Дома в порыве сообразительности я вспомнила, что когда-то Света дала мне номер телефона своих родителей. Я приятно поразила маму, высыпав все из ящиков своего письменного стола и устроив форменную ревизию. Господи, сколько у меня накопилось хламу! Одних карточек с вариантами контрольных работ такое количество, что я каждый раз раздумываю, что легче — отыскать нужное задание в этом хаосе или написать его заново. А ведь часть бумаг я отправила под кровать, благодаря чему скоро, я боюсь, она перестанет касаться ножками пола. А некоторые книги живут на шкафу, где становятся легкой добычей нашего попугайчика — он обожает грызть бумагу. Если бумажка с номером брошена на шкаф, с ней можно проститься навеки.

Слава богу, после многочасового каторжного труда желанный изодранный клочок все-таки нашелся. Я с трепетом позвонила — и у меня отлегло от сердца. Света и впрямь лежала в больнице с легкой уличной травмой. Обещали вот-вот выписать. А я-то предполагала все на свете, от похищения до убийства! Разумеется, я узнала адрес и тут же помчалась навещать подругу.

Признаюсь, в былые времена мне казалось, что проникнуть в больницу с первого раза — дело почти безнадежное. Обязательно будет неприемный день, или карантин, или с тебя потребуют иметь стерильно чистый белый халат и тапки. Тапки, впрочем, я захватила. А могла бы и обойтись, поскольку никому до меня не было никакого дела. Светина койка стояла в коридоре, прямо под открытой форточкой. Хорошо, здоровье у моей подруги железное, иначе из больницы ее бы вынесли вперед ногами. Я вообще отношусь к лечебным учреждениям подозрительно и по мере сил лечусь сама. Подруга моей мамы, например, давно жаловалась на боль в колене. Жаловалась себе и жаловалась, много лет, а потом черт ее дернул отправиться к врачу. Теперь ходит на костылях.

Света выглядела не лучшим образом — издерганная, желтая, с кругами под глазами.

— Что с тобою приключилось? — сочувственно спросила я.

Она посмотрела на меня с тихим укором:

— Воспользовалась твоим советом. Не могу понять, почему, зная тебя столько лет, я все равно тебе доверяю? Какая-то патология.

— Ты о чем? — не поняла я.

— Я бросилась под «Мерседес», — трагическим тоном известила меня подруга. — И что теперь делать, не знаю.

— Ты — что сделала?

— Бросилась под «Мерседес», — отчетливо повторила она. — Я решила, дельная мысль. Если я выйду замуж за иностранца, никаким шантажистам меня не достать. А если он не захочет жениться или уже женатый, так, может, подкинет деньжат. Что он, пожалеет двадцати пяти тысяч баксов для сбитой девушки? Я сделала все, как полагается. Пошла к «Европейской» и бросилась.

— Платить деньги шантажистам ни в коем случае нельзя — это пишут во всех детективах. И вообще, о чем ты думала! Тебя ж могло убить! — ужаснулась я.

— Еще чего! Я осторожненько. Слегка ушибло да слабая форма сотрясения мозга. Меня только из-за нее здесь и держат. Завтра выпишут.

Немного успокоившись, я заинтересовалась:

— И что? Этот гад не стал тебя навещать?

— Ха! — хмыкнула Света. — Если бы! За рулем сидел кавказец. Вот такого роста.

И она помахала рукой где-то на уровне моей груди. Я не выдержала и захохотала.

— Мне плохо, а ты смеешься, — обиделась бедная жертва технического прогресса. — Он шляется ко мне по два раза в день. Я умоляю, чтобы его не пропускали, но им ведь плевать! Принесет бутылку пива и сам же ее выдует. Скупой до чертиков! Попьет из горлышка и мне предлагает. А я после такого пить боюсь — мало ли, какую подцепишь заразу. А у самого денег куры не клюют. Да еще жена и пятеро детей. Не в Питере, а где-то там.

— Он тебе и это рассказал?

— Он считает, что одной женщины мужчине мало. Что жениться надо на мусульманках, а время проводить с русскими. Знаешь, сколько стоит номер в «Европейской»?

— Не знаю.

— Триста пятьдесят баксов в день. Но на это ему не жалко, потому что надо для представительства. Ох! Я про него все теперь знаю. Болтает без умолку. Что б я только ни дала, чтобы от него отвязаться! Ты не можешь что-нибудь придумать?

