— «Тот, кто умастит голову мазью Кефнеса, будет созерцать во сне истинные видения о грядущем…» — нараспев сказал барабанщик.

— Чего-чего? — Катька истерически хохотнула.

— Да так! — Плесень задрал голову вверх. — Посмотри, какая Луна!

— Ну Луна… — сказала Катька разглядывая крупную лимонную дольку, плывущую над крышами.

Барабанщик достал баночку, какую-то старую стеклянную баночку, в которой в начале XX века продавали вероятно кокаин, и гордо показал спутнице.

— В день и час Меркурия, — нараспев продолжал он, — в период растущей Луны надлежит взять равные части мирры, цибетина, сторакса, горькой полыни, ассафетиды, гальбанума и мускуса, тщательно перемешать и измельчить в тончайший порошок. Помести эти компоненты в сосуд из зеленого стекла и запечатай медной пробкой, на которой предварительно следует вырезать знаки Марса и Сатурна. Подними сосуд к Четырем Ветрам и громко произнеси эти слова верховной власти: К Северу: Зиджмуорсовет, Ноиджим, Завахо! К Востоку: Квехаидж, Абауо, Нокветонаиджи! К Югу: Оасаидж, Вурам, Фефотосон! К Западу: Зиджоронаифуефо, Мугельфор, Мугельфор-Йзхе! Накрой сосуд лоскутом черного бархата и спрячь. На протяжении семи ночей подряд надлежит омывать этот сосуд в свете Луны в течение одного часа, и хранить его под черной тканью от рассвета до заката. Исполнив все это, знай, что благовоние готово для употребления и обладает такой силой, что если мудро использовать его, то ты получишь власть призывать адские полчища и повелевать ими…

— Это откуда ты набрался? Из Чехова, что ли? — удивилась Стрельцова. — Из «Чайки»?

— Какая «Чайка»? — скривился стукач. — Это «Некрономикон»! Тайная книга сатанистов! Ну ты, Стрельцова, тундра!

— И что? Вы что, Сатанисты?! — Катька начала побаиваться. — И вы кошек живых убиваете?!

— Если надо — убьем.

— Тогда нам не по пути, — сказала Стрельцова и рванулась, чтобы свинтить.

— Стой, Стрельцова! — схватил ее за рукав лабух. — Сегодня подходящий день. Будем вызывать духов ада, чтобы повелевать ими! И заработать все бренные благи мира. Бабло, то есть. Жранину, развлечения и телок с большими сиськами…

— Фу! О каком говне вы мечтаете! — скривилась Катька. — Неужели так трудно найти телку с сиськами?! Блин! Наверно, у вас не очень хорошо с хозяйством. Парень с хорошим аппаратом, чистой звадницей и вмеру жадный имеет все шансы на телку с сиськами.

— Слушай, Стрельцова! — Плесень угрожающе нахмурился. — Что ты вообще в телках понимаешь? Тебе, может быть, нужно что-то иное, но уж извини! Мы, кстати, не против тебе в этом помочь. Хоть я, хоть Оборотень, а то и вместе. Тогда и узнаешь все про наши аппараты!

— Заткнись! — отмахнулась Катька. — Только ваших немытых задниц я не видела!

— А ты что, моешься в этой холодище? — изумленно вытаращился Плесень.

— Моюсь. Представь себе. Так что это за «глазки»? За которыми пошел Обор?

— Это такая хрень, чтобы увидеть этих духов. Тогда они легче поддаются. — Плесень опять закатил глаза и затянул. — Используй аромат Зкауба во всех церемониях древнего Знания, смачивая этой эссенцией теплящиеся угли от сожженной древесины тиса или дуба. И когда духи приблизятся к тебе, ее испарения очаруют и околдуют их, заставив их склониться перед твоей волей…

— Ну а я-то вам зачем? — насторожилась Катька. — Надеюсь, вы не собираетесь устраивать при помощи меня оргию на черном алтаре? Я читала про сатанистов в «Мегаполисе». Они ненормальные садо-мазохисты. Но я — нет. Попробуйте только! Если что, я вам устрою! И, кстати, чтобы вы не обольщались, у меня критические дни.

Это Катька соврала. Она знала, что большинство мужиков при слове «критические дни» падают в обморок, несмотря на обилие рекламы по ящику. Виной тому, видимо, цвет.

— Не… в этот ритуал не входит, — помотал головой Плесень. — Хотя не помешало бы тебя трахнуть, а то шляешься с этим Эдиком… Мы жополицых ненавидим! Мы бы ни за что не поехали, если бы Оборотень не вычитал, что в Париже можно вызвать Бафомета… Париж — это же масонский центр. Тут место крепкое!!! Натертое.

