Сейчас стало вполне очевидным, что западная пропаганда и группа вышеуказанных лиц, являющихся инструментом в руках наших противников, пытаются легализовать в нашей стране ведение антисоветской работы, добиться безнаказанности за враждебные действия, — писал Андропов еще в 1968 году после процесса Гинзбурга-Галанскова.
Для него наша подчеркнутая открытость, легальность, апелляция к закону были гораздо опаснее любого подполья, заговоров, терроризма.
В последние годы спецслужбы и пропагандистские органы противника стремятся создать видимость наличия в Советском Союзе так называемой «внутренней оппозиции», предпринимают меры по оказанию поддержки инспираторам антиобщественных проявлений и объективно содействуют блокированию участников различных направлений антисоветской деятельности, в тревоге сообщал он после возникновения Хельсинских групп в 1976 году. Отдавая на данном этапе приоритет в осуществлении антисоветских целей нелегальным методам подрывной работы, противник вместе с тем пытается активизировать враждебные действия в легальных или полулегальных формах.
Аресты и выдворения были, конечно, не единственной формой реагирования режима на эти попытки. Использовался весь арсенал средств, от психушек и кампаний клеветы («компрометации») до угроз и шантажа. Характерно, что в 1977 году, как мы уже видели, партия даже попыталась закрепить свое монопольное положение конституционно, впервые за всю историю своего существования открыто записав это в статье 6-й новой конституции СССР.
Так они обороняли свой «суверенитет» от наших «посягательств», отчасти приняв предложенные нами правила игры. Сказать, что режим не проявлял изрядной гибкости, никак нельзя. И все же, невзирая на все «издержки», обойтись без обычных репрессий тоже не мог.
Вместе с тем отказаться в данный момент от уголовного преследования лиц, выступающих против советского строя, невозможно, поскольку это повлекло бы за собой увеличение особо опасных государственных преступлений и антиобщественных проявлений.
Так писал Андропов в декабре 1975 года, уже после подписания Хельсинского соглашения, принимая, таким образом, неизбежность «внешних издержек» от его будущего нарушения как наименьшей из двух зол. А «издержки» эти были отнюдь не малыми. Не только «буржуазное» общественное мнение оказывалось настроенным резко против СССР (что еще можно было как-то списать на «происки империализма»), но и «прогрессивное» тоже. Даже многие коммунистические партии Запада, особенно те, что покрупнее и, стало быть, больше зависят от общественного мнения своих стран, были вынуждены — хоть и с оговорками, и неохотно, — но все же выступать с осуждением такой практики. И, сколь бы притворны ни были эти «осуждения», а угроза раскола в коммунистическом движении, тем более угроза политической изоляции СССР, были вполне реальны.
7. Внешние издержки
Нужно ли говорить, что политбюро таким развитием сюжета было чрезвычайно обеспокоено:
В последнее время буржуазная пропаганда активно использует в подрывной деятельности, направленной против Советского Союза и других социалистических стран, известные высказывания руководителей компартий Франции и Италии по вопросам, касающимся советской демократии, прав и свобод граждан, пресечения деятельности антиобщественных элементов. Передаваемые западными радиостанциями материалы по этому вопросу становятся известными широкому кругу советских граждан, которые выражают недоумение по поводу такой позиции руководства компартий Франции и Италии — докладывал Андропов. — Проблема, возникающая в связи с высказываниями некоторых руководителей компартий Франции и Италии, кроме идейно-теоретического аспекта, имеет также и практическую сторону, связанную с обеспечением безопасности Советского государства. (…) В данном случае друзья явно уступают перед пропагандистским давлением противника. Выдвигаемый «Юманите» тезис о предоставлении в условиях социализма свободы действий тем, кто «утверждает свое несогласие с системой, выработанной большинством», объективно способствует противникам социализма в их попытках создать в Советском Союзе и других социалистических странах легальную оппозицию, подорвать руководящую роль коммунистических и рабочих партий.
Спецслужбы и идеологические центры империализма прилагают усилия к тому, чтобы опорочить советские законы, представить их устаревшими, догматичными и не соответствующими духу международных документов, в частности «Декларации прав человека». За эти утверждения цепляются антиобщественные элементы внутри нашей страны. С ними, к сожалению, перекликаются появившиеся в коммунистической печати Франции и Италии известные высказывания относительно демократических свобод при социализме. Тут игнорируются реальные условия классовой борьбы в современный период, недооценивается подрывная деятельность мирового империализма и его агентуры. (…) Выступающие с подобными заявлениями товарищи, даже после событий в Венгрии и Чехословакии, не хотят видеть того, что и в условиях развитого социализма, несмотря на монолитность и политическое единство общества, все еще сохраняются в тех или иных формах, в большей или меньшей степени антисоветские проявления. (…) Имеющиеся данные свидетельствуют о стремлении спецслужб и идеологических центров противника объединить действия враждебных элементов всех оттенков. (…) Из сказанного видно, что отказ от активного пресечения политически вредной деятельности «диссидентов» и других враждебных элементов, как этого хотят французские и итальянские товарищи, мог бы вызвать самые серьезные негативные последствия. Делать в этом вопросе принципиальные уступки, как нам представляется, нельзя, т. к. они неизбежно повлекли бы за собой дополнительные неприемлемые для нас требования…
Было бы желательно в удобный момент провести с французскими и итальянскими товарищами соответствующие беседы на высоком уровне, к которых разъяснить им, что борьба с так называемыми «диссидентами» является для нас не отвлеченным вопросом о демократии вообще, а жизненно важной необходимостью охраны безопасности Советского государства.
Поэтому с конца 1975 года политбюро несколько раз направляло длинные послания руководству «братских партий» вообще и ЦК ФКП в частности. Первое такое послание в декабре 1975 года был выдержано в исключительно осторожном, дипломатическом тоне:
Товарищи, — писало политбюро — Нам хорошо понятно, что ФКП ведет упорную борьбу за демократию во Франции, против попыток реакции посягнуть на права трудящихся. Это — законная борьба, и она встречает с нашей стороны полное понимание и поддержку. Но нельзя защищать свободу во Франции и допускать при этом нередко нападки на Советский Союз, наносить ущерб отношениям между нашими партиями. (…)
Конечно, в нашей стране есть, как и в других странах, преступные уголовные элементы, которых советская власть вынуждена изолировать в местах заключения и трудового перевоспитания. Но это не имеет ничего общего с нарушениями демократических свобод советских людей. Мы с полной ответственностью сообщаем вам, что отдельные, крайне немногочисленные лица среди 250-миллионного населения страны осуждаются советским судом, в полном соответствии с Конституцией и при соблюдении норм судебного демократического процесса, лишь в том случае, если они ведут враждебную деятельность против социалистического строя и советского государства. В нашей стране в настоящее время строжайшим образом соблюдается социалистическая законность, неуклонно развивается социалистическая демократия, все больше расширяются материальные и политические возможности для свободного и всестороннего развития личности. Но мы давали и будем давать отпор любым посягательствам на основы нашего строя, который и гарантирует свободы и права трудящегося человека. (…)
Полагаем, что в наших общих интересах показывать преимущества социализма над капитализмом, социалистической демократии перед формальной буржуазной демократией, преимущества социалистического строями условиях которого работает и борется за коммунизм и за упрочение мира советский народ.