И такие «меры по компрометации» сопровождали буквально каждое событие, от публикаций книг до арестов и судов, от побегов за границу деятелей искусства до международных происшествий крупного масштаба. Разумеется, далеко не все эти «мероприятия» были удачны, но и отрицать их значение было бы крайней наивностью: ведь в результате создавалась гигантская машина дезинформации, целая система «агентов влияния», против которых у Запада не было никакой защиты. Напротив, демократия была вынуждена защищать право своих заклятых врагов распространять заведомую ложь. Во многих странах, например в США, закон практически даже не защищает вас от клеветы в печати: вам, а не клеветнику надлежит доказывать в суде наличие у клеветника умысла вас оклеветать. А если вы, не дай Бог, человек известный, клеветать на вас считается священным правом прессы.
К тому же, большинство этих «агентов влияния» не были в буквальном смысле агентами КГБ. Просто кто-то распространял советскую дезинформацию из идейных соображений, кто-то — выплачивая, так сказать, старый «должок» этому ведомству или, наоборот, ожидая некой ответной поблажки, услуги, а кто-то — и вовсе не ведая, что творит. Ведь часто «нужная» КГБ «информация» была одновременно весьма интересна вашему конкуренту, завистнику или просто склочному человеку, а задачей КГБ становилось всего лишь подсунуть ее такому заинтересованному лицу.
Да мало ли какие возникали сюжеты. Скажем, большинство западных специалистов по России — советологов, славистов — оказались в зависимости от режима просто в силу того, что им необходимо было время от времени ездить в СССР. Без этого специалист в здешнем академическом мире не считался за специалиста. Любой мог бросить ему упрек в том, что он дисквалифицировался, оторвался от действительности. А возможность туда поехать плотно контролировалась в те годы Лубянкой. Но ведь существовал и обратный механизм, куда более мощный: советский человек любой профессии не мог выехать за границу, скажем, на научную конференцию, на гастроли или соревнования — без санкции КГБ. Став «невыездным», он, конечно, автоматически терял свою ценность, а иногда и просто работу. «Возможности КГБ» были, таким образом, практически безграничны.
Разглядывая же теперь документы ЦК об этих самых «мерах по компрометации», я только диву давался, до чего же они, сволочи, были ловки. Вот ведь, углядели, что Солсбери «в личном плане относится с оттенком презрения» к Аллилуевой, да тут же и задействовали этот оттенок. И что в такой ситуации было делать той же Аллилуевой? Объяснять Солсбери, что им воспользовался КГБ как «каналом» своей дезинформации?
Или вот еще сюжет: записка Андропова «О мерах по компрометации решения Нобелевского Комитета о присуждении премии мира САХАРОВУ А. Д.» и соответствующее решение политбюро:
— поручить Отделам науки и учебных заведений, пропаганды ЦК КПСС, совместно с Президиумом Академии Наук СССР подготовить от имени Президиума Академии Наук СССР и видных советских ученых открытое письмо, осуждающее акцию Нобелевского Комитета, присудившего премию мира лицу, ставшему на путь антиконституционной, антиобщественной деятельности. Указанное письмо за подписью членов Президиума Академии Наук СССР и видных советских ученых опубликовать в газете «Известия»;
— редакции газеты «Труд» опубликовать фельетон, в котором преподнести присуждение САХАРОВУ Нобелевской премии мира в сумме 122 тысяч долларов как подачку реакционных кругов Запада за постоянно поставляемую им клевету на советский общественный и государственный строй;
— по линии АПН продвинуть на Запад материалы, раскрывающие тезис о том, что присуждение премии мира человеку, выступающему против разрядки международной напряженности и оценивающему с крайне реакционных позиций события в Чили, Вьетнаме, Камбодже, Ближнем Востоке, противоречит политике Советского государства и всех прогрессивных сил мира, направленной на разрядку международной напряженности и разоружение;
— по каналам Комитета государственной безопасности продвинуть на Запад статьи, в которых показать абсурдность решения Нобелевского Комитета, присудившего премию мира лицу, которое является изобретателем оружия массового поражения людей.
