Гриффин заговорил первым:

– Ты знаешь человека по имени Айдан Грин?

– Нет.

Мика передал Гриффину конверты:

– Это было в рюкзаке. Она прятала его все то время, что мы прожили вместе.

Как и Мика, Гриффин сначала посмотрел фотографии. Затем прочитал письмо из юридической фирмы и изучил пластиковые карточки с именами. Теперь у Гриффина было от чего оттолкнуться.

– Мы оба не зря провели день.

Он рассказал Мике о своем разговоре с Хезер.

– Теперь можно позвонить в юридическую фирму, изучить записи в родильном доме. Это хорошее начало.

Мике хотелось бы разделить решимость Гриффина, но его снова охватил страх. Открывалась дверь в прошлую жизнь Хезер, и он боялся узнать, что там за ней.

Позавтракав, Гриффин направился в город. Он остановился у магазина и, купив в кафетерии чашку кофе, пил его и прислушивался к ритму просыпавшегося города. Затем он направился к Мике. Они подъехали к дому одновременно – Мика только что отвез девочек в школу. Гриффин выбрался из кабины пикапа.

– Я передал вчерашнюю информацию одному моему знакомому, – сказал он, поравнявшись с Микой. – Он позвонит, когда что-нибудь узнает. Помощь нужна?

Второй день подряд светило яркое солнце, снег таял, звенела капель. Однако у Мики это буйство природы вызывало только озабоченность. За пару дней ему необходимо было завершить прокладку шлангов между деревьями. Работы было непочатый край.

По правде говоря, Гриффину самому хотелось поработать в лесу. Вечером у него состоялся очередной нелегкий разговор с Прентиссом Хейденом. Поэтому он принципиально решил не работать сегодня над биографией политика.

Они вынесли с завода и погрузили в грузовичок бухты шлангов. Затем начали медленно взбираться к вершине холма.

Остановив машину, Мика пристегнул на пояс футляр с инструментами и взвалил на плечо несколько бухт шланга.

– Видишь черный шланг? – спросил он.

Гриффин посмотрел на шланг, проложенный к участку, куда они направлялись.

– Это главная магистраль, – объяснил Мика. – Она лежит здесь круглый год. Конечно, за ней надо ухаживать, но это все-таки легче, чем убирать и прокладывать ее каждый раз заново. Сейчас мы будем монтировать отводные трубки. По ним пойдет сок от деревьев к основной магистрали, а уже по ней – вниз к заводу.

Привязав конец тонкого голубого шланга к самому дальнему от основной магистрали дереву, Мика протянул его к следующему клену, который стоял поближе к магистрали, затем еще к одному. При этом он расправлял и натягивал шланг, чтобы тот лежал ровно.

Время от времени он давал Гриффину команду подтянуть шланг.

Закончив работу на одном участке, они переходили на другой и так далее. В грузовике уже почти не осталось шлангов, когда зазвонил мобильный телефон.

– Да, – сказал Мика в трубку. – Ничего… нет… через двадцать минут. – Он сунул телефон в карман и выгрузил последнюю бухту шланга. – Поппи приготовила нам поесть.

За обедом Гриффин во все глаза наблюдал за Поппи, и его переполняло чувство радости. Ее карие глаза излучали тепло, щеки порозовели, волосы были слегка взъерошены.

После еды Поппи подъехала к Мике, который стоял у стола, нахмурив брови и опустив глаза.

– Мы еще не успели поговорить о ребенке, – тихо сказала она. – Как ты все это воспринял?

– Она должна была мне о нем рассказать. Поппи согласилась. Но она понимала и Хезер.

– У нее когда-то был другой мужчина. Может быть, она считала, что ты не хотел об этом знать.

– Я и так знал, что у нее до меня был кто-то. Я же не дурак. И я знал, что, когда она приехала сюда, она уже его не любила. Я чувствовал это. Почему же она не могла рассказать мне о ребенке?

– Может быть, ребенок напоминал ей о том мужчине. Это была часть ее прошлого. Оно осталось позади. Почему она должна была говорить тебе об этом?

– Потому что она любила меня, – ответил Мика. – Такие секреты не хранят от того, кого любят. Ребенок очень важен для женщины. Как она могла ни разу не обмолвиться о нем?

