Среди знатоков нанотехнологии эта угроза приобрела название «проблема серой слизи». Хотя массы неконтролируемых репликаторов не обязательно могут оказаться серыми или липкими, термин «серая слизь» подчеркивает, что репликаторы, способные уничтожить жизнь, могут оказаться менее приятными, чем обыкновенные сорняки. Они могут стоять выше по эволюционной лестнице, но это не обязательно делает их ценными.

Угроза «серой слизи» четко говорит об одном: мы не можем допустить, чтобы с воспроизводящимися ассемблерами происходили катастрофы.

«Серая слизь» была бы, без сомнения, угнетающим завершением нашей человеческой истории на Земле. Это было бы гораздо хуже простого огня или льда или чего-нибудь такого, что может произойти в результате обычной аварии в лаборатории.[193] Мдаа!..

Именно сила деструктивного воспроизводства, кроющаяся в генетике, нанотехнологии и робототехнике, заставляет нас делать перерыв. Самовоспроизводство — это образ действия генной инженерии, которая использует клеточную структуру для воспроизводства облика клетки. Именно самовоспроизводство представляет собой главную опасность, лежащую в основе угрозы «серой слизи» в нанотехнологии. Истории об обезумевших роботах наподобие Борга, размножающихся либо мутирующих для того, чтобы выйти из-под ограничений, заложенных в них их создателями, заняли прочное место в наших научно-фантастических книгах и фильмах. Может даже статься так, что самовоспроизводство — более фундаментальный процесс, чем мы думаем. Следовательно, его труднее — или даже невозможно — контролировать. В недавней статье Стюарта Кауффмана «Самовоспроизводство: Даже пептиды делают это», опубликованной в журнале Nature, обсуждается следующее открытие: оказывается, состоящий из 32 аминокислот пептид способен «автокатализировать свой собственный синтез». Мы не знаем, насколько распространена такая способность, однако Кауффман отмечает, что это может намекать на «путь к самовоспроизводящимся молекулярным системам на основе гораздо более широкой, чем парные основания нуклеиновых кислот по принципу комплементарности Уотсона-Крика».[194]

На самом деле мы уже давно располагаем не вызывающими сомнений предупреждениями об опасностях, которые таятся в широком распространении знания о GNR-технологиях. Нам также известно о возможности такого знания в одиночку спровоцировать массовое уничтожение. Однако эти предупреждения не были широко опубликованы, так что публичное обсуждение этой проблемы явно не соответствовало действительному положению дел. Публиковать предупреждения о грозящих опасностях — дело невыгодное.

NBC-технологии, использовавшиеся в оружии массового уничтожения в XX веке, были и остаются, в основном, военными и разрабатываемыми в правительственных лабораториях. GNR-тех-нологии XXI века резко отличаются от своих предшественниц: их явно можно использовать в коммерческих целях, и за редким исключением они разрабатываются в различных частных корпорациях. В наш век триумфальной коммерциализации технология — вместе со своей служанкой наукой — обеспечивает нас чередою почти волшебных изобретений, обладающих феноменальной эффективностью. Мы активно добиваемся осуществления обещаний, заявленных этими новаторскими технологиями, в рамках теперь уже не вызывающей возражений системы глобального капитализма, его разнообразных экономических стимулов и давления конкуренции.

Впервые в истории нашей планеты настал такой момент, когда в результате собственных сознательных действий наш вид начинает представлять опасность для самого себя — равно как и для огромного количества других видов.

Знакомая последовательность событий может разворачиваться во многих мирах: новая планета безмятежно вращается вокруг своей звезды; на ней начинает медленно формироваться жизнь; раскручивается калейдоскопическая процессия, состоящая из многообразных живых существ; возникает интеллект, который, по крайней мере, до самого последнего времени обладал огромной ценностью для выживания; а потом на планете изобретают технологию. Их осеняет, что есть такая вещь, как законы Природы, что эти законы можно открыть при помощи эксперимента и что знание этих законов может как спасать, так и отнимать жизни, причем в беспрецедентных масштабах. Они осознают, что наука дает огромные возможности. В мгновение ока они создают приспособления, способные изменить мир. Некоторые существующие на планете цивилизации видят, что это движение напролом, накладывают ограничения на то, что можно делать и что категорически нельзя, и благополучно переживают это опасное время. Другие, не настолько удачливые или не настолько осторожные, погибают.

