Изменить стиль страницы

ГЛАВА 11

Она была в салатового оттенка шелковом платье, обнажавшем одно плечо на манер греческой туники. Единственным украшением были изумрудные в золотой оправе серьги. Блестящие каштановые волосы были гладко зачесаны и закреплены на затылке черепаховыми гребенками. Деклан мало разбирался в женских туалетах, однако и он не мог не заметить, что ее наряд сильно отличался от тех пышных, нарочито роскошных платьев, что выбрали для сегодняшнего бала остальные дамы.

Он явился сюда, когда танцы были в полном разгаре: холодные закуски, стоявшие на покрытых дамасскими скатертями столах, были наполовину съедены, буфет подвергся опустошительному нашествию, и было выпито уже немало бутылок шампанского. Однако от этого атмосфера лишь более оживилась, гости болтали, шутили и смеялись, кружась в ритме вальса или легкомысленной польки, с радостью позабыв о своих повседневных обязанностях и заботах.

Кэтрин остолбенела, увидав его, прислонившегося к стене. Она уже почти уверилась в том, что этот нежеланный гость решил не появляться в ее доме. Ему повезло войти именно в тот единственный за весь вечер момент, когда она была одна – только что спустилась из своей спальни, куда забежала ненадолго, чтобы освежить разгоряченный лоб одеколоном. В гостиной было полно народу, но едва их взгляды встретились, у обоих возникло ощущение, что кроме них здесь никого нет, словно их встреча произошла на высоком горном пике, вдали от остального мира.

«Спокойствие, – резко приказала она себе. – Дыши глубже. Так-то лучше. Теперь ты овладела собой».

– Мисс Энсон. – Он подошел к ней, поклонился и поднес руку к губам, едва коснувшись ее в поцелуе.

– Вы запоздали. – Она не нашлась, что еще сказать в ответ.

– Как видите. Вы уже решили, что я вовсе не приду? – Он смотрел ей в глаза все с тем же старым выражением: настороженность, но на сей раз к ней как бы примешались юмор и жалость.

Это разгневало ее. Как смеет этот негодяй ее жалеть? Ведь она достойна всяческого восхищения, а вовсе не жалости, не так ли? «Я покажу ему жалость! – подумала она. – Я уже хотела было предложить мистеру Пейру швырнуть ему под нос этот кусок вонючей трясины, если он ему так нужен, но теперь я передумала. Пусть и не зарится на него. Я буду драться зубами и когтями».

– Ну коль скоро, вы все же здесь, могу ли я предложить вам прохладительные напитки? Не желаете ли вы омаров? Бокал вина? – неуверенно спросила она.

– Я бы предпочел бокал бурбона, – отвечал он насмешливо изогнув бровь дугой и саркастически щуря глаза, словно без труда читая ее мысли. Итак, ей угодно играть в гостеприимную хозяйку, не так ли? Словно нет и в помине спора о земле, о которой они оба сейчас думают?

Чувствуя, как насторожились остальные гости при появлении этого чужака, и надеясь не столкнуться с Адриеном и его друзьями, Кэтрин направилась в комнату отдыха. По дороге им пришлось многократно остановился, пока джентльмены здоровались с Декланом – все это были креолы или плантаторы, так или иначе связанные с Ладурами. И каждый раз разговор принимал одну и ту же форму.

– Добрый вечер, майор Уокер.

– Добрый вечер, сэр.

– Прекрасная ночь, хотя и пахнет грозой.

– Я думаю, она придет не раньше утра.

– Вот как? Что ж, пускай, только чтобы она была не слишком сильной и затяжной. Иначе могут пострадать побеги сахарного тростника, не так ли? Вы поедете в понедельник на охоту, майор?

– Возможно. Я еще не решил.

– Если вы не поедете, у наших неудачников появится шанс. Насколько я помню, вы чертовски искусный стрелок?

– Скорее, это просто удача, сэр, а не искусство.

Кэтрин заметила, что в разговоре участвовали и дамы, сопровождаемые этими джентльменами: они кокетливо поглядывали на него поверх кружевных краев своих вееров. И ее немало удивило открытие, что Уокер пользуется в обществе если не популярностью, то по крайней мере уважением – несомненно.

У дальнего конца длинного, украшенного цветами стола стоял официант, готовивший для Деламара порцию мятного джулепа. Полковник оглянулся, когда его окликнули, и в его глазах загорелось любопытство и смущение, когда он разглядел, кого привела Кэтрин. Тем не менее он вежливо кивнул:

– Майор Уокер.

