Западный воин так же способен прыгнуть в нагуаль достаточно далеко, но не настолько, как это может сделать южный тип. Он полагается лишь на свои силы для возвращения в колыбель привычного тоналя, где восприятие реальности относительно стабильно. И поэтому погружается в нагуальные дебри до тех пор, пока очертания цели удерживаются в его осознании. Ему совершенно ясно, что без неё и видения выбранного пути он потеряет свою целостность, а значит и самого себя. После прогулки во 2-ом внимании он тоже предпочитает относительно далеко погрузиться в тональ, чтобы наверстать концептуальную устойчивость; в этот период его можно спутать с восточным типажом. А в другое время его часто принимают за южный тип. …Фигаро — тут, Фигаро — там.

Северный воин, в отличие от предыдущего, не мечется туда-сюда, а как страж стойко стоит на границах отвоёванных рубежей. Его непреклонность — в постоянном поступательном движении вперёд. У обычных людей с таким типом конфигурации это свойство характеризует стабильность их деятельности.

Восточный тип — обладатель мощного тонального мировоззрения, в принципе бы мог дальше всех прыгнуть в неизведанное и удержаться там, но это не его стезя и расположенность. За него эту работу выполняют другие воины. А он, в свою очередь, не оставаясь в долгу, заряжает их смыслом и упорядоченностью. Даже в нагуале, при групповом марше, этот воин находится в некоторых искусственных условиях, созданных его сотоварищами. Там он обрабатывает сведения, которые они ему приносят из удалённых областей неведомого.

Толтековские воины по их энергетической конфигурации так же подразделяются на сталкеров и сновидящих. Первые из них склонны к организации окрестности точки сборки и созданию её структурно-смыслового рисунка, вторые — к её существенному сдвигу. Сталкеры хорошо адаптируются к новым дислокациям восприятия, где им приходится упорядочивать пространство нагуаля в групповом видении. Вся их энергия распределяется на текущих контактах с действительностью.

А движителями точки сборки являются сновидящие, которых особо не заботят обстоятельства, с которыми они сталкиваются в своих вылазках. Они пользуются минимумом синтаксиса и числом взаимодействий, чтобы быть подвижными и способными к гигантским прыжкам по неизведанному. Много времени они проводят в изменённых состояниях сознания (по отношению к общепринятым) и потому не всегда адекватны к действительности. Они более гармоничны и безмятежны наедине с самими собою, чем ворчливые сталкеры с их многообразием расчленённых реакций на окружающую среду. Сновидящие, зачастую, философичны, любят рассматривать самые общие и глобальные вопросы на пути к свободе, но не частности. Именно поэтому, они уязвимы в деталях и тривиальных жизненно важных вещах, которыми очень часто пренебрегают.

В группу воинов сновидящие обычно попадают последними. Они могут примкнуть только к состоявшейся группе сталкеров и возглавляющему их, искушённому в жизненных баталиях нагвалю, потому что болезненно ощущают фальшь в показной устремлённости, и требуют тонкого обхождения. В человеческой среде таким людям приходится труднее, чем сталкерам. Они плохо переносят грубость и пренебрежение. Большинство людей с параметрами энергетической структуры сновидящих в детстве часто стесняются своего биологического происхождения. Они острее ощущают скрытые нагуальные стороны человека — его неуловимое, абстрактное начало. Некоторые из них очень ранимы и чувствительны, и как бы окутаны дымкой своих несбыточных грёз и наваждений.

Нужна осторожность и тактичность, чтобы вовлечь будущих резидентов сна в групповую деятельность. Сталкерам долго приходится корректировать эфемерные представления новоявленных сновидящих, выводя их из сомнамбулизма — из их теряющихся в темноте лабиринтов сознания чувственных интерпретаций. Ведь они живут на уровне ощущений. А в этом алогичном синтаксисе легко заблудится из-за его невербального многообразия.

Но когда сновидящие оттачивают свою волю и намерение, они в охапку сгребают сталкеров — этих кодификаторов нагуаля, и далеко прыгают в его отдалённые пространства.

