Вечеринка затянулась далеко за полночь. Когда многие из собутыльников уже начали ронять отяжелевшие головы на стол и шум несколько утих, Дуванис Фроск тронул Рэстиса за рукав и сказал:

— Ты, Рэ, послушай! Вот ты собираешься в дорогу. А как же с твоей работой у доктора? Помнишь, к тебе приезжал один, кажется, из Ланка? В прошлом месяце… Как же с ним?

— Помню, конечно, помню. Это был почтеннейший ведеор Канир, доктор каких-то там обезьяньих наук!.. Но это пустое дело, малыш! Приезжал, наобещал, да с тем и остался, — Шорднэм махнул рукой и пустил в потолок мощную струю табачного дыма.

— А какую работу он предлагал тебе? — не унимался Дуванис.

— Работу? Очень смешную… Присматривать за живой обезьяной, за огромным рыжим орангутангом!

— Шутишь!.. — не поверил Дуванис. — Нет, Рэ, ты серьезно скажи! Может, ты уйдешь, а этот доктор как раз и пожалует. Тогда бы я вместо тебя нанялся… Калия была бы так рада! Сам понимаешь, только мы поженились и вдруг на тебе — меня выгоняют с работы! Совсем она у меня загрустила…

— Понимаю, Дув, все понимаю, хотя и не одобряю твоей преждевременной женитьбы. Но тебе эта работа не подойдет, — с полной серьезностью ответил Шорднэм. — Доктор Канир, видишь ли, искал парня рослого, крепкого. Он в самом деле предлагал мне стать чем-то вроде сторожа при подопытном орангутанге. Это тебе не сверлильный станок. Тут бы скалды Вар-Доспига вполне подошли! Или вот Рульф, ему бы такая работа тоже пришлась по плечу… Что ты на это скажешь, старина Рульф?

— Мне наплевать на обезьян и на их хозяев! Мне мой завод подавай обратно или мою законную долю от работы этих идиотских скалдов, будь они трижды прокляты! — мрачно прогудел Рульф и вдруг, вскипев гневом, треснул кулаком по столу. — Сволочи вы! Холуи безмозглые! На обезьян размениваетесь! Тут бы всем вместе взять хозяев за горло и вытрясти из них то, что нам принадлежит по праву, а вы шляетесь по дорогам, как неприкаянные, да ищете только, где бы пару суремов зашибить!

— Брось, Рульф, не расстраивайся! Если ты меня имеешь в виду, то, будь уверен, я не собираюсь поступать в рыцари бесконечных дорог и слоняться по гирляндским проселкам в поисках случайного заработка, — спокойно заметил Рэстис и положил свою тяжелую руку на плечо друга.

— А что ты, интересно, намерен делать?

— У меня, дружище, есть четкий план действий. Хочешь знать, какой?

— Представляю себе, что у тебя за план… А впрочем, валяй выкладывай, а мы с Дуванисом послушаем!

— Так вот, друзья, из Марабраны я двинусь на север — в Сардуну, а потом в Варенгу. В Сардуне-то положение вряд ли лучше нашего, и я на нее особенно не рассчитываю, а вот в Варенжских лесах наверняка можно устроиться. Все равно кем — лесорубом, шофером или по ремонту машин… Вот, пожалуй, и весь мой план…

— Не густо, — пробасил Рульф.

— Знаю, что не густо. Но другого выхода у меня нет. Ведь у нас, в Марабране, даже в порту шляются сотни безработных, готовых за одни харчи выполнять черт знает какую работу! Значит, здесь мне остается либо с голоду подохнуть, либо превратиться в подонка и заживо похоронить себя в Гух-Норбе!..

— Неправда! — рявкнул Рульф и, дернув плечом, сбросил руку Шорднэма. — Неправда, говорю я! Весь твой план, Рэ, — это игра с нищетой в жмурки! Это ничем не лучше Гух-Норба! Потому мы и сидим на бобах, что болтаемся по всей стране, надеясь на чужого дяденьку! А Браску и ему подобным это на руку! Им выгодно иметь дело с такими слюнтяями, которые без единого слова уступают свои места тупорылым роботам Вар-Доспига! Надо силой заставить хозяев считаться с нами!.. Да, силой!

— Какой силой?! Как заставить?! — взвился вдруг Дуванис Фроск, весь раскрасневшись от волнения.

— Бастовать надо! — отрезал Эмбегер.

— Ах, бастовать?! — продолжал кипятиться Дуванис. — Скажите пожалуйста, какая новость! А мы-то бедные и не знали!.. Чтобы бастовать, нужны деньги! А денег нет!

— Да, с деньгами скверно, — мрачно согласился Рульф. — Касса пуста. Да и не удивительно! С безработных-то что возьмешь?!

