Накладывая табу на память о негативных сторонах своей жизни, человек постепенно утрачивает собственное самосознание, постепенно теряя из виду отдельные островки своей «личной истории». В сознании образуются «дыры» беспамятности. В итоге, оно распадается, теряя целостность, а вслед за его тонкими энергетическими структурами, распадается и наше тело. Этот процесс долгий и не для всех очевидный.

Жизненные неприятности в виде определённой части приобретённого человеком опыта как паразиты духа мешают ему воспринимать себя едино. Из-за этого некоторые эпизоды нашей памяти, причиняющие боль как будто находятся под карантином, в спячке. Но только для нашего псевдо умиротворения. Из своего вынужденного подполья они ведут свою подрывную работу. А без интеграции всех частей сознания духовные поиски заходят в тупик.

В связи с этим люди знания, прежде всего, стремятся к достижению внутреннего единства и целостности, к метацели сохранения своего ядра осознания. А все остальные текущие задачи рассматривают как второстепенные, которые работают на неё, подзаряжая своим разнообразием. Только в этом случае — внутренней сбалансированной однородности — осознание может гармонично и беспрепятственно двигаться по нагуалю как вода (течение) в воде; оно выполняет текущие возникающие задачи, и одновременно осуществляет свою метамиссию. Если — нет, то застревает там, усугубляя свое положение конгруэнтным откликом зеркального нагуаля: опасения ведут к страхам, важность — к нетерпению, господству и т. д. Неосознанные возмущения в сознании надолго фиксируют его в поле быстро реагирующего нагуаля. Да так, что очередной поспешный выбор, необдуманное действие становятся избранной ловушкой.

Какие же практические выводы можно сделать из сказанного?

В начальных вылазках в нагуаль не стоит преследовать узко выраженные цели. Например, индейцы традиционно с помощью растений силы очищают тональ, разбираясь со своими возникающими видениями в поисках пути. У них нет конкретной задачи в этих вылазках в неизведанное. Нагуаль погружает их в атмосферу образов, к которым они не равнодушны по причине своей слабости или глубинных предпочтений, — над чем приходится призадуматься.

При соприкосновении с этими безбрежными пространствами Вселенского Разума несовершенное сознание может не справиться с потоком новых представлений. Не все возникающие обстоятельства в нагуале, способен верно трактовать индивидуализированный и обособленный тональ. Текущие инсайты в их крайних формах, могут принимать форму как катарсиса, так и помешательства. Поэтому в пространстве нагуаля желательно настраиваться на волну обучения, а не на достижение личных целей. Обучаясь, можно управлять.

Почву для управления намерением в нагуале толтековские воины культивируют постоянно. Для этого они используют свои владения — этот Мир, как первичное средство игры восприятия, так и производные от него — свои мысли, состояния, ощущения. Неоднородность наблюдаемого мира, как и собственные модальности осознания, они применяют, во-первых, в качестве энергии мотивации к жизни, во-вторых, для создания своего беспристрастного центра присутствия — «свидетеля жизни», и, в-третьих, для непрерывной самоидентификации. Обо всём этом сейчас и пойдёт речь.

В отличие от некоторых видов практик, в которых медитирующий наблюдает своё течение мыслей и затем плавно их отпускает, не отдавая предпочтений ни одной из них, воин духа в случае, когда мысли возникают, рассматривает свою ментальную игру как проявление любопытства к миру, а значит и его стимуляцию к жизни. Другое дело, что происходит это с ним не так часто как у обычного человека с его непрекращающимся внутренним диалогом. Но в том то и вся суть, что толтеки с должным вниманием и уважением рассматривают нужды каждой отдельной мысли как некоего запроса. Они понимают, что их мысли — это составляющие их энергетического тела с которым (в котором?) им в дальнейшем жить. После их рассмотрения и сатисфакции, многие из них в дальнейшем уже не докучают своей назойливостью или же становятся элементами пути сердца. Эту работу по выявлению своих различных мотиваций они называют перепросмотром.

