Потеряв на мгновение дар речи, Пьер присел рядом со своим коллегой. По большому счету, вирус Big One – ерунда. Могло быть и хуже.

13

Из Экс-ан-Прованса я вернулся в очень решительном настроении. Я был уверен, что смогу, изучив бумаги Костелло, прийти к тем же выводам, что и он. А с моими-то технологиями – спутниковые планы, точные почти до сантиметра, – я мог проверить наконец его расчеты. Я найду Божественную формулу, вписанную в сады. Я чувствовал себя в одной из тех своих составляющих – ты знаешь их, как никто, – когда никто не может меня остановить.

Увы, я ошибался. Мне удалось лишь доказать, наложив снимки Версаля со спутника на планы пейзажиста, что углы, которые он рассчитал, были абсолютно верными, так что Ленотр действительно использовал золотое сечение. Но ни следа божественной теоремы.

Я чувствовал, что мне не хватает спасительной путеводной нити. Вся работа Костелло, все его комментарии насчет статуй и боскетов казались мне лишенными смысла. От меня ускользала их глобальная логика, и, вместо того чтобы позвонить и проверить на тебе свою точку зрения – в процессе одной из наших любимых партий интеллектуального пинг-понга, я застрял, один-одинешенек, в бесплодных вопросах. Что думать, например, о его анализе различных репрезентаций Юпитера в садах? Или о рассуждении насчет расположении статуй вдоль Зеленого ковра? Как относиться к истории со статуей работы Бернини, которую излагает Костелло на листке из школьной тетрадки, ведь она не имеет никакого отношения к той части парка, которая нас интересует?

Приведу очень поучительный анекдот. В 1669 году Людовик попросил великого итальянского скульптора Бернини создать статую короля, сидевшего на коне. Тогда королю – красивому, стройному мужчине, подлинному повелителю, был тридцать один год. Бернини выполнил несколько эскизов и вернулся на родину. Бронзовую статую доставили в Версаль только в 1683 году, спустя четырнадцать лет. Поразительно! Когда открыли конную статую, монарх, уже несколько постаревший, не узнал себя. Разумеется, фигура подчиняет себе детали: длинные завитые волосы лежат вертикально вдоль щек, хотя всадник поднимает коня на дыбы… Но вид статуи просто невыносим: изображенный мужчина прекрасен и сияет молодостью, а король, ставший «порядочным» со времен брака с госпожой де Ментенон, изменился. Вообрази: зубы выпали, дурно пахнет изо рта, страдает желудком…

Прочь статую! Людовик XIV объявил, что она «плохо сделана». Потребовал, чтобы ее уничтожили. Советники пытались убедить его, что лучше сохранить произведение и переделать, пока не исчезнет малейшее сходство с королем. Французский скульптор Жирардон снял с всадника шлем и окружил ноги вставшей на дыбы лошади огнем. Результат: получили изображение «героя Древнего Рима Марка Курция, бросающегося в пропасть». Но даже после переделки статуя не перестала тревожить эго Людовика XIV: монарх приказал «сослать» статую в дальнюю южную часть парка, за озером Швейцарцев. Там она и стоит до сих пор… (Помнишь, во время первой поездки в Европу мы устроили прямо под ней пикник?)

Костелло тщательно списал историю этой статуи на листочек в клеточку и подчеркнул фразу, в которой говорилось о прическе короля, не поддавшейся ветру. Почему?

Очевидно, моего знания символики Версаля и мифологии не хватало, чтобы все это понять. Я следовал природной склонности искать ответ в области измерений и математики; но иконографическое и философское измерения садов были, видимо, важнее. Так что я оцифровал все труды по созданию версальского парка. Их добрая сотня, французских и английских, если брать только самые серьезные. С французами вышла небольшая проблема. Ни одного оцифрованного издания, доступного через Google. Пришлось отправить какого-то студента в Париж, в Национальную библиотеку, чтобы найти нужные работы и отсканировать их. Но вот я все собрал. Две недели я ночами читал тексты, зачастую непонятные или просто чудные. Каждый автор дул в свою дуду, приводя в пример те статуи, которые подходили под его теорию. А в версальском парке статуй много! Больше трех сотен, считая бюсты и вазы. Найдется подтверждение для любой теории.