В этом документе все замечательно учтено: и покорность академиков (они, говорят, еще и дрались между собой за привилегию подписать это «открытое письмо» — еще бы, позволяли ведь не всем, а только «ведущим советским ученым»!), и зависть работяг (газета «Труд» — орган советских профсоюзов — читалась в основном рабочими, для которых сумма в 122 тысячи долларов была просто невообразима), и сантименты «прогрессивных сил мира». Ну а последний пункт, идею об «абсурдности» присуждения премии мира создателю водородной бомбы, «продвинул на Запад» не кто иной, как… Жорес Александрович Медведев. И не где-нибудь, а в Осло, выступая в Нобелевском институте. Так, между прочим, сказал — и сказал. Как уж он оказался этим «каналом», кто ему подсказал столь глубокую мысль, или сам додумался — Бог весть. Но какая удача для Андропова: не кто-нибудь, известный ученый-диссидент…
И говорите мне теперь, что КГБ было глупым, что их дезинформация ни на кого не действовала. Куда там! Годами с редкостным терпением готовили они свои «каналы», зачастую играя с людьми, точно кошка с мышкой. И горе было тому, кто пускался с ними в эти игры, наивно надеясь их перехитрить: обмануть ведь можно человека или группу людей, но не систему.
В Дубравном исправительно-трудовом лагере отбывает наказание осужденный в феврале 1966 года Верховным Судом РСФСР к 7 годам лишения свободы по ст.70 ч.1 УК РСФСР СИНЯВСКИЙ А. Д.
Наблюдение за его поведением в исправительно-трудовом лагере показало, что он в последнее время все чаще размышляет над своей дальнейшей судьбой, хотя по-прежнему отрицает свою вину. В отличие от ДАНИЭЛЯ и членов его семьи, СИНЯВСКИЙ и его жена не принимают участия в каких-либо антиобщественных акциях.
В целях пресечения дальнейшего использования Западом факта осуждения СИНЯВСКОГО и ДАНИЭЛЯ в антикоммунистической пропаганде, считаем целесообразным продолжить работу с СИНЯВСКИМ в плане склонения его к подаче заявления в Президиум Верховного Совета РСФСР о помиловании. При получении такого заявления считали бы возможным удовлетворить просьбу СИНЯВСКОГО.
Просим согласия.
Председатель Комитета госбезопасности АНДРОПОВ.
Записка т. Андропова Ю. В. от 30 сентября 1968 г. (о Синявском) (т.т.
Суслов, Андропов, Полянский, Шелепин, Демичев)
Разрешить т. Андропову Ю.В. вести работу с учетом обмена мнениями, состоявшегося на заседании Политбюро ЦК.
Осужденный Верховным судом РСФСР на 7 лет лишения свободы литератор Синявский А.Д., автор книг антисоветского содержания, публиковавшийся на Западе под псевдонимом «Абрам Терц», отбыл к настоящему времени более двух третей наказания.
Наблюдение за Синявским показывает, что он, находясь в исправительно-трудовом учреждении, соблюдает установленный режим, отрицательно относится к попыткам отдельных заключенных вовлечь его в антиобщественную деятельность и своим поведением фактически не дал новых поводов для использования его имени за рубежом во враждебных нашему государству целях.
Никаких предосудительных поступков не допустила и его жена Розанова-Кругликова, проживающая в г. Москве.
Вместе с тем Синявский продолжает стоять на позиции непризнания своей виновности и отрицания антисоветского характера своих действий, по-прежнему считает суд над ним незаконным. Однако с его согласия жена Синявского обратилась с ходатайством о помиловании, избрав в качестве мотива трудность воспитания малолетнего сына.
Рассмотрев это заявление и проанализировав материалы, а также принимая во внимание, что срок наказания Синявского истекает в сентябре 1972 года, полагаем возможным положительно решить вопрос о сокращении ему в порядке помилования срока наказания на 1 год 3 месяца.
Такая мера, по нашему мнению, способствовала бы отрыву Синявского от антиобщественных элементов и может положительно повлиять на его дальнейшее поведение.
Проекты постановления ЦК КПСС, Указа Президиума Верховного Совета РСФСР по этому вопросу прилагаются.
Просим рассмотреть.
Ю. Андропов Р. Руденко Л. Горкин 12 мая 1971 года.