Кроме использования своих мыслей и состояний в виде мотивирующей энергии, толтекский воин параллельно проводит другую часть своей исследовательской работы. Прорабатывая накатывающие на него впечатления и сопутствующие им интерпретации, он позиционирует своё второе «я» — наблюдателя происходящего всегда где-то между ними, не отождествляясь не с одной из них. Чем разнообразнее среда, в которой он находится, тем больше материала для самоопределения и понимания своей предрасположенности.

Порой мы не замечаем того, с чем отождествились. Нами незаметно управляет то, что нас окружает и то, чью меру влияния мы плохо осознанём. Будь это — человек, ситуация, наши занятия, пища, распорядок или любимое состояние. Только находясь в различных обстоятельствах и на материале сравнения своих реакций в них можно выявить свои привязанности. Находясь постоянно в одном месте, с одним и тем же окружением и в однообразных отношениях, почти невозможно распознать свои привычки; особенно в тех случаях, когда не достаёт опыта жизни. Они плотно сплетаются с нашим бытиём.

Читатель может заметить, что все люди в процессе жизни приобретают подобный опыт, но воины духа делают это целенаправленно. Они очень часто, особенно в начале своих поисков, меняют манеру своего поведения и формы внешних взаимодействий, чтобы лучше понять свою суть. Они понимают: путь сердца настолько ненавязчив, что легко может затеряться среди тяжелых столпов привязанностей и бурелома привычек.

Толтекский воин духа имеет в запасе пачки теорий и повествований о жизни, при этом, не отождествляясь с ними. Он верит, не веря. В его внутреннем мире стержень осознанности находится в равнодействующем силовом поле видимых вариантов развития ситуаций. И чем их больше, тем отрешённее его позиция, при правильной постановке задачи и взвешенности приложенных усилий. А свободу выбора он организует в масштабах видения бесконечности. Находясь в подвешенной позиции, как в невесомости намного легче оттолкнуться в любую сторону и полететь хоть куда — любой выбор не обуза. Можно стать королем, и не в напряг — нищим, но не навсегда.

Возможными теориями, предположениями воин духа структурирует себя и балансирует в созданной им невесомости вариантов выбора. Он всё имеет в виду, ни к чему не приближаясь вплотную, и использует свои знания по мере необходимости, притягивая их с периферии видимости. Большинство выборов из мира людей для него являются малоинтересными и потому равнозначными. Это — не его план жизненных предпочтений. Он назначает им второстепенные роли, включая в свою доминанту обретения целостности.

Люди знания используют импульсы внешней и внутренней среды не только, для формирования отрешённой позиции в пространстве выборов, в котором они корректируют своё состояние присутствия или «свидетеля» жизни, но и для непрерывной самоидентификации. Это условие необходимо для осознания себя в духе. Если с предыдущими практиками мы как-то соприкасаемся в процессе жизни, то это занятие большинству из нас малоизвестно, так как не находит своей применимости в жизни людей.

В системе Г.Гурджиева действия направленные на растождествление с потоками мыслей и делами обыденности, при периодическом обращении внимания на себя называются самовоспоминанием. Толтекский воин, находясь в любой ситуации, проделывает на первый взгляд забавную процедуру: постоянно напоминает себе — кем он является. Но почему он делает это, ведь беспамятством он как будто не страдает? Для него ответ очевиден: потому что, этот жест самообращения, как элемент сталкинга помогает ему в дальнейшем пребывать в нагуале, где без самоосознания духовное тело скоротечно распадается.

Такая, казалось бы, простая работа по выслеживанию самого себя, при неумелом подходе может очень быстро привести к саморефлексии. Принцип её возникновения прост — повторение одних и тех же состояний и приёмов в работе сознания. В жестах самообращения есть ловушка, — велика вероятность очень быстро надоесть самому себе. И тогда духовный путь может обернуться сущим наказанием.