Дональд Бартельми

Беглец

Вхожу, ожидая, что в зале никого (И. А. Л. Берлигейм проходит в любую открытую дверь). Но нет. Там, справа посередине сидит мужчина, плотно сбитый Негр, хорошо одетый и в черных очках. Решаю после мгновенного размышления, что если он настроен враждебно, то я смогу удрать через дверь с надписью «ВЫХОД» (за надписью нет лампочки, нет уверенности, что дверь куда-нибудь приведет). Фильм уже идет, называется «Нападение марионеток». В том же кинотеатре довелось увидеть: «Крутой и безумный», «Богини акульего рифа», «Ночь кровавого зверя», «Дневник невесты-старшеклассницы». Словом, все незаурядные образчики жанра, склоняющимся к изнасилованиям за кадром, к жутким пыткам: мужчина с огромными плоскогубцами подбирается к растрепанной красотке, женское лицо, плоскогубцы, мужское лицо, девушка, крик, затемнение.

— Хорошо, когда зал полон, — замечает Негр, повышая голос, чтобы перекрыть «пиноккиношное» стрекотание марионеток. Голос приятный, а за очками — зловещие глаза? Выбор ответов: злость, согласие, безразличие, досада, стыд, ученый спор. Продолжаю поглядывать на «ВЫХОД», как там дела с мальчиком в вестибюле, для чего ему был нужен бумажный змей? — Конечно, он никогда не был полон. — Очевидно, у нас завяжется разговор. — Ни разу за все годы. На самом деле, вы здесь первый.

— Люди не всегда говорят правду.

Надо позволить ему переварить услышанное. Мальчик в вестибюле одет в майку, там еще надпись «Матерь Скорбящая». Где же это было? Возможно, тайный агент на жалованьи Организации, обязанности: вранье, шпионаж, подключение к телефонам, поджоги, гражданские беспорядки. Усаживаюсь на противоположной от Черного стороне кинотеатра и наблюдаю кино. Экран разодран сверху донизу, здоровущая прореха, лица и обрывки жестов проваливаются в пустоту. Однако, попавшая в переплет Армия США, несмотря на Честного Джона, Ищейку, Ханжу, несмотря на психические атаки и нервно-паралитический газ, откатываются под натиском марионеток. Молоденький лейтенант храбро защищает медсестру (форма — в клочья, аппетитные бедра, чудный бюст) от вполне объяснимых сексуальных домогательств Щелкунчика.

— Вы в курсе, что зал закрыт? — дружелюбно окликает меня сосед. — Вы видели вывеску?

— Но ведь картина идет. Да и вы здесь.

Объявления, в конце концов, относятся ко всем, и если делать исключения, то так и напишите: солдаты, моряки, летчики, дети с бумажными змеями, собаки в соответствующих намордниках, страждущее дворянство, люди, обещавшие не пищать. Хорошо одетые Негры, скрытые черными очками, в закрытых пустых кинотеатрах, попытка навязать знакомство, заботливый друг с ласковым словом, угрожающая нотка, совсем как «Мятеж в борделе», как в «Ужасе из пятитысячного года». Детки играют, любительская пьеса, понимают ли они, с кем имеют дело.

— Этот бред не прекращается, — утверждает мой дружок. — Просто очаровательно. Сеансы без перерыва с 1944 года. Идут и идут себе. — Запрокидывает голову, театрально хохочет. — Даже тогда никуда не годились, за ради Бога.

— Чего ж вы здесь торчите?

— Не думаю, что это удачный вопрос.

Лицо приятеля становится непроницаемым, он погружается в созерцание фильма. Во многих местах вспыхивают пожары, музыка сдержанна. Я предусмотрительно вверяю свою персону таким местам. Рискованно, конечно, но ведь так же рискованно переходить улицы, открывать двери, заглядывать незнакомцам в глаза. Мужчина не может жить, не помещая обнаженного себя пред лик обстоятельств, будь то война, подводный мир, реактивные самолеты или женщины. Всегда удастся улететь, прибежище всегда найдется.

— Я вот что имел в виду, — продолжает мой друг воодушевленно, улыбаясь и жестикулируя, — другие кинотеатры. Когда они полны, просто теряешься в толпе. Здесь, если кто-то войдет, его сразу засекут. Но большая часть людей… верит вывеске.

И. А. Л. Берлигейм проходит в любую открытую дверь, частные апартаменты, публичные сборища, магазины с детективами в шляпах, встречи Сынов и Дщерей Того, Кто Воскреснет, но надо ли хвастать? Продолжаю двигаться, напролом. Изучение мотивов являет привлекательность темных мест, ничего общего не имеет с обстоятельствами. Но лишь потому, что мне теплее. Намек был в том, что большая часть людей делает то, что говорят: НЕ БЕЗДЕЛЬНИЧАТЬ, НЕ ПАРКОВАТЬСЯ С 8 ДО 17 ЧАСОВ, ПО ТРАВЕ НЕ ХОДИТЬ, НЕ ПОДХОДИТЬ ВЕДУТСЯ РЕМОНТНЫЕ РАБОТЫ. Негр придвигается на два сиденья, доверительно понижает голос.

