– Хорошо. Она больше меня не беспокоит.

– А ты не думал снова поступить на службу?

– После того, как меня благополучно выбросили на помойку в двадцать семь лет? Нет, не думаю.

– Жаль. Я все еще думаю, что ты – полицейский от Бога. Ты всегда был счастлив, когда тебе удавалось распутать дело.

Дэн неловко дернулся, словно эта случайная реплика чересчур близко прошла от его сокровенных мыслей. Но по крайней мере это давало ему зацепку спросить о том, что он хотел узнать.

– Смешно, что ты об этом заговорил, Фил, – непринужденно сказал Дэн. – Помнишь, я рассказывал тебе о Джулиет Лэнглуа, внучке Софии?

– О той милой девушке, которая собиралась сделать тебя снова порядочным человеком? Да, помню. Кстати, она еще это не сделала?

– Нет, и вроде бы не собирается. По-моему, я упустил все возможности, какие у меня были. – Голос его звучал намеренно небрежно, он прятал боль в глубине души, в то же время удивляясь, что при одной только мысли, что он ее больше не увидит, ему станет так плохо. Он не ожидал, что какая-нибудь женщина так затронет его.

– Наверное, ты теряешь хватку, парень, – сердечно сказал Фил – Представительница слабого пола уложила на обе лопатки Дэна Диффена… в это просто трудно поверить. – Он сдавленно фыркнул в свое пиво.

– Хотите верьте, хотите нет. Но это правда, – коротко ответил Дэн. – Но я предпочел бы не говорить о моей личной жизни, мистер Гулд… Фил.

– Вот это мудро.

– Я хочу поговорить о Джулиет. Она виделась с Рэйфом Пирсоном.

Фил Гулд стряхнул пену с усов.

– Господи, Дэн, ты не говорил ей, что я…

– Конечно нет. Она сама раскопала эту связь и пошла на встречу к нему, – солгал он. – Не думаю, что она забралась слишком далеко. Но Рэйф сказал ей нечто забавное. Он сказал ей, чтобы она не всех принимала за чистую монету, поскольку есть такие люди, которые на самом деле не совсем такие, какими кажутся. Вы не знаете, о ком или о чем он мог говорить?

– Черт, конечно нет. Кто-то, кто не такой, как кажется? В этом есть что-то от мелодрамы. Нет, у меня отгадки нет.

– О, ничего страшного. Не думаю, что это так важно.

Они еще поболтали немного, и Дэн купил Филу еще пинту пива. Он ему это должен. Долг совести.

– Мне сегодня надо пораньше уйти, – буднично сказал Дэн. – Предоставляю вам вволю насладиться баром, как обычно.

Фил засмеялся, вытирая усы тыльной стороной руки.

– Мы это заслужили, паренек. Работай как вол, а потом веселись вволю – вот мое кредо. А если хочешь спросить меня, то я посоветую тебе делать то же самое.

– Как это прикажете понимать?

– Устройся опять на работу, Дэн. Что бы ты там ни делал сейчас, ты понапрасну растрачиваешь силы. Ты полицейский до мозга костей и останешься им навсегда. Ну давай, скажи, это ведь замечательная жизнь – признайся.

– А я думал, что вы не можете дождаться пенсии, Фил.

Пожилой полицейский засмеялся.

– О, надо сказать, да! Но когда доходит до этого, то, признаюсь: я боюсь! Иногда ночью я просыпаюсь в холодном поту – и не только потому, что представляю себе все те смущающие речи, что скажет мне шеф при моей отставке. Нет, как хочешь, а я буду скучать по работе. И если бы я смог начать жизнь сначала, я бы не стал раздумывать о другой карьере. Несмотря на все шишки, я бы все равно не смог заниматься чем-то другим – и думаю, что ты просто упрямый дурак, что не признаешься себе в том же. Ну ладно – ты думаешь, что с тобой поступили не так, как должны были. Возможно, у тебя на то есть резон. Но ты был так убит потерей Марианны, что, видимо, не мог правильно воспринимать все вокруг. Я не могу сказать, что виню тебя в этом: если бы что-нибудь случилось с Ди, я, думаю, поступил бы так же. Но нет смысла иметь на них зуб, ты ведь просто вредишь себе.

Дэн кивнул, потом сделал неожиданное движение и сжал руку старого инспектора.

– В этом что-то есть, Фил. Возможно, я об этом подумаю.

– Подумай, Дэн, подумай. Пока еще не слишком поздно.

