– Пусть уходит, – буркнул Хокстон. – Он уполз, чтобы где-нибудь сдохнуть. До ближайшего жилья около мили. Ему туда не дойти – старик не проживет так долго. Пошли! Люди и верблюды готовы. Они за пальмами к югу от дома. Все готово для похода, как я и планировал.

Вскоре поскрипывание седел на верблюжьих горбах да звон колокольчиков послышались в ночи. Строй молчаливых всадников, подобно темным призракам, двинулся на запад и растворился в пустыне. Оставив спать в звездном свете плоские крыши Эль-Азема, затененные пальмовыми листьями, колеблемые легким бризом, дующим с Персидского залива.

2

Покачиваясь в седле и придерживая рукой висевший на поясе тяжелый револьвер, Гордон неторопливо ехал по пустынной дороге. Темное небо искрилось мириадами звезд, слабый свет которых едва освещал путь. Взгляд путника скользил по рядам пальм, тянувшихся по обеим сторонам дороги и томно колыхавших широкими перистыми листьями под дуновением легкого ветерка. Он знал, что ему не грозит нападение из засады: ни с кем из Эль-Азема у американца не было кровной вражды. А там впереди, совсем недалеко, виднеется дом его друга Ахмета ибн Миткаля, где Гордон жил как почетный гость. Но привычки очень живучи. В течение многих лет он имел обыкновение поступать так, как считал нужным, и если сотни людей в Аравии гордились дружбой Эль Борака, то было и множество других, которые при одном упоминании этого имени скрежетали зубами.

Подъехав к воротам, Гордон позвал привратника. Когда створки ворот распахнулись, американец увидел крупную фигуру хозяина, спешившего навстречу.

– Аллах с вами, Эль Борак! Я уже стал опасаться, что на вас напали. Всего в трех днях пути отсюда люди, жаждущие свести с вами счеты, а вы едете ночью один.

Гордон спрыгнул на землю и передал поводья конюху, вышедшему вслед за хозяином из большого, обнесенного стеной двора. Американец был невысок, но широкоплеч и жилист. Мощный торс угадывался под свободными складками восточной одежды, а хладнокровное выражение лица не оставляло сомнений: человек этот обладает стальными нервами, закаленными в борьбе за выживание на диких окраинах мира. Черные глаза его сверкали таким же холодным блеском, как и у любого из неукротимых сынов пустыни.

– Думаю, мои враги решили дать мне умереть в старости и покое, – ответил он.

– Что это? – Ахмет ибн Миткаль замер, чутко прислушиваясь. У него не было недостатка и в собственных врагах. Через мгновение из-за угла послышались странные звуки. Они-то и заставили араба насторожиться.

Гордон, тоже услышавший эти звуки, обернулся с кошачьей стремительностью; револьвер, как по волшебству, мгновенно оказался в его руке. Он шагнул к стене... Из-за угла показался какой-то человек в разорванной, лохмотьями повисшей одежде. Надсадно дыша, он медленно полз, и при каждом движении из его груди вырывались хриплые стоны. Он упал к ногам американца, повернув залитое кровью лицо к звездному небу.

– Салим! – тихо воскликнул Гордон.

Одним прыжком он оказался за углом и, держа револьвер наготове, огляделся, но не заметил ничего подозрительного. Только голая пустынная земля, на которой шевелились тени от покачивающихся пальмовых листьев, простиралась вокруг.

Он вернулся к лежащему на песке человеку, над которым склонился Ахмет.

– Эфенди! – простонал старик. – Эль Борак!

Гордон опустился рядом с ним на колени. Салим в отчаянии сжал его руку костлявыми пальцами.

– Халима, быстро![5] – крикнул Гордон.

– Нет, – выдохнул Салим, – я умираю...

– Кто в тебя стрелял, Салим? – спросил Гордон. Он уже понял, что смертельная рана старика, пропитавшая кровью всю его абу, была пулевой.

– Англичанин Хокстон, – с трудом произнес Салим. – Я видел, как он... и трое негодяев с ним... обманом завлекли этого дурака Дирдара в заброшенный дом возле Мекметского источника. Я пошел за ними, потому что знал... они задумали недоброе. Дирдар собака. Он пил спиртное, как неверный. Эль Борак! Дирдар предал Аль Вазира! Он нарушил клятву. Я застрелил его... через окно... но опоздал. Он не сможет их провести... но он успел сказать Хокстону... о пещерах Эль Хоур. Я видел их караван... верблюды... семь слуг-арабов. Эль Борак! Они отправились... к пещерам... к пещерам Эль Хоур!

