Пришла и шепчет:

«Барыня, а барыня!» —

«Ну что тебе, я спать хочу!»—

«Вас скоро повесят!

Хи-их-хи! их-хи-хи!

За отцов за грехи!»

Лицо ее серо, точно мешок,

И на нем ползал тихо смешок!

«Старуха, слушай, пора спать!

Иди к себе!

Ну что это такое,

Я спать хочу!»

Белым львом трясется большая

седая голова.

«Ведьма какая-то,

Она и святого взбесит».—

«Барыня, а барыня!» —

«Что тебе? —

«Вас скоро повесят!»

Варин пришел. Часы скрипят.

Белый исчерченный круг.

«Что у вас такое? Опять?» —

«Барин мой миленький,

Я на часы смотрю.

Наверное, скоро будет десять!»

«Прямо покоя нет.

Ну что это такое:

Приходит и говорит,

Что меня завтра повесят».

Над белым сумраком Невы,

У подоконника окна,

Стоял, облокотись,

Великий князь.

«Мне мил был

Сумрак сельской хаты

И белая светелка,

Соломенная челка

Соломы черной и гнилой,

Ее соломенный хохол

И на завалинке хохол.

И все же клич: «царей долой» —

Палит и жжет мне совесть.

Лучи моего духа

Селу убогому светили,

Но неприязненно и сухо

Их отрицали и не любили.

«Он захотел капусты кислой» —

Решил народный суд.

А я ведро на коромысле

Из березы пою, их вечером несут.

Суровою волею голи глаголы висят на глаголе.

Я, самый верхний лист

На дереве царей,

Подземные удары

Слышу, глухой подземный гул.

Нас кто-то рубит,

Дрожат листы,

И вороны летят далече.

Чу! Чую, завтра иль сегодня

Все дерево на землю упадет.

Железа острие нас рубит.

И дерево дрожит предсмертной дрожью».

Нежнее снежной паутины

И снежных бабочек полна,

Над черной бездною ночей

Летела занавесь окна.

И снежный камень ограничил,

Белее чести богоматери,

Его высокий полусвод.

«Народ нас создал, возвеличил.

Что ж, приходи казнить, народ!

Какой холодный подоконник!

И смотрят звезды — вещий сонник!

Да, настежь ко всему людей пророческие очи!

Прийдет ли смерть, загадочная сводня,

И лезвием по горлу защекочет,

Я все приму сегодня,

Чего смерть ни захочет.

Но сердцу темное пророчит.

Что ждет меня — какая чаша?

Ее к устам моим несу!

Глухой острог, параша,

Глухой острог, затерянный в лесу,

Среди сугробов рудники

И ты, печальная параша,

Жестоких дней приятельница?

Там полетят в меня плевки,

Я буду для детей плевательница?

Как грустен этот мир!

Время бежит, перо писарей

Торопится,

Царей

Зовет охолопиться…

И буду я висеть на виле;

А может, позже

Меня удавят те же вожжи,

Какими их давили.

Смерть! Я — белая страница!

Чего ты хочешь — напиши!

Какое нынче вдохновение ее прихода

современнее?

Ранней весной, не осенью,

Наше сено царей будет скошено.

Разлукой с небом навсегда,

Так наземь катится звезда

Обетом гибели труда.

Ах, если б снять с небесной полки

Созвездий книгу.

Где все уж сочтено,

Где жизни нить, и плахи нить, и смеха нить

В едином шелке

Ткало веретено,

Покорно роковому игу,

Для блеска звездных игол.

И показать людей очей корыту

Ее задумчиво-открытую…

Мне станет легче извинить

И палача и плаху,

И даже лесть кровавому галаху.

Часов времен прибою внемля,

Подкошенный подсолнух, я

Сегодня падаю на землю.

И вот я смерти кмотр.

Душа моя готовится на смотр

Отдать отчет в своих делах.

Что ждет меня?

Глухой темничный замок,

Ужимки за решеткой самок,

Толпа безумных дураков

И звон задумчивых оков?

И я с окованной рукой,

Нарушив прадедов покой,

Сойду туда?»

Цари, цари дрожали,

Цари, цари дрожат!

На о,

На обух

Господ,

На о,

На обух

Господ,

На о,

На обух

Царей,

Царя,

Царя,

Народ,

Наро,

Народ,

Кузнец,

Моло,

Молотобоец.

Наро,

Народ,

Берёт,

Берё,

Берет

Господ,

На о, на о царей

Берет,

Кладет

Народ,

Моло,

Молотобоец

Царе,

Царей

На обух,

Пусть ус

Спокоятся

В Сиби,

В Сибирских су,

Сугро,

Сугробах белых.

Господ, господ кладет,

Кладет, кладет

Народ,

Кладет,

Кладет

Народ,

Кладет белого царя,

Кладет белого царя! Белого царя!

Белого царя!