Вся эта «версалистика» поросла сорняками специальных терминов, на которых взрывалась моя программа перевода. Держись: «Повсеместность и фотографическая точность современной визуальной риторики выработали изображенческий стереотип, который является абсолютно императивным субститутом сада, а равно пространственным и временным опытом».

Амелия, привыкшая к моим мозговым штурмам в «Контролвэр», в конце концов взвилась:

– Дэн, прекрати! Ты перестал спать! Ты перестал жить! И ты неделю не читал детям!

Последний аргумент – ее самая серьезная претензия ко мне за все время нашего супружества. Мы договорились, что, когда мне приходится уходить, я обязательно прихожу домой, чтобы почитать детям, а потом снова ухожу по делам. Мой отец купил им электронную книгу, в которую Амелия загрузила сказки Уолта Диснея: «Белоснежка», «Спящая красавица», «Книга джунглей»… Так она боролась с видеоиграми. Я, в свою очередь, загрузил туда «Гарри Поттера» и «Звездные войны», перечитав сначала их в Интернете.

Но все же жена была права. Я обещал. Так что тем же вечером я пришел к детям рассказать им историю. Эпизод из «Метаморфоз» Овидия. Легенда о… Латоне. Ты же знаешь ее, имея степень по гуманитарным наукам во Франции? Я постоянно спрашивал себя, почему фонтан Латоны был столь внушительным, почему именно Латона – центральная точка парка. Некоторые авторы, еще до меня, тоже не могли понять: «На этих мраморных подставках мог бы оказаться сам Юпитер. И все же речь идет всего лишь о Латоне, одной из его супруг». Более того, о смертной женщине. Пытаясь понять, я перечитал о ней все.

– Жила-была… Латона, – начал я. – Греки называли ее Лето. Одна из незаконных жен Юпитера. Любимая жена.

– Незаконная жена, это что значит? – тут же поинтересовалась дочка.

– Это потому, что раз он бог, то имеет право на несколько жен? – встрял Кевин.

Начало не удалось. Я проигнорировал их вопросы.

– Бедная Латона бродила по земле, куда Юнона, официальная супруга Юпитера, сослала ее вместе с детьми, Аполлоном и Дианой.

– Мальчик и девочка, как мы!

– Да, совсем как вы. Маму с детьми внезапно застигла ночь недалеко от деревни Ликий.

– Ликий, это где?

– Не знаю, Кевин. Завтра поищем на Encarta. В любом случае, Латона попросила у жителей деревни еды и кров на ночь. Но селяне притворились, что слишком заняты и не могут помочь несчастной матери с детьми. Хуже того, в тот момент, когда она пошла к реке отдохнуть, они ветками взбаламутили воду, чтобы поднялся ил и дети с нею не смогли бы утолить жажду.

– Селяне не катят!

– Неоправданно жестоки, хочешь ты сказать!

Я успокаивал Мэри.

– Не волнуйся, маленькая моя. Латона впадает в ярость и просит Юпитера наказать их.

– Почему она сама не накажет их? – с презрением встрял Кевин. – Она же богиня, нет? У нее же есть магическая сила!

– А нет! Неизвестно точно, была она богиней или смертной женщиной. Мир до сих пор спорит об этом… Единственное, что можно сказать точно: Лето была дочерью двух титанов.

– Ну, и что дальше? – спросила нетерпеливая Мэри. – Что он сделал, бог богов, когда услышал призыв дамы?

– Па, ну давай же! – присоединился к ней и сын.

– Пристегните ремни! Он действует решительно. Юпитер превратил жителей деревни в жаб и лягушек!

– Так им и надо! – воскликнул Кевин. – А почему не в динозавров?

– Или пауков?

– Потому что жабы не воспринимают свет, а лягушки символизируют отсутствие разума!

В бассейне Латоны постановщики Версаля прибавили даже животных, которые не фигурируют в «Метаморфозах»: черепах, символ сосредоточенности на себе.