– Пусть это тебя не беспокоит, Салим, – сказал Гордон, отвечая на настойчивый взгляд тускнеющих глаз преданного слуги. – Они пальцем не тронут Аль Вазира. Обещаю тебе.

– Аль хамуд Лиллах,[6] – прошептал старый араб.

По его телу пробежала судорога, изо рта пошла кровавая пена. Суровое, изборожденное морщинами лицо застыло, и он умер прежде, чем Гордон опустил голову старика на землю.

Американец поднялся и посмотрел сверху вниз на неподвижное тело. Ахмет подошел к нему вплотную и, прикрыв рукавом рот, шепнул:

– Аль Вазир! Баллах![7] Я думал, все забыли об этом человеке. Прошло больше года, как он исчез.

– Европейцы не забывают... когда поблизости чуют добычу, – со злобно-насмешливой улыбкой ответил Гордон. – Люди на всем побережье ищут Кровь Богов... те чудесные отборные рубины, которые были особой гордостью Аль Вазира. Камни исчезли вместе с ним, когда он оставил свет и удалился в пустыню, решив стать отшельником, в надежде медитациями и самоусовершенствованием открыть путь к истине.

Ахмед вздрогнул и посмотрел на запад за стволы пальм, где в смутной дали на огромное расстояние простиралась призрачная пустыня, сливаясь с дрожащим маревом звездной ночи.

– Тяжек путь к истине, – вздохнул Ахмет, который был большим любителем роскоши и удовольствий.

– Аль Вазир – странный человек, – заметил Гордон, – но слуги ему преданы. Вот, например, старик Салим. Слава Богу, что Мекметский источник в миле отсюда. Салим полз... полз всю дорогу с простреленной грудью. Он знал, что Хокстон будет пытать Аль Вазира... а может быть, и убьет. Ахмет, прикажи седлать моего верхового верблюда.

– Я поеду с вами! – вскричал Ахмет. – Сколько человек нам понадобится? Вы слышали, что сказал Салим, – у Хокстона по меньшей мере одиннадцать человек.

– Мы не сможем его задержать в пути, – ответил Гордон. – Он сильно оторвался, у него отличные верховые верблюды. Я собираюсь поехать к пещерам Эль Хоур один!

– Но...

– Они поехали по караванной дороге, которая ведет к Рийядх. А я поеду к источнику Эмир Хана.

Ахмет побледнел.

– Эмир Хан находится на земле Шалана ибн Мансура, который ненавидит вас так же, как имам ненавидит шайтана!

– Может быть, у источника никого из его племени и не окажется, – возразил Гордон. – Я единственный белый человек, знающий туда дорогу. Даже если Дирдар рассказал о ней Хокстону, англичанин не сможет найти оазис без проводника. Так мне удастся достичь пещеры на день раньше Хокстона. И я поеду один, одинокому всаднику легче проскользнуть мимо стоянки бедуинов, чем целому отряду. Сражаться с Хокстоном – по крайней мере, сейчас – я не буду. Необходимо просто предупредить Аль Вазира. Спрячемся с ним в пещерах, пока Хокстон не оставит эту затею и не вернется в Эль-Азем. А назад я отправлюсь по караванному пути.

Ахмет велел людям, столпившимся у ворот, седлать верблюда и готовить припасы в дорогу. Слуги бросились выполнять приказания.

– Вы, по крайней мере, переоденетесь? – спросил он.

– Нет, не стоит. В стране бедуинов и рувейла все равно мне не придется чувствовать себя в безопасности, а потому переодевание бесполезно. Они грабят и убивают чужеземцев, независимо от того, кто они, христиане или мусульмане.

Гордон проследил, как седлают и навьючивают его белого верблюда.

– Я поеду налегке, – сказал он. – Скорость – это все. Верблюду не потребуется вода до тех пор, пока не доберемся до источника. А оттуда переход до пещер недолог. Погрузите как можно меньше воды и провианта, лишь бы хватило до колодца.

вернуться

5

Халим – лекарь, врач (арабск.).

вернуться

6

Аль хамуд Лиллах – слава Аллаху (арабск.)

вернуться

7

Валлах! – клянусь Аллахом! (арабск.)