Как ни удивительно, но самой надежной опорой оказался Джейкей.
– Ваш отец дал мне так много! – просто сказал он. – Теперь я могу вернуть свой долг. Все, что я мог бы для вас сделать, я сделаю, можете в этом не сомневаться.
Он поколебался, глядя себе под ноги, и его бледное худое лицо чуть зарделось. Он повертел в руках очки в золотой оправе и, помолчав, сказал:
– Смешно говорить такие вещи дочери Боба Киффи, но, если вам понадобятся деньги, можете рассчитывать на меня.
Он вынул из кармана чековую книжку и быстро сказал, еще больше краснея:
– Назовите сумму. Какую угодно. Десять тысяч. Двадцать. Пятьдесят. Сколько хотите, Шэннон, эти деньги ваши.
Она, разумеется, отказалась и от предложения Джейкея, гордо заявив, что у нее достаточно денег на жизнь, что она найдет работу; не говоря уже о том, что скоро станет замужней женщиной.
Баффи уехала, Уил был у себя в Йеле, и Джейкею пришлось помочь ей упаковать вещи. Именно он инструктировал Сотсби о порядке продажи дома и находившихся в нем вещей. И именно Джейкей наблюдал за упаковкой и отправкой художественной коллекции отца Шэннон.
Теперь он ждал в вестибюле, и при виде Шэннон лицо его просветлело.
– Я беспокоился, – сказал он, взглянув на часы. – Уже третий час, а вы сказали, что вернетесь к ленчу.
– Так обычно выговаривала мне няня, – улыбнулась Шэннон. – Такое движение на улицах, и потом, дождь… обычные манхэттенские пробки.
– Вы найдете время просмотреть инвентарную опись?
Он протянул ей устрашающую пачку бумаг. Она беспомощно посмотрела на опись и снова на Джейкея.
– Я должна это просмотреть? Но это же бессмысленно.
– В таком случае вы можете доверить это мне.
Она с любопытством посмотрела на Джейкея. Ее серые глаза подозрительно сузились.
– Джейкей, вы были доверенным моего отца. Он всегда говорил, что вы все знаете о нем и его бизнесе. Тогда как случилось, что вы ничего не знали о надвигавшихся неприятностях?
– Были вещи, которые он скрывал и от меня, – ответил Джейкей, глядя ей прямо в глаза. – У меня не было никаких подозрений, пока банки не стали требовать обратно свои деньги. Но к тому времени уже было поздно что-либо предпринимать. – Во взгляде Джейкея проглядывало отчаяние. – Верьте мне, Шэннон, если бы была хоть малейшая возможность спасти положение, я бы ею воспользовался.
– Разумеется. Я понимаю.
Она шагнула в сторону и увидела, что ее мокрые башмаки оставили следы на кафельном полу. Баффи этого не потерпела бы. На серванте в вестибюле всегда стоял серебряный поднос для писем. Сейчас там лежали два, и она взяла их почти машинально.
В одном из писем было уведомление из банка о том, что у нее на счету ровно три тысячи двести сорок шесть долларов и что в сейфе банка находится документ об ее праве собственности на небольшое имение в Нантакете.
Узнав на другом конверте почерк Уила, она с улыбкой положила его в карман жакета. Уил был единственным светлым пятном в ее жизни.
На следующий день она собиралась перевезти свои пожитки в Нью-Хейвен. В дальнейшем она собиралась обосноваться в этом городке с Уилом и найти себе там работу. А когда через год Уил закончит университет, они поженятся.
Она обернулась на звук тяжелых шагов, гулко отдававшихся в доме. Рабочие переставляли мебель по лотам в разные комнаты, и дом выглядел каким-то странным и совершенно чужим. Она отвернулась и поспешила обратно, через вестибюль, по широким ступенькам, через мокрые от дождя лужайки, по платановой аллее, к озеру.
Шел сильный дождь, но ее обычное место под развесистой ивой было сухим и укрытым от чужих глаз. Ребенком она всегда приходила сюда, когда ее кто-нибудь обижал. Вот и теперь она уселась, как раньше, уткнувшись подбородком в колени и обхватив их руками. Если бы она всмотрелась в просветы между ветками, концы которых свешивались до самой воды, то увидела бы беседку, в которой умер ее отец, но она смотрела вверх, разглядывая тонкий рисунок переплетенных ветвей.
