– Что ты хочешь?

– Предоставь мне возможность быть тебе полезным, для начала – на твоей свадьбе.

– О чем ты?

– Я слышал, что Орман Лонгчэмп не может быть на свадьбе, я хотел бы быть вместо него свидетелем.

– Свидетелем?

– Я знаю, что Джимми не согласится, если не согласишься ты.

– Возможно, он все равно не согласится.

– Мне хочется, чтобы у нас были нормальные семейные отношения.

– Нормальные отношения, – я нервно засмеялась, – я даже не знаю, что это такое.

– Ничего, ничего. Меня это устраивает.

Я пыталась понять, насколько он серьезен. Возможно, он тоже устал от конфликтов и ссор. Возможно, он тоже забыл о нормальных семейных отношениях. Сколько семей живут в мире и благополучии, но для Катлеров это, по-видимому, недоступно. Он несколько изменился, выглядел старше и решительнее. Возможно, он был обязан этой переменой завещанию, оттуда ведь он узнал о том, что его дедушка спал с его мамой. И это не делает чести семейству. Может быть, Катлеры все-таки завоюют репутацию благополучного семейства, но значительно позже, в последующих поколениях.

– Хорошо, Филип, – кивнула я, – я поговорю с Джимми.

– Чудесно. Итак, сейчас ты занимаешься делами отеля.

– Я все еще учусь, но небезуспешно.

– Когда закончу колледж, приеду помогать тебе, у меня есть некоторые идеи насчет модернизации отеля. Это несколько поднимет бизнес.

– Филип, у нас старая респектабельная гостиница, рассчитанная на определенный круг клиентов, которые ожидают увидеть вещи на тех местах, на которых они были всегда.

Глаза его стали круглыми от удивления.

– Ты говоришь прямо как бабушка Катлер. – Его слова заставили меня вздрогнуть. – Ты не понимаешь, – продолжал он, – бабушка сделала этот отель тем, что он из себя представляет на сегодняшний день, и если ты его не изменишь, то он изменит тебя.

– Поживем – увидим, – пробормотала я себе под нос.

Может, Филип прав, может, я все еще продолжаю войну с бабушкой.

– Ладно, я пойду проведаю отца. Посмотрим, что можно для него сделать. Можно ли мне присоединиться к вам с Джимми за обедом? Завтра утром я отправляюсь в колледж, и мы не увидимся до свадьбы.

– Пожалуйста, будь любезен, – ответила я.

– Ах да, я забыл кое-что тебе сказать. Я познакомился в колледже с девушкой, ее зовут Бэтти Энн Монро, на этой неделе я дал ей свою булавку, в колледже этот условный знак равносилен помолвке.

– Поздравляю.

– Я думаю, она тебе очень понравится. Она нежная и утонченная.

– Я рада за тебя, Филип, и надеюсь вскоре с ней познакомиться.

Я была на самом деле рада, что он проявил любовный интерес в отношении кого-то, и надеялась, что он действительно изменился. Возможно, его речь о нормальных семейных отношениях и имела некий резон после всего случившегося.

– Дон, я надеюсь... – он замялся, – то, что произошло между нами, будет забыто.

– Я никогда никому не скажу, Филип, если ты это имеешь в виду. – Мне показалось, что ему вдруг стало легче. – Мне и самой за это стыдно.

Эти слова вызвали у него улыбку.

– Да, хорошо, пойду я лучше проведаю своего отца. Увидимся за обедом. – С этими словами он вышел.

Через несколько минут ко мне поднялся Джимми, я рассказала ему о разговоре с Филипом. Я никогда не рассказывала Джимми о том, что Филип изнасиловал меня. Я боялась. А спустя некоторое время все стало забываться, и я надеялась, что забуду об этом навсегда.

– Свидетель? Конечно, это зависит от тебя. Если ты не против, то все так и будет.

Я не могла понять, что он чувствует. Конечно, он знал, что Филип был моим парнем в колледже, но это было до того, как мы узнали, что являемся родственниками.

– Это твой свидетель, Джимми, ты должен сам решать, – я опустила глаза.

– Он имеет на тебя влияние? Он давит на тебя, не так ли?

– Нет, Джимми, – и я рассказала ему о Бэтти Энн Монро.