– Полковник Деламар. – Деклан был не менее учтив.

«Да ведь они оба воевали, – дошло до Кэтрин, – и воевали во вражеских армиях!» Каким же страшным бедствием была эта Гражданская война, когда брат шел против брата, друг против друга, а сын против отца. Возможно ли надеяться, что хотя бы в будущем воцарится настоящий мир между Югом и его завоевателями? Не будь она в последнее время столь нерадивой и нелюбопытной (чего с нею никогда не бывало в Англии), она давно бы уже перечитала все подшивки газет и все доступные печатные материалы об этом конфликте, чтобы постараться разобраться в нем. Однако в последние недели она вообще не была способна сосредоточиться ни на чем серьезном.

Где же Адриен? Она огляделась, пытаясь казаться хладнокровной и равнодушной. Заметив, что Деклан заговорил с Деламаром о лошадиных бегах, она поспешила откланяться:

– Простите меня, джентльмены, но мне необходимо позаботиться и о других гостях.

– Вы позволите пригласить вас позже на танец? – спросил Деклан, не сомневаясь в положительном ответе.

– Несомненно, майор Уокер. И прошу меня извинить за то, что я не обращалась к вам согласно вашему званию.

– Это было ужасно давно, мисс Энсон, и сейчас мало кто обращается ко мне подобным образом. Что же касается лично меня, я был бы только рад поскорее позабыть о войне, так что простое «мистер» меня вполне устраивает. – И в его глазах промелькнуло какое-то необъяснимое выражение.

Было ли это сожаление, язвительность или невольное увлечение ею? Кэтрин так и не смогла разобраться, но чем бы это ни было, оно заставило ее покраснеть.

Она решила не обращать на это внимания и улыбнулась:

– Джентльмены…

– Мисс Энсон. – Они оба поклонились в ответ. Кэтрин покинула их, и хотя ей удалось заставить себя не бежать, а идти не спеша, тем не менее она не смогла удержаться и обернулась. Деклан не смотрел в ее сторону, он наклонился к полковнику, который был ниже его, и Кэтрин не могла не заметить, как великолепно сидит на нем вечерний фрак, подчеркивая широкий разворот плеч и прямую спину. Выгоревшие на солнце волосы, не стянутые сегодня ремешком, опускались до самых плеч. Нет, это не грубый торгаш и не разнузданный солдафон – это прирожденный джентльмен, достойный изящного окружения. Но почему же он тогда так настроен против нее? Правда, не сейчас – этого она не могла не признать, – но по крайней мере сначала. С самого начала их знакомство пошло по неверному пути, и теперь она сильно сомневалась, удастся ли что-нибудь исправить.

Комната для игр была довольно тесной, просто обставленной и преимущественно в неярких тонах. Даже звуки оркестра, игравшего в бальном зале, казались здесь глуше. Ничто не отвлекало игроков от жизненно важных сочетаний карт у них на руках. Два канделябра уотерфордского стекла освещала столы, крытые зеленым сукном, за которыми с десяток мужчин и кое-кто из дам не сводили глаз со своих карт и с кучки денег перед ними, которая росла – или, к ужасу некоторых, убывала.

Конечно, Адриен был тут. Вдвоем с Джеффом они играли в фараона против двоих незнакомцев, которые так увлеклись картами, что едва удостоили ее взглядом. Она положила руку на плечо Адриену, и сквозь кончики пальцев в ее кровь заструился пожар от прикосновения к теплому бархату его фрака: ей захотелось припасть губами к уложенным в прическу локонам, источавшим обворожительный аромат вербены. Он дал понять, что заметил ее присутствие, накрыв ее руку левой ладонью – в правой он держал карты, развернутые веером.

– Уокер здесь, – шепнула она.

– После, chérie, – нетерпеливо отвечал он и снова весь ушел в игру.

Она отпрянула в отчаянии. Было ясно, что он не намерен прерываться, даже в связи со столь важным обстоятельством, как появление на балу ее личного врага. В глазах у нее закипели слезы. Как она отныне нуждалась в знаках внимания с его стороны! Он стал ее путеводной звездой, светом ее очей. Прежде она и представить себе не могла, какая мука, наслаждение и восторг – быть влюбленной. Когда она не видела его, она чувствовала себя полумертвой, тревога снедала ее, пока она не видела его вновь, и хотя в эту минуту сердце ее трепетало от счастья, она так смущалась, что готова была сама скрыться.