Мак ободряюще улыбнулся — молодец!

— Вы и сами это прекрасно знаете, — поддержал он товарища. Расценки срезали, срезают и будут срезать, пока у народа терпение не лопнет.

Дейкин осторожно поставил бутылку с виски, вернулся к широкой кровати и сел. Посмотрел на свои белые длинные пальцы, от мозолей их уберегали перчатки.

— Не хочется мне беду накликать. Мы с хозяйкой да ребятишками с голоду пока не помираем. Но вы, конечно, правы, на хлопке нам тоже заработать не дадут. И что хозяевам неймется?

— Единственный для нас выход — бороться всем вместе, организованно, — сказал Мак.

Дейкин беспокойно поежился.

— Похоже, так. Хотя и не по мне это все. Что от меня-то требуется? В разговор снова вступил Лондон.

— Ты должен своих ребят настроить, а я — своих, если получится.

Мак не утерпел:

— Чего настраивать, если у кого сердце к этому не лежит. Вы только потолкуйте с ребятами. А они меж собой разберутся. Пока они все недовольство в себе носят, так пусть выговорятся. Да так, чтоб и до других садов их слова долетели. Пусть завтра меж собой ребята поговорят, а потом устроим собрание. Дело быстро пойдет, терпение у всех уже на пределе.

— Вот что мне в голову пришло, — сказал Дейкин. Скажем, подняли мы народ на забастовку. А ведь нам здесь оставаться никто не позволит. Все дороги, принадлежащие государству или штату, для нас закроют. Куда деваться?

— Я это учел, — ответил Мак. — И мысль у меня вот какая: если нам разрешат разбить лагерь на частной земле, тогда все в порядке.

— Как сказать. Знаешь, что в Вашингтоне получилось. Забастовщиков вышвырнули вон, сказали, что у них в лагере антисанитарные условия, а это угрожает местному на селению. И пожгли все хибарки да палатки.

— Знаю, мистер Дейкин. Но будь у них настоящий врач, никто бы их и пальцем тронуть не посмел.

— А вы и вправду врач? — недоверчиво спросил Дейкин.

— Нет, но у меня есть друг врач, думаю, он нам поможет. Я, мистер Дейкин, все стараюсь учитывать. Сколько книг о забастовках прочитал!

Дейкин натянуто улыбнулся.

— Судя по всему, дело не только в книгах. Уж больно вы обо всем осведомлены. Но мне дела нет до того, кто вы. Не знаю и знать не хочу.

Лондон повернулся к Маку и спросил:

— Вы и вправду думаете, док, что нам по силам хозяевам мозги вправить?

— Даже если мы и не победим, то такую заваруху устроим, что хлопковые заправилы не посмеют расценки урезать. Все равно от нашей забастовки будет польза, даже если нам сейчас и не победить.

Дейкин согласно кивнул.

— Что ж, завтра с утра первым делом поговорю с ребятами. Вы правы, терпение у них вот-вот лопнет, в душе все так и кипит, да только выхода пока найти не может.

— Вот мы им выход и подскажем, — вставил Мак. А если получится, то и с другими переговорите. — Он поднялся. — А нам, пожалуй, пора. Приятно было с вами познакомиться, мистер Дейкин.

Сомкнутые губы чуть разошлись, показались ровные белые вставные зубы.

— Окажись я владельцем яблоневого сада в три тысячи акров, знаете, что бы я сделал? Подкараулил бы вас да и подстрелил бы из-за куста. И никаких забот! Но я бедняк, у меня всего ничего, грузовичок да палатка со скарбом.

— Спокойной ночи, мистер Дейкин. До встречи, — попрощался Мак и вместе с Джимом вышел. До них донеслись слова Лондона.

— Ребята они — что надо. Может, и красные, но хорошей души. — Вот и сам он показался на пороге, закрыл за собой дверь. Почти тотчас же открылась другая дверь, чуть подальше, мелькнула полоска света — к мужчинам подошла миссис Дейкин с детьми,

— Спокойной вам ночи, — попрощалась она, — я смотрела в окно, поджидала, когда вы выйдете.

Старый «Форд», скрежеща и покряхтывая, повез Лондона, Мака и Джима домой. У барака он остановился, Мак и Джим попрощались с Лондоном и пошли к себе.

В темной клетушке Джим улегся прямо на пол, накрывшись ковровым лоскутом, обмотав шею шерстяным шарфом. Мак сел, прислонившись к стене, закурил. Помолчал, затушил окурок — мигнули последние искорки в темноте.