– Хм, увидим. По-моему, лучшим вариантом было бы стать друзьями, в конце концов он мой будущий родственник, а будущее уже стучится в двери. – Джимми поцеловал меня и начал собираться в душ. – А, да, происходит что-то странное. Рэндольф подошел ко мне и сказал, что он отправляется в магазин за громадной партией гвоздей. Мне кажется, у него появилась идефикс. Что происходит?

Я рассказала Джимми о разговоре с Рэндольфом в моем кабинете и последующем объяснении с матерью.

– Да, если кто и был хорошим сыном, то только Рэндольф. – Джимми вздохнул. – Очень, очень печально.

Джимми переживает о Рэндольфе сильнее, чем его собственная жена, подумала я. Стоит ли так огорчаться?

Когда Джимми принимал душ, раздался телефонный звонок. Это была Триша, она рассказала мне кучу новостей о наших школьных товарищах, об Агнессе Моррис, которая была нашей квартирной хозяйкой.

– Заметных изменений в ней не произошло, в ее словах стало больше пафоса, она теперь играет более драматично. Кстати, миссис Лидди постоянно спрашивала о тебе и была рада услышать хорошие новости. Она передает тебе привет.

– Миссис Лидди, я так скучаю по ней, она была так добра. Возможно, когда-нибудь я приглашу ее на уик-энд на побережье Катлеров. Триша, я не могу дождаться встречи с тобой.

– Я тоже, – в нашей беседе наступила пауза, неуместная, тяжелая тишина. – Я кое-что слышала о Михаэле Саттоне, не знаю, хочешь ли ты это узнать.

– Ничего не имею против. Ну, что там?

– Это только сплетни: ему досталась главная роль в каком-то лондонском мюзикле.

– Ну что ж, я рада.

– Думаю, он в ужасе от своего поступка.

– Я не хочу больше думать о происшедшем. Мне сейчас хорошо, и у меня есть Кристи, только это и имеет значение. А Михаэля я вычеркнула из своей жизни. Когда ты говоришь о нем, у меня не возникает никаких эмоций, – солгала я. Я никогда не забуду его предательства, я так любила его, а он растоптал мои чувства.

– Я рада, мы еще споем, Дон?

– Я надеюсь, когда-нибудь... Сейчас же я разрываюсь между отелем и Кристи.

– Я скоро увижу твою дочь, Дон. На кого она больше похожа?

– Немного на Михаэля, но сейчас больше на меня, – еще раз солгала я.

Было время, когда, глядя на Кристи, я видела Михаэля. Какую боль это причиняло мне. О! Воспоминания!

– Ну, мне пора, – сказала Триша, – куча мелких дел. До скорого, пока.

– Пока, Триша.

Я застыла на месте с телефонной трубкой в руках. Голос Триши звучал у меня в голове как эхо, постепенно умолкая, пока не пропал совсем. Когда-то я была юной и невинной, полной радужных грез. Я не могла не улыбнуться, когда вспомнила свой первый приезд в Нью-Йорк. Как меня пугали толпы людей, высокие здания! Я не знала, как реагировать на Агнессу Моррис, эксцентричную, неутомимую актрису, которая содержала наше общежитие. А потом Триша вторглась в мою жизнь и преподнесла все радости большого города, ночные бары, театры, магазины. Она ходила со мной на прослушивание в класс Михаэля Саттона, который выбрал всего несколько студентов для своих занятий. Мы с Тришей в то утро обезумели от восторга, мы неслись по улице, не обращая внимания на автомобили, а потом мы увидели его... Он выглядел так, словно сошел с обложки шикарного журнала. Я никогда не забуду, как встретились наши взгляды. Они были такие многообещающие, о таких взглядах слагали песни, писали романы. Каких тайных струн Вселенной касались наши души в своем единении, рождая такую симфонию, что к ее гармонии не могли остаться равнодушными даже уши медведей, привыкших к незатейливым песням сибирских лесов. Даже сейчас мне слышится его прекрасный голос.

– Эй, – вошел Джимми, закутанный в махровое полотенце, – ты почему сидишь с телефонной трубкой в руках и улыбаешься?

– Ох, – я только сейчас поняла, что еще не положила трубку на место, – только что звонила Триша, мы так приятно с ней поболтали.

– Хорошо, – я почувствовала на себе пристальный взгляд Джимми, – с тобой все в порядке?

– Да, – я положила трубку на место, – то есть нет. Обними меня, мне холодно, как перед концом света. Обними меня.