«— Вы, сир, на тронном возвышении, как Ленин на броневичке. Не желаете ли отпустить в народ пару тезисов? А то я могу Вам поспособствовать на предмет замечательных идей…»
«— Что же я им скажу?»
«— Что-нибудь очень содержательное, вроде простенького: «Мы строили, строили, и, наконец, построили!» Или посложнее: «С точки зрения банальной эрудиции данный индивидуум не может игнорировать концепции парадоксальных эмоций». Ну, не мне же Вас учить, сир!»
«— Ладно, Капа, рискну!»: — Дамы и господа! Это первая наша с вами встреча и, надеюсь, не последняя. Королевский приём важен для нас для всех — это возможность заглянуть друг другу в глаза, чтобы понять, чем живёт и дышит король, и чем живёт и дышит королевство. Кончилась в Соргоне безмятежная жизнь, и нам с вами предстоит отстоять не только все её достижения, но и саму свободу жителей Соргона. Вы видели, на что способен наш враг: не стройте иллюзий в надежде на лёгкую над ним победу. Впереди у нас тяжёлые бои и большие потери, и от каждого из вас зависит, как быстро мы справимся с Масками. Я, ваш король, говорю вам: все вы нужны Короне и Соргону, и каждый должен и будет участвовать в общей работе на победу. После сегодняшней нашей встречи вы получите назначения на те посты и должности, где сможете быть максимально полезными своему Отечеству. Вот, вкратце, то, чего я хочу от вас («Сир, боюсь, это не то, чего они от Вас ждали»). На приёме принято выслушивать жалобы и пожелания подданных. Я слушаю вас, — король уселся на трон и ободряюще кивнул в толпу. — Прошу вас, дамы и господа, высказывайтесь…
«— И тишина, сир — наверное, дурак родился, да не один. Вы не дипломат: придворные главной своей жизненной задачей считают сытое безделье возле трона, а Вы им — назначения. И пообещали большие потери. Так они Вам и записались в армию, ждите. А потом удивляетесь, что Вам всё время молчат: да они боятся Вас, как огня».
Пауза затянулась. Наконец на середину ковровой дорожки вышел плотный краснощёкий старик:
— Ваше Величество! — старик с достоинством поклонился, и качнулись его белые от времени волосы. «Как же они благородно седеют, Капа, — в который раз позавидовал король. — Не то, что я…» — Ваше Величество, меня… нас интересует, как будут охраняться улицы города: городская стража после сражения никуда не годится…
— А, мастер Чхоган! Вы опять с вопросом от жителей города? А как улицы охраняются сейчас?
— Мы сами охраняем и улицы, и свои дома, Ваше Величество.
— И есть успехи?
— Вы, конечно, Ваше Величество, вычистили город, перебив бандитов на следующий день после гибели королей. Поэтому мы вполне справляемся. Но у каждого есть свои дела, своя работа, и тратить свободное время на патрулирование улиц не очень хочется.
— Не тратьте, мастер. Создайте свою стражу — стражу, которой вы, горожане, будете доверять, и которая не станет брать взяток со своих сограждан. Казна поставит ваших стражей на довольствие, и будет оплачивать им работу по охране улиц столицы. Городских стражей мы распустим — всё равно от них никакого прока. А вас, мастер, я, как раз, и хотел попросить заняться формированием новой стражи. В помощь вам мы дадим нескольких толковых военных, но подбор людей целиком ляжет на вас. Не возражайте, мастер: вам верят жители Скироны, а, значит, и объединить их вокруг этой идеи вам легче всех. Мне, знаете ли, хочется не раздать как можно больше поручений, а получить нужный Короне результат. Поэтому, мастер, вам понадобится вот это, — король вытянул правую руку ладонью вверх («Опять колдовать, сир?»), и из голубого тумана, сгустившегося над ладонью, получил свиток, перевитый зелёным шнуром - Королевскую Грамоту. — Это указ о создании должности градоначальника Скироны и назначении первого из них — вас, мастер.
Василий сбежал с тронного возвышения к старому Чхогану и отдал ему свиток, тихо шепнув на ухо: — Ваш ревматизм абсолютно надёжен. Верю, что и вы ему подстать. Успехов, мастер.
На трон Василий не вернулся. Он уселся на третью снизу ступеньку, чтобы быть на одном уровне с любым из стоящих в зале придворных. Этот королевский поступок шокировал собравшихся не меньше, чем произнесенная им речь или костюм, в котором Василий заявился на приём: всё те же гномьи кожаные штаны, заправленные в сапоги с металлическими бляшками, гномьей работы кольчуга поверх «чешуи» и холщовой рубахи, да пояс с мечом и двумя кинжалами — тоже гномьей работы. Ни тебе украшений, ни дорогого, достойного короля, кафтана, ни даже Короны на голове.