— Поумнел! Сразу поумнел!.. Вот и выходит, дорогой Рульф, что лучше хоть где-нибудь работать, да и исправно платить взносы! А соберутся деньги, тогда и бастовать можно!..

— Никогда мне вас не переспорить, — проворчал Рульф.

Друзья отпили из кружек и уже более спокойно продолжали разговор о том положении, которое возникло в последний год на их заводе.

Этой ночью гросс сардунский допоздна засиделся за разборкой ежедневных писем и донесений. Сам он, конечно, не читает — бережет ослабевшее под старость зрение. Всю полученную почту разобрал предварительно его личный секретарь протер Мельгерикс, высокий мужчина с изящной эспаньолкой на надменном лице, всегда облаченный в просторное белоснежное одеяние. Выполнив заранее всю главную работу, протер теперь докладывает гроссу содержание важнейших бумаг.

Брискаль Неповторимый — худой, немощный старец восьмидесяти пяти лет — сидит перед камином, греет над огнем дрожащие руки и рассеянно внимает монотонному голосу Мельгерикса. Мысли его при этом то цепляются за услышанные слова, то безотчетно уносятся в фантастический мир причудливых образов, порожденных пляшущими языками пламени.

— Подал докладную записку научный консультант вашей святости профессор Пигроф Вар-Доспиг, — говорит протер-секретарь, с трудом подавляя зевоту. — Он отчитывается в своей работе по специальному заданию вашей святости. Как вам известно, в процессе создания эвристического робота, обозначенного шифром «Материон», профессор Вар-Доспиг сконструировал самопрограммирующийся автомат логического действия и под маркой «скалд-12» уступил его серийное производство фирме «Куркис Браск и компания» в Марабране, Условия сделки таковы: с каждого проданного скалда в пользу Гроссерии будут поступать отчисления в размере двадцати процентов его покупной цены. Завод Куркиса Браска полностью овладел производством скалдов и выпустил первую партию этих автоматов численностью в сто штук. Их приобрел сам Куркис Браск для своего предприятия. Стоимость каждого скалда составляет сто тысяч суремов. Таким образом, фирма «Куркис Браск и компания» отчислит в пользу Гроссерии ровно два миллиона суремов, чем будут полностью покрыты расходы по научным изысканиям профессора Вар-Доспига. Далее научный консультант вашей святости просит отпустить ему дополнительно двести тысяч суремов для интенсификации научных работ и одновременно почтительно приглашает вашу святость ознакомиться с очередной моделью Материона, созданной за последний год. Надо полагать, ваша святость, что дополнительные ассигнования вы отпустите профессору Вар-Доспигу не прежде чем осмотрите его новую модель и убедитесь, что она является существенным шагом вперед к задуманному эвристическому роботу «Материону». Правилен ли будет такой ответ на докладную записку профессора Пигрофа Вар-Доспига?

Гросс чуть заметно кивает, не отрывая взгляда от огня в камине. Голос протера Мельгерикса доносится глухо, словно из какой-то неведомой дали. Гроссу не хочется расставаться со сладостной дремотой, но, сделав над собой усилие, он движением век прогоняет ее и вновь прислушивается к тому, что говорит Мельгерикс.

— Его беспорочество протер Вигурий представил записку по поводу последнего напутствия, которое надлежало дать престарелому и больному композитору Гионелю Маску, — бубнит протер-секретарь, заглядывая в очередную бумагу. — Гионель Маск, как известно вашей святости, приблизился к порогу неизбежного. Вы сами изволили поручить протеру Вигурию сделать больному последнее напутствие.

Вигурий выполнил поручение вашей святости, но неполностью, о чем и доносит. Первое и второе очищение протер совершил благополучно и с удовлетворением отметил полную покорность умирающего перед лицом неизбежного. Однако третье очищение ему выполнить не удалось. Придя сегодня утром в дом Гионеля Маска, протер обнаружил, что умирающий исчез. От растерянных слуг он узнал, что на рассвете за больным приехал неизвестный человек, облаченный во все черное, и заявил, что прибыл по вызову самого композитора. Естественно, что его допустили к больному. Побыв с Гионелем Маском не более десяти минут, неизвестный вывел его из дома, усадил в автомобиль и увез. Один из слуг Маска проявил похвальное усердие и проследил за направлением, в котором незнакомец увез его хозяина. Этот расторопный слуга доложил протеру Вигурию, что черный лоршес умчался к южному шоссе, которое ведет в Тартахону и далее в Марабрану. Протер Вигурий из этого заключил, что Маск — уроженец Марабранской провинции — решил умереть на родной земле, а увез его кто-нибудь из родственников. Столь легкомысленным поступком композитор лишил себя последнего напутствия, а тем самым, как полагает протер Вигурий, и высокой чести покоиться в сардунском Пантеоне Гениев…