— Спишь, Джим?

— Нет, конечно.

— А здорово все получилось. Когда ты про хлопок ввернул, вот тут все и встало на свои места. Здорово!

— Я хочу быть полезным! — едва не выкрикнул Джим. — Мак, у меня душа прямо поет! Даже спать не хочется. Вот прямо бы сейчас взяться за дело!

— Давай-ка лучше спать, — предложил Мак. — А «дел» по ночам у нас будет хоть отбавляй.

6

Назавтра выдалось ветреное утро, ветки яблонь раскачивались, на землю с глухим стуком падали яблоки. Ветер дышал холодом, а меж порывами, словно затаив дыхание, прислушивался к загадочной осенней тишине. Сборщики, наглухо застегнув куртки, суетились без меры — подгонял холод. Грузовики вздымали в междурядьях облака пыли. Она долго не оседала, завихряясь на ветру.

Учетчик на погрузке, одетый в дубленку, притопывал, спрятав руки с карандашом и блокнотом в боковые карманы.

— Что, не привык к такому холоду? — полюбопытствовал Джим, выгружая очередное ведро.

— Еще холоднее будет, если ветер не переменится, предупредил тот. — Окочуришься, будь хоть из железа.

Подошел угрюмый парень, вывалил из ведра яблоки. Черные брови насуплены, черные волосы над невысоким лбом вздыбились. В покрасневших глазах колыхалась злоба. Яблоки со стуком посыпались в ящик.

— Полегче, ты ж их побьешь, они гнить начнут, — заметил учетчик.

— Ах, вот как?

— Да, вот так, и слушай, что я говорю, — учетчик отчеркнул что-то в блокноте. — А это ведро я тебе не засчитываю. Иди давай.

Парень смерил учетчика тяжелым, недобрым взглядом.

— Погоди, ты еще свое получишь. И очень скоро!

Учетчик побагровел от ярости.

— Поговори у меня еще, поумничай! Здесь таких не держат, не нравится — отправляйся на все четыре стороны!

Парень злобно плюнул.

— До тебя в первую голову доберемся. Верно, приятель? — Он многозначительно посмотрел на Джима.

— Ты, давай, лучше за работу берись. А то ни шиша не заработаешь.

— Я на четвертой яблоне, — показал отходя парень.

— И что сегодня такое? — посетовал учетчик. — Никому слова не скажи — огрызаются.

— Ветер холодный, замерзли. Да, из-за ветра все. Мерзнут люди, оттого и злые.

Учетчик бегло взглянул на него и язвительно спросил:

— И ты тоже злой?

— И я.

— И что ж это за ветры такие? Что они несут?

— То есть, как — «что несут»?

— Сам прекрасно знаешь, о чем я.

Джим легонько постукивал ведром о колено. Мимо проехал грузовик, окутав его пылью.

— Ты, поди, из-за своего блокнотика ничего кругом и не видишь. А полистай-ка его повнимательнее, может, и поймешь, что к чему.

— Вот я и чую. Смуту затеваете, а? Ее нам ветром принесло?

— Ветром только пыль несет, — заметил Джим.

— Знаешь, Нолан, я такой «пыли» уже насмотрелся.

— Тогда ты лучше меня все знаешь, — и Джим пошел прочь.

— Подожди, Нолан! — Джим остановился, повернулся к учетчику. — Ты, Нолан, парень хороший, работаешь исправно. Так что же готовится?

— Не понимаю. Не понимаю, о чем речь.

— Смотри, в черный список занесу.

Джим решительно шагнул вперед.

— Заноси! И подавись своим черным списком крикнул он. — Я тебе ничего не говорил. Мальчишка тебе надерзил, вот ты и вообразил невесть что.

Учетчику стало неловко, он отвел взгляд.

— Да я так, пошутил малость. Знаешь, Нолан, а на северном краю вроде учетчик требуется. По-моему, ты по дойдешь. Завтра бы и заступил. Там платят получше.

Глаза у Джима потемнели от гнева, но он сдержался, даже усмехнулся и подошел к учетчику.

— А что от меня надо? — вкрадчиво спросил он.

— Ловчить, Нолан, не буду. Что-то неладное у нас творится. Управляющий попросил меня выяснить, что да как. Ты разузнай все как есть, а я за тебя словечко за молвлю, чтоб тебя учетчиком назначили. Все-таки пятьдесят центов в час.