— Конечно, это не моя забота… — Лицо кажется умиротворенным, заинтересованным, как у старого вертухая в «Девушке из камеры смертников», как у воздухоплавателя-душителя из «Цирка ужасов». — Конечно, это волнует меня меньше всего. Но по совести, мне бы хотелось чуточку серьезности.

— Я абсолютно серьезен.

С другой стороны, возможно, противник мой — просто и чисто тот, за кого себя выдает: хорошо одетый Негр в черных очках в закрытом кинотеатре. Но гдеже тогда сосиска? В чем тогда фокус? Вся жизнь построена на противоречиях, на движении внутрь себя, два микрокосма, диагонально, оспаривает скрытую угрозу, должно быть место и для иронии.

— И все-таки, что вы делаете здесь? — Дружок откидывается на выдвижном сиденье с таким видом, будто у него козырь в рукаве. — Вы, верно, решили, что это — подходящее заведение?

— Снаружи выглядело замечательно. И внутри никого, кроме вас.

— Но я все же — здесь. Что вы обо мне знаете? Ничего, абсолютно ничего. Я могу быть кем угодно.

— Я тоже могу быть кем угодно. И я заметил, что вы тоже поглядываете на дверь.

— Таким образом, мы одинаково проблематичны друг для друга. — Сказано ловко, с сознанием силы. — Меня зовут Бэйн, кстати. — Раскуривает трубку, цветистость и аффектации. — Имя — не настоящее, конечно.

— Конечно. — Трубка сигналит сообщникам, засевшим на балконе, за гобеленами, под надписью «ВЫХОД»? Или все это безмозглое представление только случайность, скрывающая тщеславное сердце, пустые мозги? На экране известный ученый решил проблему победы над марионетками: термиты-мутанты брошены во фланговую атаку. Страна в панике. Уолл-Стрит пал, Президент насупился. А что с юным осведомителем из вестибюля, в чем его значимость, кто развратил обладателя футболки, владельца бумажного змея?

— Я работаю с понятиями, — добровольно продолжает дружок. — Танцующие куклы, обучение анализу почерка по почте, секреты вечной жизни, монеты и марки, удивите своих друзей, языческие ритуалы, давно забытые пропажи, полная коллекция редких кинжалов со всего света, есть гуркхские, стилеты, финки, охотничьи, метательные.

— И что вы здесь делаете?

— Как и вы, — гордо утверждает он, — смотрю фильм. Заглянул на огонек.

Мы возобновляем просмотр. Роль Бэйна неясна, вероятные мотивы в разжигании беседы: (1) Агент заговора, (2) Такой же, как я, страдалец из подполья, (3) Занимается контрразведкой, (4) Искатель талантов для Школы Полицейских Стукачей, (5) Маркетолог, нанятый создателями «Нападения марионеток», (6) Простой любопытный подонок, никак не связаный с чем-либо из упомянутого выше. Очевидно, гипотезы 1, 2 и 6 наиболее логичны. Если же верна шестая, однако, поработать смогли бы и простые тупицы, как утверждалось в его репликах «люди не всегда говорят правду» и «я заметил, вы тоже поглядываете на дверь». К тому же, в его рассуждении заложена скрытая схема: слишком любопытен, слишком искушен в социологии утаивания. Легенда тонка, кто зацикливается на редких кинжалах, гуркхских, финках, охотничиьих и метательных, в наш день и век, когда крупномасштабное мошенничество доступно даже простофиле, стоит взглянуть на государственные манипуляции с пшеницей, телевидение, уран, системы развития и общественные отношения? Маскировка тоже банальна, почему Негр, почему Негр в черных очках, зачем сидит в темноте? Теперь разыгрывает интерес к событиям на экране, говорит, это крутят с 1944 года, хотя я совершенно точно знаю, что на прошлой неделе шли «Богини Акульего Рифа», а перед ними — «Ночь Кровавого Зверя», «Дневник невесты-старшеклассницы», «Крутой и безумный». На днях пойдут сразу два фильма «Школьница из колонии для малолетних» и «Вторжение инопланетян». Зачем врать? Или он пытается внушить мне непостояноство времени? Сладостный аромат откуда-то, цветы растут прямо в трещинах пола, под сиденьями? Возможно, вербена, возможно, гладиолус, ирис или флокс. Не могу определить с такого расстояния, чего он хочет? Теперь он кажется искренним, снимая очки и вовлекая в события свое лицо (его глаза пылают во мраке), морщит лоб, опускает уголки рта, у него это здорово получается.