— Эдик не «этот». Он — супер! — обиделась Катька.

— Никакой он не супер! Из-за таких, как он, нормальные парни страдают! Вы, телки, вечно за этими холеными суками бегаете и готовы сами им все облизать. А с нами даже честно потрахаться не хотите. Потаскухи вы все!

— Плесень! Если ты не заткнешься, я сейчас уйду! — пообещала Катька. — Черт! Покурить бы! Или выпить.

— Так покури! Что ты? На вот! — стукач протянул открытую пачку «Голуаз». — Мы вот тут местных взяли. Ох и продирают!

— Да не. Я бросила. У меня аллергия.

— Ну как хочешь.

Раздались шаги. С лестницы скатился оживленный Обор.

Он быстро поднял руку и распахнул ладонь перед лицом Плесеня. Тот что-то взял и положил в рот.

Гитарист повернулся к Катьке и протянул теперь руку к ней.

— Ешь!

На ладони лежал маленький кусочек бумажки. Это был обрывок рисунка, половинка глаза, растущего на стебле, как цветок.

— Я еще не решила, буду ли я это! — сказала Катька, оглядываясь, куда бы удрать.

— Не ссы! Утром все чисто будет, как из химчистки! — утешил Катьку Оборотень и повернулся к Плесеню. — Ты рассказал ей?

Тот молча кивнул.

— А что, без меня вы никак не можете? — спросила Стрельцова.

— Не… Не можем… Девка нужна, — сказал гитарист. — Ну будь, гля, другом. Мы тебе дадим тексту, а ты будешь петь. А завтра тебе только лучше будет! Проверено!

— А девка зачем? — с опаской спросила Катька.

— Да мы бы и сами обошлись, чно чтобы приманить Бафомета, нужна девка! Он падок на девок! Ты его только выманишь, а мы там уж… Тебе вообще ничего не будет.

— А мотивчик-то? — продолжала торговаться Катька. — Мотивчик-то я не знаю!

— Любой! Какой покатит…

— А запить?

Две руки стремительно предложили Стрельцовой по банке с пепси.

— А что это за дурь-то? Кислоты? Экстези? — Катька осторожно взяла бумажечку и повертела перед глазами, стараясь попасть в свет от фонаря.

— Нет. «Глазки». Это не дурь, я специальное вещество для открывания третьего глаза. Бафомета можно увидеть только внутренним взором.

Катька вздохнула.

— Так что? Те, кто не съел ваших «глазок» не увидит ничего?

— Не-а… — мотнул гривой Оборотень.

— А как же? — удивилась Катька. — Заклинание-то написано давным давно! Тогда никаких «глазок» не было вообще!

— А ты откуда знаешь? — ухмыльнулся Плесень. — Может и были. А может чего другое было. В деле вызывания Бафомета без специального состава не обойтись.

— А я голос не потеряю! — спохватилась она, поднося бумажку к губам.

— Да ты такой голос получишь в конце концов, что все отдохнут! — воодушевленно пообещал барабанщик.

И Катька совершила необратимое действие. Пищевод ее неохотным спазмом поглотил бумажку. Она стояла с полуоткрытым ртом и чувствовала, как глазок, нарисованный на куске рыхлой бумаги, начал внутри нее оживать — хлопать ресницами и зыркать во все стороны.

Катька испуганно икнула.

Лабухи с облегчением вздохнули.

— А теперь пойдем мультики смотреть! — сказал мрачно гитарист. — Это не для слабых умов и не для нищих духом. Плесень! Возьми ее за правую руку, а я буду держать за левую.

Парни схватили Катьку за запястья и повели вниз по лестнице.

Сначала все превратилось в кино. Реперы, темные личности кучкующиеся вдоль баллюстрады и на скамейках, цветы на клумбах, дома, машины, звезды в небе и обмылок Луны — все потеряло свое вещное значение, превратившись в пустые каркасы обтянутые скринами в неком 3D-аниматоре.

Троица спустилась вниз по лестнице, и уже внизу о н и появились.

Вернее не так. Все прозрело — небо, стены, кусты на газонах, машины, трещины в асфальте — все источало невидимый свет и пристальный взгляд.

Мир трехнулся.

Катьку свело судорогой. Всю. Целиком. Мышцы, кости, мозги. Она стала спотыкаться.

— Ну как, пробрало? — спросил барабанщик с нешуточным любопытством.