Когда София поняла, что происходит, то пришла в ужас. Она видела ужасные последствия похожей войны-соперничества между собственными братьями и боялась, что история повторится вновь. Вольно же было Бернару умиротворяюще говорить, что они сами разберутся между собой, – Софию преследовали мысли, что Ники и Поль так никогда и не разобрались. Ники мог бы остаться в живых, если бы Поль не женился на Вив, и она была уверена, что трагедия, которая повредила их отношениям, лишила их шанса на настоящее счастье. Ее передернуло при мысли, что нечто подобное может случиться с Робином и Луи. Как мать, она ничего для них не желала, кроме счастья. И кроме этого, она испытывала чувство ответственности за Молли, которую знала с детства и очень любила. В конечном итоге ей тоже не принесет ничего хорошего, если ее будут делить между двумя ребятами, как военный трофей. Но София не хотела вмешиваться, потому что чутьем понимала: что бы она ни сказала – ничего хорошего это не даст, пока они так и будут плавать в этом маленьком замкнутом кругу и хватать друг друга за хвост. Она могла лишь надеяться, что Бернар окажется прав и в конце концов они разберутся, возможно, повстречают кого-то и влюбятся, все трое, полюбят кого-то совсем другого и таким образом положат конец этим отношениям, которые могут привести только к нездоровым чувствам.

Но, к несчастью для всех них, все получилось совсем не так. Карусель продолжала кружиться, Робин во все глаза смотрел на Молли, Молли – на Луи, а Луи высокомерно делал с ними обоими то, что доставляло удовольствие ему, пока наконец ему не исполнился двадцать один год. Он достиг критической точки. В его разрыве с отцом не фигурировали ни Робин, пи Молли. Это было между Луи и Бернаром.

Эта война тлела уже давно, с момента, когда Луи окончил школу и вошел в компанию. Бернар хотел, чтобы он сначала поступил в колледж, но Луи, несмотря на свой блестящий ум, оказался ленив к учению. Он не собирался учиться ни дня дольше – ему не терпелось заняться самым серьезным делом в жизни. Он стремился делать деньги.

Когда Бернар увидел, что Луи принял решение, он взял его в компанию, хотя и объяснил, что ему придется самому работать и учиться всему необходимому.

Это не устраивало Луи. У него уже имелись собственные идеи насчет того, как должны работать он и индустрия развлечений Лэнглуа. Почти немедленно между ними возникли стычки, они усугублялись тем, что через год Робин, который не собирался ни на шаг отстать от брата, также отказался идти в колледж и присоединился к компании, хотя и у него молоко еще не обсохло на губах. Однако между ними была разница. Там, где Луи хотел верховодить и выдвигал идеи по организации бизнеса, который годами шел по накатанной колее, Робин захотел всему научиться сам. Бернар не смог удержаться от сравнений, и вскоре стали разлетаться искры. И в год, когда Луи достиг совершеннолетия, дела повернулись совсем круто. После очередного шумного скандала Луи вышел из компании, убежденный в том, что отец предпочитает Робина, и уехал, чтобы начать новую жизнь в Лондоне.

Когда Луи уехал, Робин продвинулся дальше в отношениях с Молли. Он застиг ее обиженной, ранимой и решительно доказал ей, что она может прекрасно жить без Луи и чего-то стоить не только в его глазах. Их ухаживание было недолгим – едва уехал Луи, Молли надела кольцо Робина, и они назначили дату свадьбы.

– Подождите немного – вы еще так молоды! – умоляла их София, но у их не было настроения ждать.

Их свадьба была событием за последние десять лет – на Молли было модное, короткое, как у балерины, платье, и такие же платья были у ее подружек – у одной розовое, у второй голубое, а у третьей – лимонно-желтое. И когда они вошли в церковь, у Софии перехватило дыхание. Луи приехал домой на свадебную церемонию, хотя Робин шафером выбрал Дэвида, а София поймала себя на том, что следит, не смотрит ли Молли в сторону Луи. Она очень этого боялась, потому что взгляд Молли мог выдать ее прежнюю привязанность к Луи.