«— Сир, встаньте! Или пересядьте на трон. Вы же король, сир!»
«— С чего это ты взяла, Капа? Не слушай всяких брехунов. Разве королю делают замечания? Или указывают ему — как себя вести?»
«— Сир, на Вас уже смотрят с удивлением. Скоро в их глазах появится презрение. А там и до ненависти недалеко. Порвут Вас, сир, на тысячу маленьких королей! Им для собственной гордости нужен породистый король: недоступный и важный, который был бы более надутым индюком, чем все придворные вместе взятые. А Вы, сир, подсовываете им деревенского простачка».
«— Уверена? Тогда вперёд: теперь уже твой выход!»
И Капа вышла: Хрустальная Корона стала медленно проступать вокруг головы Василия. Номер этот оказался завораживающим: толпа подалась к трону, заступив ковровую дорожку, и была с трудом остановлена охраной — раттанарцами и дворцовыми стражами — у лестницы, на которой сидел король. Когда блеск Короны достиг полной силы, все, напротив, начали пятиться, стремясь скорее выйти из её лучей: краски богатых одежд в свете Короны поблекли, а дорогие украшения приобрели вид обычного стекла. Один теперь остался в тронном зале роскошный мужчина: сверкая хрусталём и драгоценными камнями, сидел он в костюме гнома на третьей снизу ступеньке вблизи королевского трона:
— Ну, кто ещё готов — для беседы со мной?
Король обвык очень быстро, тут Капа была права. Приняв несколько незначительных бытовых жалоб, Василий рассудил их с поистине королевской мудростью: переадресовал жалобщиков на барона Крейна:
— Барон, вы, как высшая в королевстве гражданская власть, должны взять на себя решение подобных пустячных вопросов, чтобы нам, воинам, не тратить на них своё время. Вы не волнуйтесь, барон, я буду наблюдать за вашей работой, и, если возникнут какие-нибудь сложности, обязательно приду вам на помощь…
Для Крейна это прозвучало примерно так: «— Не зарывайся, барон. Будешь плохо справляться — я тебя накажу». Поэтому Крейн с чувством поблагодарил короля за обещанную помощь и клятвенно заверил монарха, что обязательно постарается и, конечно же, сделает всё возможное, и Его Величеству никогда не придётся сожалеть… Излияния Крейна длились добрых десять минут, и король, видя, с каким трудом вылезают слова из пересохшего рта барона, приказал Астару поднести оратору вина. Заодно — и другим приглашённым на королевский приём.
В толпе засуетились лакеи с кувшинами и кубками, и публика заметно оживилась, глотнув согревающего и храбрящего напитка. Возможно, именно вино вытолкнуло из среды придворных отчаянного старичка-дворянина, поинтересовавшегося у рубахи-парня короля судьбой родственников и вассалов казнённых баронов: конфискация имений неминуемо гнала их на улицу, оставив безо всяких средств к существованию.
Король ответил не сразу, и многие нетрезвые умы смекнули, что пять петель на виселице всё ещё вакантны. Жаль, конечно, старичка, но виноват он сам: в его возрасте положено знать, какие, кому и когда можно задавать вопросы. Старичок был уже не рад нездоровому своему любопытству и тщетно искал способ забрать обратно неосторожные слова. Он беззвучно шевелил губами, пытаясь принести королю извинения, но перехваченное спазмом ужаса горло не давало произнести ни единого звука. А король молчал.
Молчал Василий вовсе не потому, что прикидывал, достаточно ли тяжёл старичок, чтобы затянуть своим весом петлю из ворсистого каната — он думал. С помощью Капы освежив в памяти текст своего указа об упразднении родовых имён баронов-изменников и конфискации в казну принадлежащего им движимого и недвижимого имущества, король убедился, что старичок абсолютно прав: судьба родни и вассалов в указе не оговорена, и будет, значит, решаться по произволу чиновника, проводящего конфискацию. («— Верно, сир, долой из Соргона любой произвол, кроме нашего!») А это было весьма и весьма недальновидно. Уничтожить нескольких врагов, чтобы тут же их место заняли сотни, а то и тысячи — что может быть глупее? Опять недосмотр и недомыслие: отсутствие даже минимального опыта в управлении государством постоянно приводило короля к ошибкам, и скоро никакое везение уже не позволит избавиться от их последствий.