– Может быть, это было выше ее сил?

– Я этого не понимаю.

– Ты сам сказал, что ребенок очень важен для женщины. А отказ от него – очень серьезный поступок.

– Она могла бы сказать, что беременность у нее протекала очень тяжело и она не пережила бы очередные роды. Могла бы сказать, что, отказавшись от ребенка, по моральным соображениям не может заводить еще одного. Я бы с ней, конечно, не согласился, но все равно так лучше, чем вообще ничего не говорить.

Поппи молчала. Она не знала, что еще сказать, особенно в присутствии Гриффина.

– Может, вам с ней стоит откровенно поговорить обо всем, – предложила она. – Дай ей понять, что ты все знаешь и что все между вами нормально.

– Не знаю, смогу ли я притвориться, что все нормально. Это еще больше обеспокоило Поппи.

– Ты не можешь ей простить? Мика нахмурился и кивнул.

В среду Поппи пригласила Гриффина на ужин. Когда он должен был уже вот-вот прийти, она об этом пожалела.

Поппи приняла душ, надела шелковую блузку, черные джинсы, поколдовала над прической, подкрасила глаза, напудрила лицо – проделала все то, чем занимаются девушки, готовясь к свиданию.

Гриффин вышел из душа, когда она уже накрыла стол на двоих и в последний раз проверила курицу, которая запекалась в духовке. Волосы у Гриффина были еще мокрые, весь он благоухал после душа. Он достал и открыл бутылку вина.

– Нам есть что отметить, – объявил он, наполняя два бокала. – Ральф нашел Айдана Грина.

Поппи широко раскрыла глаза. В голове у нее теснилась уйма разных вопросов, но что-то удерживало ее от того, чтобы засыпать ими Гриффина. Она просто переспросила:

– Правда?

Гриффин улыбнулся и передал ей бокал.

– У Мики было точно такое же выражение лица, когда я ему об этом сообщил – и надежда, и страх одновременно.

– Он для нас ценный свидетель? – осторожно поинтересовалась она.

– Думаю, да. Айдан Грин был самым близким другом Роба Диченцы.

У Поппи внутри все оборвалось.

– Значит, он не захочет нам помочь.

– Он не стал бы помогать пятнадцать лет назад. – Гриффин приоткрыл духовку и заглянул в нее. – Как вкусно пахнет! – Он закрыл дверцу и выпрямился: – Тогда Айдан Грин заявил, что, когда все это произошло, он был в туалете. Меньше чем год спустя он внезапно исчез. У него было очень теплое местечко в Фонде Диченцы в Сакраменто, но он уволился, куда-то переехал и порвал связи с прежними приятелями. Поэтому его и было так трудно отыскать.

– Где он сейчас?

– В Миннеаполисе. Работает воспитателем в школе. У него жена, дети, он ведет тихую, размеренную жизнь.

Поппи сделала глоток вина.

– Почему ты думаешь, что теперь он может сказать что-то такое, о чем умолчал тогда?

Гриффин снова открыл духовку, надел рукавицы и вытащил противень.

– Готово, – сообщил он и разложил по тарелкам курицу, картофель и овощи. – Потому что обычно люди не исчезают без причин. Возможно, ему не нравилось жить под присмотром Диченцы. Может, ему не нравилось то, что ему заткнули рот.

– Если это так, то он уже должен был бы обратиться в полицию.

Гриффин поставил тарелки на стол.

– Возможно, его надо подтолкнуть к этому. Ральф собирается завтра с ним встретиться. Если Грин не захочет с ним разговаривать, я сам полечу в Миннеаполис. – Он жестом пригласил Поппи к столу: – Извини, но я голоден как волк. Мадам, разрешите за вами поухаживать?

Поппи не могла сдержать улыбку.

У нее было прекрасное настроение. Курица была съедена, вино выпито. Они переместились на диван у камина. Поппи пересела на него из своей коляски, поставив коляску за диван, чтобы ее не было видно. Тихо играла музыка, изредка потрескивали поленья в камине.

Гриффин взял ее за руку. Поппи руку не отняла.

– Хочешь поцелуй? – спросил он, пошарив в кармане.

– Нет, не хочу. Я и так объелась.