Однако, к ее облегчению, Молли не смотрела ни вправо, ни влево, она проплыла мимо Луи, словно его там и не было, а когда она вместе с Робином стояла у алтаря и обменивалась обручальными кольцами, София почувствовала, как у нее с плеч словно гора свалилась. Быть может, в конце концов все утрясется к лучшему. Они так хорошо смотрелись вместе, как будто так оно и должно было быть.

Сначала казалось, что она была права. Луи вернулся к своей прежней жизни в Лондоне, зарабатывал кучу денег своим неподражаемым способом, а Луи и Молли начали устраивать свою семейную жизнь. Десять месяцев спустя после свадьбы родилась малышка Джулиет.

– Слишком быстро, – сказала София, когда ей сказали, что Молли беременна, но когда она увидела младенца, ее настроение переменилось. Джулиет была красивой, самой лучшей на свете внучкой, которую можно было только пожелать, и София надеялась, что она окончательно скрепит брак ее родителей. Молли казалась безмятежно счастливой, хотя во многих смыслах она сама была еще ребенком, и София думала, что она по крайней мере оставила свою страсть к Луи позади.

Но она ошиблась. Потому что, когда Бернар так внезапно и трагически умер, завещав свое состояние в равных долях трем мальчикам, и вернулся Луи, чтобы заявить о своих правах в компании, все началось снова.

Луи расценил тот факт, что Молли оказалась женой его брата, как вызов, а Молли, безнадежно к нему привязанная, как всегда, не могла устоять перед его натиском.

Почему это было так, иногда думала Молли. Что такого было в Луи, что делало его таким опустошительно-притягательным? Она не хотела изменять Робину, не хотела предавать своего ребенка. И тем не менее Луи сломил ее сопротивление, как всегда. Один взгляд его холодных голубых глаз, и у нее начинали трястись коленки, одно его прикосновение – и она сгорала от желания. Она тайно встречалась с ним, а опасность прибавляла пикантности их любовным свиданиям, хотя, когда его не было рядом, она готова была выть от стыда. Она понимала, что он играет с ней, но какое это имело для нее значение? Он был ее властелином, а она тайно предавалась пороку. Она ненавидела себя за слабость, но от этого ей было не легче, она боялась потерять все, что ей было дорого, но ничто не могло ее остановить.

А Луи твердо стоял на ногах, наслаждался чувством власти, познавал его и ни о чем не думал. Молли нужна была ему не больше, чем Дебби. Только для того, чтобы удовлетворить свои сексуальные запросы и ублажать свое «я». Разница между этими двумя женщинами была лишь в том, что Молли знала правду, а Дебби, разумеется, нет.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

– Я хочу, чтобы ты поехала со мной на Джерси, Киска, – сказал Луи.

Дебби накрыла огромная волна радости.

Была уже осень, вернее, зима, но погода стояла настолько теплая, что деревья дольше, чем обычно, сохраняли багрово-желтое убранство, дни становились все короче и усиливали у Дебби ощущение заброшенности.

Она помнила, как прошлой зимой Луи был с нею почти все время, она словно купалась в его любви, была счастлива настоящим и не решалась задумываться о будущем. Впервые в жизни ей довелось испытать такое счастье, и это было чудесно. А сейчас она оказалась ввергнутой в неопределенность, страсть, в одинокое ожидание человека, о котором она мечтала. В фотостудии у нее было теперь меньше работы – ей сказали, что «образ ползет», и это случалось довольно часто – у нее появился какой-то острый, напряженный взгляд. Дебби не слишком возражала. Она должна быть с Луи – вот единственное, что имело для нее значение. Но он, похоже, все больше отдалялся от нее, а Дебби становилась все несчастнее.

Если он любил ее, почему оставлял в Лондоне? Почему не брал с собой? Но когда она спрашивала его об этом, Луи всегда находил правдоподобные причины, а если нет – то просто говорил, что ему нравится, когда она ждет его дома. Он не смешивал бизнес с удовольствием, а когда заканчивал дела, то любил расслабиться и забыть о них, закрыть дверь и оставить заботы за порогом.