Изменить стиль страницы

«РЕАЛЬНО СУЩЕСТВУЮЩИЙ» БОЛЬШОЙ ДРУГОЙ

Тогда что же такое Матрица? Просто «большой Другой» Лакана, виртуальный символический порядок, сеть, которая структурирует реальность для нас. В этом измерении «большого Другого» происходит конституирующее отчуждение субъекта в символический порядок: «большой Другой» дергает за веревочки; субъект не говорит, он «проговаривается» символической структурой, Вкратце, этот «большой Другой» является наименованием социальной Субстанции, из-за действия которой субъект никогда не властен полностью над последствиями своих действий, а окончательный результат его деятельности всегда отличается от того, к которому он стремился или которого он ожидал.

Однако в ключевых главах «Семинара XI» Лакан стремится обрисовать тот процесс, который следует за отчуждением и в каком-то смысле сопровождает его, а именно процесс отделения: за отчуждением в большого Другого следует отделение от большого Другого. Отделение имеет место, когда субъект обращает внимание, что «большой Другой» в самом себе непоследователен, исключительно виртуален, «отстранен», лишен предметности, — и воображение является попыткой восполнить это отсутствие Другого (а не субъекта), чтобы конституировать (или заново конституировать) постоянство большого Другого.

По этой причине воображение и паранойя нераздельно связаны. Паранойя в ее простейшей форме — это вера в «другого Другого», в еще одного Другого, который, скрываясь за Другим явленной социальной структуры, программирует то, что кажется нам непредвиденными результатами социальной жизни, таким образом обеспечивая ее согласованность: за хаосом рынка, за деградацией нравов стоит целенаправленная стратегия еврейского заговора. Эта параноидальная позиция приобрела еще большую популярность по мере сегодняшней дигитализации нашей повседневной жизни. Когда наше социальное существование все более воплощается и материализуется в форме большого Другого — компьютерной сети, — нетрудно представить «плохого» программиста, который стирает нашу цифровую индивидуальность и лишает нас нашего социального существования, превращая нас в неличностей.

Тезис «Матрицы», следующий той же параноидальной модели, заключается в том, что большой Другой воплощен в реально существующем Meгакомпьютере. Существует — должна существовать — Матрица, потому что «все идет не так, возможности упущены, что-то всегда не в порядке». Другими словами, идея фильма состоит в том, что это происходит из-за существования Матрицы, маскирующей истинную реальность, которая существует за всем этим. Следовательно, проблема этого фильма в том, что он недостаточно «безумен», поскольку предполагает другую «реальную» реальность, стоящую за нашей повседневной реальностью, которая поддерживается Матрицей.

Однако чтобы избежать рокового недопонимания, отметим, что противоположное представление (что «все существующее порождается Матрицей», что нет никакой окончательной реальности, лишь бесконечный ряд виртуальных реальностей, отраженных друг в друге) является не в меньшей степени идеологическим. Возможно, из продолжения «Матрицы» мы узнаем, что сама «пустыня реального» порождена еще одной матрицей. Гораздо более губительным, чем это увеличение числа виртуальных реальностей, было бы увеличение числа самих реальностей — это воспроизвело бы парадоксальную опасность, которую усматривают некоторые физики в результатах недавних экспериментов на ускорителях.

Ученые пытаются сейчас создать ускоритель, способный столкнуть ядра наиболее тяжелых атомов при скорости, близкой к скорости света. Идея заключается в том, что такое столкновение не только разобьет атомные ядра на составляющие их протоны и нейтроны, но распылит и сами протоны и нейтроны, после чего останется «плазма», нечто вроде энергетического супа, состоящего из свободных кварков и глюонов — элементов, из которых строится материя и которые никогда не изучались в состоянии отдельного существования, поскольку такое состояние существовало лишь недолгое время после Большого Взрыва.

Однако этот проект породил кошмарный сценарий. Что, если в результате успеха этого эксперимента будет создана «машина конца света», некий монстр, поглощающий мир, который с безжалостной необходимостью будет уничтожать обычную материю вокруг себя и, следовательно, упразднять тот мир, который мы знаем? Ирония состоит в том, что такой конец света, дезинтеграция Вселенной, был бы окончательным и неопровержимым доказательством того, что проверяемая теория была истинной, поскольку он затянул бы всю материю в черную дыру и затем вызвал бы к жизни новую Вселенную, в точности воспроизводя сценарий Большого Взрыва.