Сталкеры

«…поразительный охмуряло и врун».

Можно было бы остановиться на описании типажей людей с точки зрения толтеков, приведённом выше, но автор решил акцентироваться на различии между сталкерами в человеческом мире и в том, как их классифицируют люди знания.

Все мы в определённом смысле — сталкеры. Но, если толтековские сталкеры ведут к дверям духа и их усилия направлены на осознание и пробуждение энергетического тела способного осваивать нагуаль, то в среде людей эти ловцы удачи обычно преследует общепринятые мирские цели. В сообществе людей в основном все сталкируют собственную важность, как обязательный залог успеха в социуме. Без неё, как без визитной карточки, человека в этом мире почти не замечают. Но, как говорят толтеки: насколько мы кичимся своими амбициями, настолько жалок и неуютен наш внутренний мир. Поэтому в этих отличающихся вариантах познания развитие идёт неодинаково.

Трансцендентальный сталкер ведёт к свободе и культивирует в человеке ощущение тайны самого себя, загадочность окружающего бытия. Но путь к свободе долог и поэтому сначала следопыты духа помогают распознать плохие привычки, поглощающие энергию, а так же слабые и сильные стороны личности. Одним словом — самоопределиться, чтобы потом освободиться от лишнего. Сталкеры духа снимают с мели застрявшие души и в дальнейшем воодушевляют человека на подвиги восприятия.

А вот кто заводит их на эти самые отмели и рифы, так это — они — сталкеры от социума. Значительную часть из них по праву можно назвать «хищниками». Они «заземлены» настолько, что заставляют человека реагировать на мир однозначно и, как правило, в поддержку авторитета самого сталкера. Эти пираты тихих гаваней бросают якорь прямо в ноги своих жертв, предварительно привязав к ним якорную цепь, потому что сталкируют конкретную материальную выгоду. И в брызгах человеческих страстей их очередная жертва быстро уходит на заиленное дно обусловленности. В их незатейливой и корыстной игре окружающие люди являются приспешниками в достижении поставленных ими целей.

В присутствии социального сталкера личность становится скованной и механистичной, когда не может противостоять ему. Восприятие мира у человека суживается до востребованных реакций. Он чувствует себя ограниченным рамками навязанного ему образа. Ведь сталкер в своём представлении запечатывает его туда, и человек становится послушной игрушкой в руках матёрого манипулятора.

Впрочем, выявление своих недостатков посредством сталкера с задатками тирана — тоже метод, используемый воинами духа, но редко — обычными людьми. Засилье и посягательство тиранов у последних отравляет и разрушает их жизнь. Поэтому целесообразнее периодически «подчищать» своё окружение, удаляя на периферию слишком «ядовитые сорняки» в лице неблагожелательных индивидов. Особенно в тех случаях, когда понимаешь, что окончательно увяз в их расставленных сетях.

Ещё О.Бальзак в своё время подметил, что «люди ограниченного ума очень внимательны к житейским мелочам». Там, где можно быть снисходительным и великодушным в стремлении к позитивным отношениям, этот дотошный люд осыпают окружающих оскорблениями и придирками буквально по пустякам. Они не строят здание духа, а целиком погружены во внешнюю деятельность, как законченные материалисты (часто под ханжеской вывеской духовности). В их среде царит хаос души и скрупулезная расчетливость в делах. Не имея богатого внутреннего мира, они цепляются за внешний остов реальности, как утопающие за соломинку. Именно на ограниченном внешнем рационализме и «корпоративных стандартах» ещё держится их упорядоченность сознания. Лишь только внешний мир ещё как-то дисциплинирует их. Внутренние же ценности у них слабо выявлены.

Но, обладая несметными богатствами, жить с настроениями одного внешнего благополучия скучно: хочется весь мир подгрести под самого себя, чтобы постоянно чувствовать свою ускользающую состоятельность. А её без стремления к духу, безусловно, не обрести, — тому есть предел. Состояния воина, как союза глубинной радости и нагуальной пустоты им полноценно не ощутить в своей мышиной возне за мнимое благополучие.