Не отрывая от него взгляда, она слушала его слова и потянулась, чтобы прикоснуться к нему, но он стал удаляться, словно в ножки его кресла были вделаны колесики. Он удалялся все быстрее и быстрее, пока не исчез из виду в надвигавшейся грозовой туче. Она навалилась на Кэтрин огромной тяжестью. Руки и ноги ее отяжелели. Она не могла ни двинуться, ни закричать, охваченная страшной неподвижностью. Преодолевая ужасную боль, словно в схватке со смертельным врагом, Кэтрин все же ухитрилась поднять веки, пораженная сухостью во рту и холодным липким потом, покрывавшим ее тело.
– Ах, так ты проснулась наконец, – сказала Элиза, сидевшая на краю ее кровати. – Ты спала как убитая.
– Который час? – еле ворочая языком, спросила Кэтрин.
– Уже давно перевалило за полдень. Я принесла тебе питье. – И Элиза протянула ей бокал тонкого стекла, в котором соблазнительно благоухали листочки мяты и ломтики лимона.
Кэтрин уселась, сжимая пальцами виски. Что же сказал ей отец всего минуту назад? Казалось, что вспомнить это крайне важно, но сон уже полностью забылся.
– Отец Бювье хотел бы поскорее поговорить с тобою наедине. Ты ходила в церковь с тех пор, как приехала сюда? Нет? Ох, милочка, он наверняка этого не одобрит.
– Я никогда не была ретивой прихожанкой.
– Та-та-та! И это – дочь викария?
– Отец никогда не принуждал меня. Если я и ходила в церковь, то лишь для того, чтобы морально поддержать его, вот и все. Я вовсе не хочу обращаться в столь обременительную религию, которая требует посещения месс и празднования дней всех святых. Почему за все в этом мире приходится так тяжело расплачиваться?
– Мадам Ладур наверняка ожидает, что ее невестка будет вести себя примерно.
– Но ведь и здесь есть свой священник. Отец Лири. – «Он ведь тоже посвящен в сан», – подумала Кэтрин. По крайней мере настолько в католицизме она разбиралась. – Он, правда, очень стар и дряхл, но служит в здешнем приходе уже много лет и остался даже после того, как умер мистер Керриган. Почему он не может быть моим наставником в вере? Почему нужен отец Бювье?
– Потому что он личный духовник мадам Ладур. II она предпочла бы, чтобы и ты оказалась под его опекой.
– Что за глупости! – Кэтрин откинула одеяло и старалась выпутаться из складок москитной сетки. – Я собираюсь выйти замуж всего лишь за Адриена, а не за их Святейшего Папу!
– У Папы нет жены, ты же знаешь, – упрямо возразила Элиза. А через несколько мгновений расхохоталась. – Что-то я не слыхала о миссис Папа, по крайней мере официально. Ну, скорее, Кэти, пей свой лимонад и одевайся. Тогда мы успеем пропустить стаканчик-другой до обеда.
Наступил сиявший яркими звездами тропический вечер, и стол был накрыт на террасе, которая часто служила обеденной залой и мало отличалась от последней благодаря обилию мраморных колонн и стоявших повсюду статуй мифических богов и богинь. Тяжелый стол на гнутых ножках слуги внесли сюда заранее и накрыли его дамасской скатертью, на которой расставили канделябры, хрустальные кубки, дултонский королевский фарфор и георгианское серебро. В стоявших на полу жирандолях горел огонь, который не только освещал обеденный стол, но и отгонял мошкару – в нем курились благовония.
«Я ни за что не управилась бы со всем этим, не будь здесь Элизы», – вынуждена была признаться себе Кэтрин, следя за тем, как вышколенные лакеи бесшумно подавали одно блюдо за другим. И что это были за блюда! Чудесные креольские кушанья, сдобренные дарами лесов и рек, добытая Ти-Жаном разнообразная дичь, огромные карпы и сазаны.
– Превосходно, – заметил Феликс, приподнимая бокал в знак приветствия. – У вас поваром все еще этот старый негодник Анри?
– Да. А вы знаете его? – Кэтрин сидела во главе стола, Адриен – по одну руку от нее, а мадам Ладур – по другую. За нею устроился Феликс, потом Элиза, потом Уоррен и так дальше до конца стола, причем при каждой даме имелось по кавалеру.
– Конечно, он его знает, – вмешалась Элиза, милостиво кивнув лакею, который хотел забрать у нее пустую тарелку, чтобы подать мороженое и фрукты. – Феликс, Джефф и я дружим уже долгие годы, мы выросли вместе, и выросли в Новом Орлеане – не забывай, что это довольно тесный мирок.