Парадокс, таким образом, в том, что оба варианта — 1) субъект, свободно перемещающийся из одной виртуальной реальности в другую, призрак, осознающий, что каждая реальность является фабрикацией; 2) параноидальное предположение о существовании настоящей реальности, стоящей за Матрицей, — являются ложными. Они оба упускают из вида Реальное. Фильм не ошибается, настаивая, что есть Реальное за смоделированной виртуальной реальностью; Морфеус говорит Нео, показывая ему разрушенный Чикаго: «Добро пожаловать в пустыню реальности».

Однако Реальное — это не «истинная реальность» за виртуальной имитацией, но пустота, которая делает реальность несовершенной или непоследовательной; функция каждой символической Матрицы — скрывать эту непоследовательность. Одним из способов осуществить это сокрытие как раз является утверждение, что за несовершенной/непоследовательной реальностью, которую мы знаем, есть другая реальность, в структуре которой нет тупиков невозможности.

«БОЛЬШОГО ДРУГОГО НЕ СУЩЕСТВУЕТ»

«Большой Другой» также является обозначением сферы здравого смысла, которой можно достичь в результате свободного размышления: в философии последняя из значимых трактовок этой сферы представлена коммуникативным сообществом Хабермаса с его регулятивным идеалом согласия. Именно этот «большой Другой» подвергается все большему распаду в наше время.

Сегодня мы имеем дело с неким фундаментальным расколом. С одной стороны, есть объективированный язык экспертов и ученых, который уже не может быть переведен на обыденный язык, понятный каждому, но присутствует в обыденном языке в форме формул-фетишей, которых никто в действительности не понимает, но которые формируют наши миры художественного и массового воображения («черная дыра», «Большой Взрыв», «квантовые колебания» и т. д.). Не только в естественных науках, но также и в экономике и других социальных науках жаргон экспертов предстает как выражение объективного прозрения, с которым никто на самом деле не может поспорить и которое в то же время непереводимо на язык нашего обыденного опыта. Коротко говоря, разрыв между научным постижением и здравым смыслом непреодолим, и именно этот разрыв возвышает ученых в героев массового культа в качестве «людей, которые должны знать» (феномен Стивена Хокинга).

С другой стороны, эта объективность отчетливо проявляется в том, что в области культуры мы сталкиваемся с множественностью жизненных стилей, ни один из которых не может быть переведен в термины другого. Все, что мы можем сделать, это обеспечить условия для их толерантного сосуществования в мультикультурном обществе. Образом сегодняшнего субъекта является, возможно, индийский программист, который в течение рабочего дня демонстрирует свою профессиональную компетенцию, а вечером, возвращаясь домой, зажигает свечу перед местным индуистским божеством и воздает почести священной корове.

Этот раскол в совершенстве представлен в феномене киберпространства. Предполагалось, что кибер-пространство соединит нас всех во Всемирной Деревне. Но в действительности дело обстоит так, что мы оказываемся засыпаны множеством посланий, принадлежащих несогласованным и несовместимым мирам. Вместо Всемирной Деревни, вместо большого Другого мы получаем множество «маленьких других», отдельных племенных установок на наш выбор. Заметим, чтобы избежать недопонимания: Лакан далек здесь от релятивизации науки, от превращения ее в один из произвольных нарративов, существующий в конечном счете на равных основаниях с политкорректными мифами, и так далее: наука все-таки «прикасается к Реальному», ее знание является «знанием в реальности». Тупик заключается только в том, что научное знание не может служить в качестве символического «большого Другого». Разрыв между современной наукой и аристотелевской философской онтологией здравого смысла здесь непреодолим. Этот разрыв возникает еще у Галилея и доводится до предела в квантовой физике, где мы имеем дело с законами, которые действуют, хотя даже не могут быть переведены на язык нашего опыта репрезентации реальности.