После этого «забвения» христианами стали легко называть себя те, кого апостол Павел изображал как «имеющих вид благочестия, силы же его отрекшихся». Эту свою внутреннюю «силу» христианство сохраняло до IV века, когда св. Григорий Нисский утверждал: «Господь называет блаженством не знание чего-нибудь о Нем, но имение Его в себе». Впоследствии же Бога стали представлять как сурового и именно внешнего Владыку, которого пытались умилостивить «правильными» молитвами. Хотя тот же св. Григорий учил о молитве так: «Молитва должна быть всегда проста и немногословна. Скорее молитва должна походить на безыскусный лепет ребенка, чем на хитросплетенную речь». А жрецы и догматики, напротив, насаждали эти «хитросплетения», оскорбляя Бога уже тем, будто бы Он нуждается не в искренности чувств верующих, а в каких-то стандартных заученных фразах…
Глобальным воскрешением архетипа раннего христианства выглядела молодежная революция 60-х годов ХХ века. Это была не только «рок-революция» — хотя именно тогда музыка вновь обрела свое позабытое смыслообразующее и ритуальное значение. (→ 2–5) 60-е годы стали новым открытием самого раннехристианского образа жизни. Причем это открытие находилось в осознанной оппозиции к официальному, «позднему» христианству. Оно было обращено к непосредственному восприятию заповедей Христа и самой атмосферы Его эпохи — противопоставляя все это замкнутому и тусклому миру «взрослой» современности, «христианской» лишь по инерции. Этот факт был особенно очевиден «со стороны», о нем много говорили представители (или создатели) иных религий. Так, популярный в музыкальной среде гуру Ошо Раджниш замечал:
Папа Римский совершенно противоположен Исусу: это окончательный раскол между экзотериками и эзотериками. Папа больше похож на священников, которые распяли Исуса, чем на самого Исуса. Если Исус вернется снова, он будет распят в Риме уже в наше время — Ватиканом.
Православный историк Семен Зайденберг, описывая эпоху хиппи, перечисляет черты, которые удивительно сближали ее с атмосферой раннехристианских экклесий:
1. Внешний облик: волосы до плеч, борода, одежда, все более обретающая черты хитона. (Это, кстати говоря, послужило в то время для митрополита Сурожского Антония основанием для проповеди в лондонских университетских кварталах: он вполне вписывался в среду и потому вызывал интерес: длинные волосы, борода, длинная свободная одежда и наличие некоего предмета на груди служили основанием для диалога).
2. Демонстративный отказ от внешней силы, настрой на внешнюю кротость и смирение, вера в возможность и попытки преодолеть зло — любовью. Вспомним хотя бы знаменитую «демонстрацию в постели» против войны во Вьетнаме Джона Леннона и Йоко Оно.
3. Общинный и братский дух. Хиппи — это жизнь в коммуне, то есть, собственно говоря, в общинах и братствах. Это странничество и твердая надежда на то, что везде ты найдешь подобную общину и везде будешь принят своими. Стоит ли говорить, что именно так жила ранняя церковь, в измерении своей кафоличности, вселенскости.
4. В основе мифологии хиппи лежат два слова, которые св. Николай Кавасила называл двумя главными и единственными тайнами христианства — любовь и свобода.
5. В центре жизни культуры — переживание тайны и таинства, поиск медитации и мистического созерцания.
6. Ярко выраженный эсхатологизм, стремление обрести новую жизнь, буквальный отказ от заботы о завтрашнем дне и выход из мира, из общества, погрязшего во лжи, внешне похожий на монашеское движение. Герои движения — люди, умершие молодыми.
7. Хиппи — «дети цветов»: стремление обрести сад, т. е. рай, и т. п.
