За месяцы стабилизации появилось много оптимистических прогнозов и оценок. Согласно некоторым из них кризис достиг дна и к концу 2009 года можно ожидать начала восстановления мировой экономики. Но незаметно продолжающееся ослабление потребительского спроса не оставляет шансов для скорого завершения кризиса. Рост цен на сырье не связан с ростом потребления, а порожден ожиданиями дальнейших макроэкономических улучшений. Большинству крупных компаний удалось отсрочить долговой кризис, но не решить проблему с задолженностью. Для нового снижения рентабельности корпораций есть все условия. Единственное, что отсрочивает окончание стабилизации - это государственные субсидии монополиям.

ИМИТАЦИЯ ЛЕНИ

Русский человек может быть трудолюбив, но никогда в этом не признается

Моя коллега вернулась из Афин в состоянии тихого бешенства. После нескольких дней препирательств с греческими организаторами Европейского социального форума, она добилась, наконец, поставленных целей, но чего это стоило! Пришлось целыми днями сидеть в офисе, по три или четыре раза повторяя одни и те же разговоры и выявляя неизменное нарушение договоренностей.

«Знаешь, в чем разница между ними и нами? - спрашивала она меня, захлебываясь рассказывая о неэффективности афинского центра. - Греки, как и мы, православные, поэтому они обязательно все перепутают, все, что могут, сломают, испортят, сделают не так, как надо. Но в отличие от нас, они считают себя западными людьми, потому никогда в своих ошибках не признаются и ничего не исправят».

Здесь ключевое понятие, конечно, «признаться». У нас в итоге выходит очень даже неплохо, но обязательно после того, как что-то сперва забыли и поломали. Однако, с другой стороны, откуда такая уверенность в собственной изначальной неэффективности?

Представление о том, что мы работаем плохо, что «мы беспечны, мы ленивы, все у нас из рук валится» сидит глубоко в русской культуре, и, как ни удивительно, не оспаривается даже самыми отчаянными патриотами. Напротив, западный человек, согласно нашим понятиям, трудолюбив, надежен и эффективен. Что, действительно, соответствует его представлениям о себе. Француз может подолгу говорить, как он четко и добросовестно выполнил свое дело - travail bien fait. Наоборот, русский, справившись со своей работой, никогда не будет хвастаться этим. Кроме того случая, когда для успеха надо было проявить смекалку, что-то сделать не по правилам, по собственной инициативе. Зато он будет взахлеб рассказывать про каких-нибудь идиотов, которые все запороли, наворотили невесть чего. А потом за ними непременно пришлось все переделывать. И что удивительно: переделка-то оказалась вполне успешной!

Столкнувшись с неэффективностью и некачественной работой на Западе, русский человек обижается. Не возмущается, а именно обижается эмоционально, лично. Его обманули. Его система ожиданий предполагала противоположность между нашей бестолковостью и их протестантскими ценностями. Однако тот факт, что протестантские ценности могут сочетаться с крайней бестолковостью, является для нас крайне неприятным открытием.

Несколько лет назад из Финляндии в Норильск по воздуху отправляли какую-то металлическую дверь особо сложной конструкции. На аэродроме финский менеджер обнаружил, что дверь в пенопластовой упаковке не влезает в самолет. Распаковав дверь, он погрузил на борт пенопласт, решив отправить саму дверь следующим рейсом. Ошибку обнаружили, когда борт был уже в воздухе. Можете представить, какие слова зазвучали потом в эфире! Самолет вернули, пенопласт выгрузили, дверь отправили.

Почему-то думается, что будь на месте финна русский прораб, ситуация сложилась бы противоположным образом. Дверь бы, конечно, поцарапали, люк самолета помяли бы, но загрузили всё вовремя и доставили бы как надо. И кто, спрашивается, после этого эффективнее?