Я напрягла извилины.

— Скажи, что у тебя есть муж.

— Он знает. Он говорит, что для русских девушек это не имеет никакого значения. Ой! Вот он! А я из-за тебя не успела спрятаться. Обычно я прячусь от него в туалет. Воняет там жутко, но приходится терпеть.

Я оглянулась. К нам важно шествовал чернявый кудрявый коротышка. Его прыщавая кожа лоснилась, а гнилые зубы скалились в улыбке. В руках он держал бутылку пива.

Я почувствовала себя виноватой. Из-за меня бедная Света попала в такую печальную ситуацию. Чем бы ей помочь? Жаль, я не успела подучить ее признаться, что у нее триппер. Это бы, наверное, образумило нахального типа. А сказать ему это самой у меня не хватит духу. Я человек с комплексами.

— Две! — радостно заявил темпераментный кавказец и схватил нас обеих за бока. Я взвилась, как горная лань, обнаружившая охотника, и с удивившей меня ловкостью перескочила через кровать. Еще бы! Руки у типа были в подозрительных язвах. Нет, такого триппером не проймешь! Я судорожно соображала, что бы такое посоветовать, как вдруг увидела, что по коридору движется нечто размером с пожарную каланчу. Артем! И, честное слово, он ровно вдвое выше этого докучающего моей подруге каприза природы!

— Светочка! — гулко пробасил он. — Почему ты мне не позвонила? Я же не знал, в какой ты больнице. Все справочные обзвонил.

— Была не в состоянии, — объяснила я, поскольку Света явно потеряла голос. — Она даже мне не позвонила. Посмотри, вот это — тот, кто ее сбил. Теперь пришел порадоваться результату своих трудов. Сбить такую девушку, а?

Я неоднократно встречала в литературе выражение «лицо его мгновенно потемнело». Так вот, теперь я убедилась, что это вовсе не абстрактная фигура речи. Лицо Артема мгновенно потемнело, и он протянул руки к кавказцу, непонимающе глазеющему по сторонам. Потом поднял его, закинул себе на плечо — куда там моим любимым танцорам из Мариинки — и унес с наших глаз долой. Вернулся минут через пять, тихий и умиротворенный, и так посмотрел на Свету, что я почувствовала себя лишней и быстро распрощалась, лишь строго потребовав от подруги не забывать мне звонить. Нет, честное слово, может, Артем и убийца, но очень милый парень и за Светой ухаживает отнюдь не из корыстных соображений. Это видно невооруженным глазом. Правда, руки у него большие — в точности по перчатке. Но, возможно, у Вадика не меньше?

Моя подруга проявила благородство и позвонила на следующий же день.

— Я получила письмо. От шантажиста, — поделилась она. — Я подъеду к тебе на экзамен и его покажу. Скажешь, что делать дальше.

На экзамене я, разумеется, сидела, как на иголках, и даже поставила две тройки там, где больше двойки ставить было незачем. Но вот, наконец, Света здесь и протягивает мне листок бумаги. Обычный листок. По-моему, это называется офисной бумагой. Довольно качественная. Текст напечатан на струйном принтере — у меня у самой такой, так что не ошибусь. Странно, с чего вдруг шантажист переключился на письма? Звонки гораздо безопасней. Впрочем, все понятно. Он не мог дозвониться, поскольку моя подруга лежала в больнице, вот и вынужден был написать.

«Гарантия в том что я знаю что заплатить большую сумму вы не в состоянии. Посылать документы в милицию для меня риск и я этого не хочу. Заплатите и больше не бойтесь. Скоро позвоню».

— Хорошо, — констатировала я. — У нас теперь есть и голос, и текст. Что за беспечный преступник? Помнишь, мы обсуждали, можно ли определить, на каком конкретном принтере что-нибудь напечатано? Так вот, я напечатаю этот текст у себя дома, а ты на работе. И сравним. Мне кажется, что это заведомо печаталось в вашем офисе.

— А что я скажу, когда он позвонит?

— То, что договаривались. Что хочешь посмотреть бумаги и убедиться, что они те самые. А потом еще что-нибудь выдумаем. Это даже неплохо, что ты попала в больницу, оттяжки нам на руку. Итак, решено?