– О, папочка, папочка, – шептала она. – О, дорогой папочка… Неужели мы ничего не могли сделать? Неужели вся наша любовь и забота значили для тебя так мало, что ты решил себя убить?
Она покачала головой. Она не могла в это поверить. Не могла.
Вытащив из кармана письмо Уила, она разорвала конверт и быстро пробежала глазами два коротких абзаца:
«…При нынешних обстоятельствах я думаю, что нам лучше отложить нашу свадьбу… Я решил взять академический отпуск на год в конце этого семестра и поехать в Австралию. Там я буду работать на овечьей ферме. Отец говорит, что это полезно для становления характера. Надеюсь, что мы как-нибудь увидимся, когда я вернусь…»
Шэннон тупо смотрела на письмо. Бриллиант на ее пальце стал тяжелым, как свинец, когда она поняла, что перестала быть избалованной вниманием женихов богатой невестой. Перестала быть своевольной, всеми любимой и заманчивой для знакомства Шэннон Киффи. У нее теперь ничего не было, и сама она превратилась в ничто.
9
Джейкей озабоченно смотрел на Шэннон, бежавшую вверх по лестнице. Ее рыжие волосы потемнели от дождя, и на белом как мел лице особенно выделялись веснушки. Она не замечала слез, струившихся по щекам, и казалось, не видела даже его, отступившего в сторону, чтобы дать ей дорогу.
На лестничной площадке она споткнулась и упала бы, если бы он не подхватил ее.
– О, Боже, – почти простонал он, обнимая ее. – Не иначе, как вы ходили к беседке? Вам не следует этого делать, это вас еще больше расстраивает.
Она покачала головой, беспомощно рыдая на его плече. С таким трудом восстановленное самообладание было окончательно потеряно. Джейкей смотрел на ее спутавшиеся волосы и на залитое слезами лицо, думая о том, что он всегда мечтал быть с нею рядом. И только теперь, благодаря тому, что случилось, это стало возможно. «Какая странная вещь судьба», – с горечью думал он. Глаза его блестели от волнения, и он инстинктивно крепче сжал ее в своих объятиях.
– Это Уил, – рыдая, выдохнула Шэннон. – Он уезжает. В Австралию, на год. Он считает, что нам будет лучше «отложить» свадьбу.
Она подняла голову и жалобно посмотрела на него заплаканными глазами.
– Как он мог? Уил. Единственный. Джейкей, неужели меня никто не любил? Неужели все это было из-за наших денег?
– Я уверен, что это не так.
Джейкей взял ее руку и стал поглаживать, стараясь успокоить девушку.
– Уил еще слишком молод, чтобы… – Он в отчаянии подыскивал слова. – Он слишком молод, чтобы взять на себя ответственность за брак. В особенности после того, что случилось.
Ее рука была холодной, и он стал быстро ее растирать.
– Послушайте, у меня есть небольшая ферма под Монтуком. Почему бы вам на время не уехать туда? Там вас никто не потревожит – ни газетные репортеры, ни телевизионные операторы. Возьмите с собой для компании приятельницу. Это место всегда было моим прибежищем: оно может стать им и для вас.
Шэннон внимательно смотрела на Джейкея. Она никогда раньше не видела его в роли заботливого друга. Он всегда был таким стремительным и деловым, превосходной исполнительной машиной. Но теперь оказалось, что у этой машины было сердце.
– Я никогда не думала, что вы можете нуждаться в убежище, – проговорила она, утирая слезы. – Вы всегда выглядите таким уверенным в себе.
– Каждому бывает нужно от чего-то укрыться. Хотя бы от повседневной рутины. Правда, поезжайте туда, Шэннон! Тот дом ваш, вы можете жить там сколько захотите. И я обещаю вам не появляться без вашего приглашения.
Выдавив полуулыбку, Шэннон вытерла глаза и пообещала подумать об его предложении. Он помог ей подняться в спальню.
– Я не позволил им прикасаться к вашим вещам, – заметил Джейкей. Он по-прежнему держал ее за руку, и она благодарно пожала его пальцы. Когда дверь за ней закрылась, он немного помедлил, слушая ее мягкие шаги по ковру; потом снова раздались безутешные рыданья. Вздохнув, Джейкей отошел от двери. «Шэннон Киффи будет трудно привыкнуть к жизни простых смертных, вроде нас», – подумал он.