Либеральные публицисты обожают жаловаться на щуку, из-за которой Емеля всего добился, не слезая с печи, на двоих из ларца, одинаковых с лица, делавших чужую работу, и на прочих сказочных героев, в образах которых закрепился русский культ лени. Однако так ли плоха русская работа на практике? Индустриальная культура закрепилась у нас в стране сравнительно легко, а пьянства и прогулов на отечественных заводах всегда было много, но не больше, чем на американских. Организация труда в офисах отличается у нас крайней бестолковостью, но все равно не хуже, чем в Англии. Мне всегда казалось, что хуже, чем в Сбербанке наладить обслуживание клиентов невозможно в принципе, но как-то раз мне пришлось обратиться по делам в один лондонский банк - я понял, до чего же я ошибался!

Вообще британские бестолочи могут запросто соревноваться с нашими. Однажды на окраине Лондона я обнаружил здоровенный столб, стоящий посреди велосипедной дорожки. Поставлен он был очень удачно, так что у велосипедистов не оставалось ни малейшего шанса. Столб был установлен здесь ради висевшего на нем знака, напоминавшего (если кто-то не понял), что тут проходит велосипедная дорожка.

Столкнувшись с итальянскими коллегами, российские рабочие неизменно повышали самооценку, особенно если речь шла о выходцах с юга Италии.

Разумеется, отсюда не следует, будто наши соотечественники неизменно эффективны и трудолюбивы. Но по этим показателям они отнюдь не хуже среднего европейского уровня.

И все же, несмотря на то, что итальянец или англосакс может в своем нежелании работать превзойти русского, он никогда не сможет об этом своем настроении рассказать так ярко и подробно, как наш соотечественник. Максимум на что хватает итальянца это на общую формулу dolce far nulla (сладостное безделье). Кстати, с чего вы взяли, что русское безделье сладостное? Наш человек вообще не любит находиться в состоянии покоя, если только силы его совершенно не оставили или алкоголь окончательно его не сломил.

На бытовом уровне он готов усилий потратить немерено. Особенно, если нужно решить какую-то задачу, выходящую за пределы нормы, сделать что-то не по правилам. Или, наоборот, настоять на своем. Родной язык является поразительным примером того, как энергия и изобретательность сочетаются с отказом от движения по правильному пути.

Мы, например, постоянно жалуемся на англицизмы, заполнившие нашу речь. Лет двести назад так же язык был полон галлицизмами, а еще раньше голландскими и немецкими словами. Что за безобразие, однако! Неужели невозможно перевести? Вот, в финском языке, любое иностранное слово переводится, даже если местного аналога и в помине нет. Глазу иностранца, читающего финский текст, зацепиться не за что. Ни слова знакомого, ни корня даже! Иное дело русский язык.

Наглядное и упорное стремление упростить конструкцию, использовать одно слово там, где по логике вещей требовалось бы два, вогнать в родную речь иностранное словечко без перевода, но еще и поставив его в русскую глагольную форму.

На экран компьютера выгружается инструкция к очередной программе, и я читаю варианты своих действий. Если что-то не так, можно «забанить юзера».

Понятно: ban user. В самом деле, не говорить же «запретить доступ пользователю». Длинно, скучно. И кто сказал, будто язык, насыщенный англицизмами (как прежде галлицизмами) становится непонятен без знания слов-первоисточников? Ведь даже без знания английского можно понять, что за приказом «забанить юзера» ничего хорошего не последует. Для «юзера» во всяком случае.

А вот еще одна великолепная команда: «приаттачить файл». Почему «приаттачить», ведь можно же сказать «прикрепить, присоединить». Тут уже логика упрощения не работает. И там одно слово, и тут. Перевод прямой, безвариантный. Но нет, мы переводить вообще не будем. Мы новое слово придумаем.

Главный принцип - работа не по правилам. Затащить упирающееся иностранное слово в родную речь, лишь бы только не сделать то, чего эта речь от вас вроде бы требует. Пойти в обход, обмануть логику собственного языка, но таким образом, что в итоге именно эта логика и торжествует! Потому что загнанное в русский язык иностранное слово мгновенно осваивается, уютно устраивается в предложении и начинает жить по местным правилам.