Дэн вышел в теплую ветреную ночь. Интересно, прав ли Фил Гулд, подумал он. По крайней мере, когда он был полицейским, он обидел нескольких закононепослушных людей, но он был честен перед собой и во всех своих делах. И, без сомнения, он соскучился по работе, соскучился по вызовам и сотрудничеству, по тому ощущению предвкушения победы, которое приходило из ничего, ибо он никогда не знал, что принесет ему новый день. Он был так зол – так чертовски зол – из-за всего, что случилось с ним и Марианной, что это окрасило в мрачный цвет все его мысли. Возможно, несколько неразумно было так настраиваться против тех, у кого раньше работал. Да, если он будет честным перед собой, то признается, что так оно и было, а он был честным.

Сейчас Дэн почувствовал внезапную тягу к жизни которую оставил за собой. Он решил, что когда все это закончится, то серьезно подумает о том, чтобы вернуться в полицию, если они примут его назад. Но пока ему хочется идти, повинуясь своему чутью, и посмотреть, не остались ли еще какие-нибудь повороты в деле Лэнглуа, о которых он пока не подозревает.

Дэн открыл машину и забрался внутрь, с минуту посидел, глубоко задумавшись. Он ничего особенно не может предпринять, пока не вернется Рэйф, но, когда он приедет, Дэн обязательно спросит у него без обиняков, что он имел в виду, сказав, что «кто-то может оказаться не совсем таким, как кажется».

Скажет ли ему Рэйф? Почему бы нет? В данном случае то, что он не был полицейским, могло бы пойти на пользу. И если его не подводит интуиция, то ответ этот может оказаться очень важным, окажется той самой разгадкой, которую невозможно будет пересмотреть. Дэн решил пойти по этому пути и точно выяснить, куда он приведет.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Когда закончился обед, Джулиет сослалась на головную боль и тут же ушла к себе в комнату. Она уже была почти готова лечь, все еще словно опьяненная потрясением и несчастьем, обрушившимся на нее, когда в дверь постучали. Это была Дебора.

– Хочешь, я принесу тебе аспирин или что-нибудь? – спросила она.

– Нет, все в порядке… – начала было Джулиет, но потом передумала. – Ну, может, аспирин подойдет. У меня правда ужасно болит голова.

– Я вижу. – Дебора исчезла, потом появилась вновь через несколько минут с пузырьком таблеток и стаканом воды. – Прими это. Я бы на твоем месте выпила три штуки. Я понимаю, ты бы выпила только две, но у тебя ужасно неважный вид.

Джулиет проглотила таблетки. Одна застряла у нее в горле и наполнила кислотой рот. Она закашлялась и выпила еще немного воды. О Господи, в горле у нее застревала во время обеда еда, но она не думала, что не справится с одной дурацкой таблеткой аспирина!

– Тебе иногда, наверное, кажется, что ты всю жизнь проводишь, ухаживая за больными, – извиняющимся тоном сказала она Деборе. – Сначала бабушка, потом я!

– Ничего. Мне нравится приносить пользу. Но я никогда не смогла бы быть нянькой – по-настоящему. Я очень расстраиваюсь, когда вижу больных или несчастных людей и думаю, что не вынесла бы, если бы мои пациенты не поправлялись. – Она непринужденно засмеялась. – Такой уж я человек. Я хочу видеть только красивую, приятную сторону жизни. Я закрываю глаза на все безобразное и грустное или все остальное, что мешает мне, и делаю вид, что этого не существует.

Джулиет ничего не сказала. Меньше всего бы ей сейчас хотелось говорить о психологии, тем более в применении к Деборе. Что же до того, чтобы закрывать глаза на все неугодное и делать вид, что оно не существует, – Джулиет только мечтала бы о таких способностях!

– Джулиет, что случилось? – нежно спросила Дебора.

Джулиет взяла с туалетного столика черепаховую щетку для волос и начала вертеть ее в руках. Она чувствовала, что Дебора смотрит на нее, и понимала, что взгляд этот выражает не только простое любопытство, но тревогу и симпатию.

Мне надо кому-то сказать! – подумала Джулиет. Если я никому не расскажу, я сойду с ума! А кому, как не Деборе? Она вроде бы имеет отношение, и в то же время – нет, она уже довольно давно член семьи, чтобы быть в курсе, что произошло, но она не знала Робина. Они живут на противоположных частях света и, возможно, никогда не увидятся. И, кроме того, возможно, она уже знает правду. В конце концов, она очень близка к Софии.