Это написал Карл Саган в книге «Бледная голубая точка» (1994). В книге представлен его взгляд на будущее человечества. Я лишь сейчас начинаю понимать, насколько глубоки оказались его прозрения и насколько меня мучает то, что я больше никогда не услышу этот голос. При всем его красноречии голос Сагана всего лишь голос обычного здравого смысла — этого качества, как и умеренности, похоже, недостает ведущим апологетам технологий XXI века.

Я помню, когда был маленьким, моя бабушка была настроена резко против злоупотребления антибиотиками. Еще до Первой мировой войны бабушка начала работать медсестрой, и здравый смысл подсказывал ей, что прием антибиотиков, пока он не стал абсолютной необходимостью, может повредить.

Не то что бы она была врагом прогресса. За свою почти семидесятилетнюю карьеру медсестры она повидала немало достижений прогресса; мой страдавший диабетом дед много выиграл от усовершенствованных методов лечения этой болезни, которое стало возможным уже на его веку. Но бабушка, как многие рассудительные люди, наверное, подумала бы, что сейчас мы поступаем очень самоуверенно, разрабатывая роботизированные «виды-заменители», когда очевидно, что мы не вполне справляемся и с относительно более простыми вещами. И не меньше усилий у нас уходит на то, чтобы справляться с самими собой, — или даже на понимание самих себя.

Теперь я знаю, что она чувствовала суть жизненного порядка и ощущала необходимость жить с уважением к этому порядку. С этим уважением приходит и необходимая умеренность, которой нам с нашей наглостью начала XXI века, не хватает — нам на беду. Основанный на этом уважении здравомыслящий взгляд на вещи нередко оказывается верным и обгоняет научные доказательства. Очевидная хрупкость и различная неэффективность созданных человеком систем должны заставить нас сделать паузу; хрупкость систем, над которыми я работаю, несомненно сдерживает меня.

Нам следовало бы выучить урок, полученный в результате создания первой атомной бомбы и последовавшей за этим гонки вооружений. Мы не очень-то хорошо усвоили его, и его сходство с нашей теперешней ситуацией вызывает беспокойство.

Разработкой первой атомной бомбой руководил выдающийся физик Дж. Роберт Оппенгеймер. Естественно, Оппенгеймера не интересовала политика, однако он начал болезненно осознавать, по его мнению, серьезную угрозу западной цивилизации со стороны Третьего рейха, угрозу действительно нешуточную из-за возможности попадания ядерного оружия в руки Гитлера. Побуждаемый этим опасением, Оппенгеймер приехал в Лос-Аламос, отдав в распоряжение союзников весь свой мощный интеллект, страсть к физике и харизматические качества руководителя. Он возглавил осуществленную в кратчайший срок программу исследований, в которой приняли участие величайшие умы современности, и добился быстрого создания бомбы.

Поражает то, насколько естественно продолжились эти исследования после того, как первоначальный их стимул исчез. Вскоре после победы в Европе у Оппенгеимера состоялась встреча с несколькими физиками, полагавшими, что, возможно, эти исследования следует прекратить, но Оппенгеймер доказал необходимость их продолжения. Его доводы могут показаться несколько странными: разработки по созданию ядерной бомбы нужно продолжать не из-за опасности крупных военных потерь при высадке в Японии, а потому, что Организации Объединенных Наций, которая в то время создавалась, следует учитывать возможности атомного оружия. Более вероятный аргумент в пользу продолжения проекта представлял накопленный к тому моменту движущий импульс исследований: первое атомное испытание, «Тринити», вот-вот должно было состояться.