– Но ведь Анри работал на мистера Керригана. Как я помню, вы, полковник Деламар, говорили мне, что он был персона нон грата? – Снедавшее Кэтрин беспокойство слегка поутихло в присутствии Адриена, который, по всей видимости, пока никуда не собирался исчезать.
– Ах, это лишь в формальном отношении, мисс Кэтрин. – Полковник снисходительно улыбнулся ей с другого конца застланного белоснежной скатертью стола, казавшегося каким-то ледяным полем. – Ведь так или иначе все плантаторы имели определенные взаимоотношения, не брезгуя время от времени обществом друг друга и собираясь на частные вечеринки. Вы лучше поймете все эти тонкости, когда станете одной из нас.
Со всех сторон засверкали улыбки и замелькали ободряющие кивки, однако у Кэтрин в голове по-прежнему не укладывались многие вещи. И больше всего ей бросалось в глаза то, как по-свойски чувствовали себя в «Крае Света» Ладуры, хотя, казалось бы, это был их первый визит на плантацию.
Она так и не успела об этом толком поразмыслить: после обеда настал ее черед развлекать леди в гостиной, предложить мужчинам портвейн и сигары и, как шепнула ей на ушко Элиза, попытаться переброситься кое с кем парой слов наедине. Потянулись томительные полчаса светской болтовни, а потом началось хихиканье и настройка инструментов, под аккомпанемент которых юные леди намеревались развлекать компанию, исполняя песни, романсы и арии из опер.
Распахнулись огромные створчатые двери, и их взглядам предстал огромных размеров рояль, стоявший в алькове у окна и укутанный черным шелковым покрывалом. Приподняли его крышку, и она стала похожа на гордый парус морского корабля. Одна из девиц – Кэтрин не помнила ее по имени, так много здесь крутилось всяких кузенов, кузин и прочих «десятой воды на киселе», – уселась за инструмент. Сверкая стеклами очков и напряженно выпрямившись, она нервически пробежала пальцами по клавиатуре, и по комнате раскатились громкие аккорды. Раскрасневшись, она нажала изо всех сил педаль, чтобы утихомирить струны, но Кэтрин почудилось, что музыкальный рокот долгое время не умолкал, пробиваясь сквозь гул голосов, подобно звенящей капели.
В комнату явились мужчины, насладившиеся вином и сигарами. За ним последовали леди, встреченные радостными аплодисментами, и вечеринка продолжилась в соответствии с планом. Кое-кто танцевал, кое-кто пытал счастье за карточными столиками. Когда вечер подошел к концу, гости единогласно решили, что визит на плантацию начался весьма удачно. Кэтрин целовали, поздравляли и изливались в признательности. Равным образом была чествуема и Мадлен Ладур, избравшая себе в невестки такое сокровище.
Некоторое время спустя – она вряд ли могла сказать с уверенностью, когда именно, – Кэтрин обнаружила себя под руку с Элизой осторожно пробирающейся через подстриженную лужайку к павильону в саду. Здесь уже расположились поджидавшие их Адриен, Уоррен, Феликс и Джефф.
– Ого, у нас все будет как в добрые старые времена, не так ли, мальчики? – громко воскликнул Джефф.
– Цыц, не смей так шуметь! – шикнула на него Элиза. – Нам с Кэтрин не положено тут находиться.
– А почему бы и нет? – с неожиданной запальчивостью возразил Уоррен. – Если я не ошибаюсь, ты являешься ее дуэньей?
Это восклицание вызвало взрыв ехидного хохота, и Кэтрин пожалела о том, что пришла сюда. Тем более что и здесь ей вряд ли удастся остаться с Адриеном наедине. Было совершенно очевидно, что мужчины намерены играть в карты и пить до самого рассвета.
Этот павильон привлек ее внимание, едва она приехала в «Край Света». Похоже, что его построили довольно давно, в угоду фантазии какого-то сумасбродного богача плантатора. Скорее всего, он был скопирован с подобного сооружения, которое кто-то когда-то увидал в Европе. Он имел тяжеловесные, неуклюжие формы, присущие иногда готическим постройкам, и был задумал в подражание средневековому аббатству с крытой крепостной стеной вдоль фасада и башней, возвышавшейся над воротами. Узкие сводчатые окна первого этажа были забраны чугунными решетками, второй этаж выглядел пародией на мавританский минарет, а все свободное пространство стен покрывала путаница вьющихся растений.