Ник — его дорогие брюки были мокрыми и грязными на коленях.

Она подняла с полу миску, которую перевернул Хаммерс.

— Спасибо за то, что дал нам попить. Мы действительно хм… утолили жажду. А теперь нам с Хаммерсом пора возвращаться на улицу, мы должны продолжить марш протеста.

— Никуда ты не пойдешь, — скомандовал Ник. — Я ведь все еще должен тебе восемнадцать часов, а я никогда не бросаю слов на ветер. Понятно? — он воинственно огляделся, всем своим видом давая понять, что не потерпит возражений ни от Линди, ни от Хаммерса и ни от кого вообще. — Ну, так как ты предпочитаешь гамбургеры — прожаренными, недожаренными или вкусными?

Спустя какое-то время Ник и Линди сидели друг против друга за кухонным столом. Два обгоревших, съежившихся гамбургера лежали у нее на тарелке как пара угольков. Несмотря на выбор кулинарных средств, предложенных Ником, оказалось, что единственно возможный вариант — это приготовить их «вкусно». Хотя, приправленные кетчупом и горчицей, гамбургеры пошли «на ура».

Хаммерс уже заглотил три штуки подряд. Но потом его пришлось вывести на улицу, так как он, положив морду на стол, стал вопросительно поглядывать в тарелку Ника. Теперь с улицы доносились его стенания, но Линди была настолько измотана, что у нее не было сил реагировать на это. Откинувшись на спинку кресла, она хрустела огурцом. С отвращением глядя на сдвинутые в сторону на столе бумаги Ника, она подумала, что с удовольствием разорвала бы в клочки все документы, связанные со строительством авиационного завода фирмой «Олдридж Авиейшн». Но тут ее внимание привлек какой-то причудливый набросок на листке бумаги, зажатом между двумя папками. Она потянула его к себе. На рисунке был изображен небольшой курносый самолет с обрубленными крыльями и округлым хвостом; это был самолет старой конструкции. Быстрый, лаконичный набросок каким-то непостижимым образом сумел передать радость парения в воздухе. Линди сразу поняла, что этот самолетик летит, он просто не мог быть прикованным к земле.

— Скажи, это ты сам нарисовал? — спросила она.

— Да это я так, от нечего делать. Что-то у меня работа сегодня никак не продвигалась.

Он попытался взять у нее рисунок, но она не отпускала его. Она не отрываясь смотрела на бумагу, будто рисунок мог рассказать ей о Нике то, что ей так хотелось узнать. И то, что она в конце концов поняла, совсем не успокоило ее.

— Вы вместе с Джульет, — пробормотала она, все еще глядя на рисунок. — Что бы ни случилось, у вас есть общее — вы оба любите летать. Это ведь очень объединяет, правда? И никуда от этого не денешься.

Ник потер подбородок.

— Еще бы, мы с Джульет поэтому так и подружились — мы оба неравнодушны к самолетам. Но какое это имеет отношение к тому, что происходит сейчас?

— Когда мы с тобой были на Столовой горе, у нас появилось что-то общее. Я почувствовала это. Потом прилетела Джульет в вертолете, и сразу же ваши общие интересы стали для тебя важнее, чем то, что было со мной.

Линди отложила в сторону огурец, есть ей больше не хотелось. Она отодвинула стул и встала. Ей вдруг захотелось скомкать этот рисунок и бросить его на пол. Но вместо этого она сложила его пополам и сунула в кармашек своей рубашки. Потом, взглянув на свои часы, пересекла кухню, — при этом ее ботинки поскрипывали на еще сыром полу, — прошла в комнату и включила телевизор.

— Я хочу посмотреть новости, — сухо сказала она. — Мне не хотелось бы пропустить их.

Ник подошел и встал за ее спиной, отвлекая ее.

Ей хотелось, чтобы он ушел куда-нибудь и оставил ее в покое. Но это был его дом, в конце концов. Линди сложила руки на груди и крепко прижала их к себе. Она звонила нескольким репортерам в Альбукерке, чтобы сообщить им о марше протеста, и один из них брал у нее интервью. И вот она с нетерпением ждала, когда этот сюжет будет показан по телевизору. Но вначале ей пришлось прослушать все новости по стране, потом все местные происшествия. Эти вездесущие комментаторы все продолжали вещать и вещать.