Историк делает важный комментарий, опровергая расхожие предвзятости официальных клерикалов:
Мы сильно ошибемся, если скажем, что все это — лишь внешнее подражание или, хуже того, кощунственная пародия. Нет, все было более чем всерьез, иногда до смерти. Более того, какие-то вещи просто поразительны. Например, уникальный, в сущности никогда более не повторившийся феномен рок-группы (то, что есть и появляется сейчас, за редкими исключениями — лишь повторение культурной формы). И дело вовсе не только в мифологии рок-группы как маленькой, братской и дружеской общины. Лучшие из них, такие как, например, The Beatles или Led Zeppelin, были общинами в христианском смысле этого слова именно на музыкальном уровне: дары каждого раскрывались именно в группе и только в группе. Вне группы каждый оказался (как и христианин вне Церкви), в лучшем случае, хорошим профессионалом, в худшем — посредственным (как Ринго Старр, например), но никто из них ни разу не приблизился к той тайне, которая была посреди них, пока они играли вместе.
К сожалению, этот спонтанный прорыв к истокам раннего христианства продолжался недолго. Конец этой утопии был вызван
общим кризисом церкви, не смогшей поднять из своих глубин и выявить важнейшие и необходимейшие на тот момент реальности — Любовь и Свободу, Общину и Братство, Тайну и Таинство, силу уничижения, смирения и кротости Христовых. Во-вторых — специфические конфессиональные проблемы: нельзя не отметить, что культурные лидеры движения, Америка и Англия, — страны по преимуществу протестантские, т. е. с большой лакуной в области таинственной и литургической жизни, и наоборот, с акцентом на этике, доходящим до жесткого мертвящего ригоризма. Это привело к двум вещам, толкнувшим движение к кризису и закату. Во-первых, это бунт против голой законнической этики, в конце концов агрессивно отвергающий ее. Во-вторых, поиск других таинств, мистерий… В 1978 г. появился панк, и начался он, как известно, со знакового вопля Джонни Роттена, солиста группы Sex Pistols: «I'm — Antichrist». Конечно, это нельзя понимать в том смысле, что Джонни Роттен и представляемая им культура таковыми и были: настоящий антихрист не может признаваться в том, что он — антихрист, он-то как раз выдает себя за Христа.
Панк-движение, в отличие от утверждающих «позитивы» хиппи, основано на «негативном» эпатаже формального, моралистического христианства. Хотя, по существу, хиппи и панки — это две стороны одного и того же поиска неотчужденного духовного опыта.
Популярность панк-рока в 90-е годы ХХ века в России не случайна. Именно тогда официально начавшееся «православное возрождение» стало отчетливо напоминать утверждение тех же фарисейских стереотипов, которые давно господствовали в западной церкви. Это состояние превосходно отразил Егор Летов в своей песне «Евангелие», с ее «провокационным» призывом к догматикам: «Задуши послушными руками своего непослушного Христа!»
К сожалению, тот факт, что сама русская история содержит в себе мощный потенциал раннехристианской альтернативы, проявившейся когда-то в староверии, рокерам был практически неизвестен. Да и не только им — «второе пришествие» православия после десятилетий официального атеизма оказалось просто «перелицовкой» позднесоветских стандартов. Как в них не было уже никакой веры в коммунистическую утопию, так и это новое официальное православие являло собой не более, чем идеологическую структуру, занятую яростным «разоблачением» всевозможных «сектантов». Примечательно, что свое столь зловещее звучание термины «сектанты» и «сектантство» обрели именно в советский период, хотя атеисты, казалось бы, должны отрицать любой религиозный «опиум». Эти «секты», состоящие из тех, кто смеет иметь свои собственные, независимые от официоза религиозные взгляды, стало принято называть «тоталитарными». Хотя более тоталитарной организации, чем московская патриархия, более всего озабоченная — как и поздние советские деятели — «правильной идеологией», соблюдением догматов и дисциплинарной моралью, трудно представить. Официальная «православная» церковь в современной России все более напоминает иудейскую синагогу времен пришествия Спасителя, которая также считала своей главной задачей наказание всевозможных «еретиков».